Сильнодействующее средство - Эрик Сигал

— Айза, сегодня лучше закруглиться пораньше. Не забывай, ты впервые взялась за ракетку. Да и физически ты не в лучшей форме.

— Ничего не понимаю, — отдувалась она. — Я же бегаю каждое утро.

— Не бери в голову. Может, бегаешь, да не в том темпе. И пары месяцев не пройдет, как станешь из меня отбивную делать. Особенно если усвоишь мою реактивную подачу.

Без пяти двенадцать он сказал:

— Послушай, чемпионка, может, выпьем холодненького напоследок?

Изабель устало улыбнулась.

— Я уж думала, не предложишь.

… — Я понимаю, тебе нравится шокировать окружающих, изображая из себя идиота, — заметила она, когда они устроились за столиком на террасе. — Но все-таки, чем ты намерен заниматься, когда вырастешь?

— В том-то все и дело, Айза. Я уже вырос. Мой тренер, Пако Родригес, считает, что если я не буду валять дурака, то через пару месяцев меня можно будет выставлять на турнир профессионалов. Не думаю, что ты читаешь теннисные журналы, но прошлым летом в «Калифорния-теннис» был материал о моей победе на национальном юношеском турнире. Я пока еще не совсем готов играть наравне со взрослыми, но покрутиться с ними рядом, думаю, будет полезно. Там многому можно научиться.

— А как же твоя астрономия? — спросила Изабель. — Не хочешь ею снова заняться?

— А я ее и не бросал. Что я не учусь ни в каком заведении, еще не означает, что я не читаю от корки до корки все астрономические журналы или не хожу в планетарий. Иногда ночь напролет сижу за телескопом, созерцая фейерверки Вселенной.

— Со своим приятелем Дариусом? — спросила она, желая показать, что не забыла их предыдущий разговор.

По лицу Джерри пробежала тень. Взгляд уперся куда-то вдаль, и он тихо произнес:

— Нет, не совсем.

— А я думала…

— Это долго рассказывать. И я не уверен, что тебе эта история доставит удовольствие.

— А ты попробуй.

— Дариус Миллер учился на год старше меня в той же самой Манчестерской школе для одаренных детей. Он был математическим гением — уже в двенадцать лет напечатал первую статью в математическом журнале. И в том же возрасте давал фортепианный концерт в Центре искусств в Уолнат-крик. Представляешь, его даже пригласили выступить с концертом в Голливуде, там летом много чего такого устраивают. Но его родителям-ученым не нравилось, что он тратит время на музыку.

Джерри разволновался.

— «Пустая трата времени», — говорили ему. Представляешь? Это в двенадцать-то лет! Я был у него единственным другом. И вполне отдавал себе отчет, чем я завоевал расположение его строгих родителей. Мой отец был им по вкусу, да и сам я астрономией бредил. Вот они и радовались, что мы будем обсуждать красных гигантов и желтых карликов, вместо того чтобы — боже упаси! — тратить время на разговоры о девчонках или бейсболе.

Только я ведь неуправляемый. И на спорте помешан. С Дариусом, конечно, в теннис не поиграешь. Но мне удалось научить его кататься на роликах, когда он был у нас в гостях. Атлетом его не назовешь, но ему это нравилось. Он так вошел во вкус, что как-то упал и сломал руку.

Можешь себе представить реакцию его родителей. Они настолько взбесились, что запретили ему впредь со мной общаться. Даже на их территории.

Не могу сказать, что это я во всем виноват — хотя видит бог, свою долю вины я с себя не снимаю. Но незадолго до того, как ему исполнилось пятнадцать, Дариус покончил с собой. — Джерри печально улыбнулся. — Думаю, ему стала невыносима мысль о неизбежном старении.

Изабель содрогнулась. Не только из-за рассказа Джерри, но еще из-за той боли, какую видела в его глазах.

— Ты, наверное, чувствовал себя опустошенным, — прошептала она.

Он кивнул.

— И еще я разозлился. Очень. В школе почтили его память торжественной панихидой. Учителя наперебой расхваливали его таланты — какая потеря для науки и прочая подобная ерунда. Меня тоже попросили выступить. Вот глупость, да?

Я, конечно, был совершенно вне себя, но я хотя бы не врал. Я сказал, что где бы он сейчас ни находился, Дарри добился одного — свободы. Я хотел сказать — счастья, но Карл, перед которым я репетировал свой спич, решил, что это будет уже слишком. Ведь его родителям действительно тяжело.

Он замолчал. Было видно, как ему больно все это вспоминать. В какой-то миг Изабель показалось, что Джерри вот-вот разрыдается.

— Прости, Айза, — буркнул он. — Не надо было тебе этого рассказывать.

— Почему? Я тебя понимаю. Это почти про меня, — призналась она. — Но не совсем.

— Я просто хотел, чтоб ты меня немного получше узнала. Мне хочется с тобой дружить, а если ты будешь считать меня бездумным чудиком, то никакой дружбы не получится. Понимаешь… после того, что случилось с Дарри, я и бросил школу.

— А как к этому отнеслись твои мама с папой?

— Ну, от радости не прыгали. Но думаю, они рассудили, что лучше мне бросить школу, чем их. И я стал заядлым теннисистом. Это помогало ни о чем не думать. Целыми днями я гонял мяч на корте, а по ночам смотрел на звезды. Я был готов делать все, что угодно, только не потакать той системе, которая сломила Дарри. — Он помолчал, собрался с мыслями и добавил: — Он мне оставил телескоп. Стоит у отца во дворе.

На Изабель нахлынула жалость — и к Дариусу, и к Джерри.

Внезапно их прервали.

— Изабель, тебе известно, который сейчас час?

Оба вздрогнули. Они совсем забыли о времени. Назначенный час давно миновал, о чем свидетельствовало появление Реймонда.

Изабель совершенно смешалась. И тем больше ее восхитила выдержка Джерри.

— Прошу меня извинить, мистер да Коста, — почтительно произнес он, вскакивая на ноги. — Это я во всем виноват. Могу я искупить свою вину, пригласив вас обоих на скромный ленч?

Изабель с мольбой взглянула на отца. Но у того были свои планы.

— Мне очень жаль, — сурово объявил Реймонд, — но развлечений на сегодня достаточно. У Изабель полно домашних заданий, включая очень серьезный реферат к спецсеминару.

Но Джерри не так легко было сбить с толку.

— Если речь идет о реферате, который ей задал мой отец, можете не беспокоиться, она его уже сдала.

— Ах так, — ледяным тоном ответил Реймонд. — А отец всегда обсуждает с тобой своих студентов?

— Нет, — признался юноша. — Тем более что обычно мне его теоретические выкладки скучны до слез. Но работа Айзы ему так понравилась, что он вскользь упомянул о ее возможной публикации. — Он поспешил похвалить свою подопечную: — Молодец, Айза.

— Публикации? — пробормотал Реймонд. И повернулся к дочери: — А ты мне почему ничего не сказала?

— Потому что впервые об этом слышу. Слушай, ну ведь здорово!

— Наверняка это будет не последняя публикация, — подхватил Джерри. Но, взглянув на мрачное лицо Реймонда, продолжать не стал. — Ну что ж, не буду стоять на пути научного прогресса, — объявил он, готовый смириться. — Может, в другой раз пообедаем?

— Спасибо, Джерри, — уклончиво ответила Изабель. — Я прекрасно провела время.

— Рад это слышать. Надеюсь, я не слишком тебя расстроил своими рассказами.

Реймонд развернулся и двинулся к парковке.

— Что еще за рассказы? — поинтересовался он по дороге домой. — О чем это он?

— Теперь я намного лучше его понимаю, — ответила дочь. — Понятно, почему он ушел из школы.

— Это ты о чем?

— Его лучший друг покончил жизнь самоубийством.

— А из-за чего?

Изабель замялась, но потом тихо ответила:

— Из-за того, что был гений.

28 июня

Сегодня у меня было первое свидание. Не такое, конечно, как у Ромео и Джульетты. Никаких пылких чувств не было. Но я несколько часов провела в обществе мальчика, который бросил школу. И который намного умнее меня.

И за нами никто не приглядывал. Только в самом конце.

Мы с папой так много бываем вместе, что я почти могу читать его мысли.

По дороге домой он был очень молчалив. Почему-то он вбил себе в голову, что, рассказав мне о Дарри, Джерри высказал свое критическое отношение к папе. Надеюсь, мне удалось его убедить, что Джерри просто пытался немного раскрыться передо мной.

И вдруг ни с того ни с сего папа говорит: «А он себя хорошо вел?»

Это он так хотел узнать, не приставал ли ко мне Джерри.

Мне хотелось крикнуть: «Папа, что за глупости!» Но я сдержалась и сказала только: «Конечно».

Потом, стоя под душем, я вспомнила, что Джерри все-таки ко мне «приставал». Когда он показывал мне удар сзади, то встал у меня за спиной и вел мою руку, чтобы я уловила движение. Я, конечно, на сто процентов уверена, что он вел себя не более как вдумчивый тренер, но все-таки пару раз я спиной вплотную прижималась к его груди.

А больше ничего такого не было. Уверена, для него это была самая обычная тренировка.