Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь - Георгий Курбатов

В VII веке, в условиях войн, внутренних конфликтов, разрухи, собственность церкви и монастырей росла достаточно стремительно, как и, соответственно, их влияние на общественную жизнь. В свое время на основании этих данных была выдвинута теория «монастырского феодализма» в Византии, к которому она якобы пришла уже в это время. Рост экономической власти церкви, монастырей рассматривался как своего рода элемент феодализма. Позднее эта концепция несколько трансформировалась. Считалось, что та огромная экономическая роль, которую в VII веке стали играть церковь, монастыри в экономике города, вполне достаточна для того, чтобы поддержать его существование, городскую жизнь.

В свете новейших данных картина представляется не столь оптимистичной. Современные исследователи считают, что в VII веке пришло в глубокий упадок абсолютное большинство городов. Из многих сотен городов с многочисленным, многотысячным населением к середине IX века сохранилось несколько десятков. Если в ранней Византии малый город имел несколько тысяч жителей, то в IX–X веках, при двух тысячах жителей, он считался уже крупным. Из античной страны городов Византия превратилась в глубоко аграрную, деревенскую. Причем археологический материал показывает, что после бурных событий VII века этот упадок не приостановился, а продолжался еще почти два столетия, В VII веке практически здесь осталось только два крупных города — Константинополь и Фессалоника, куда отовсюду стекались беглецы. Но Константинополь сохранил значительную часть населения (200–250 тысяч). Крупнейший город раннесредневековой Европы, он стал играть исключительную роль в жизни Византии.

Судьбы ранневизантийского города значимы и показательны во многих отношениях. До нас дошли крайне ограниченные данные о крупном и среднем землевладении ближайших столетий. Современные историки склоняются к выводу о том, что в VII веке в деревне произошел значительно более резкий слом господства старых, позднеантичных отношений. Действительно, в источниках исчезают упоминания о колонах. Колонат полностью утратил свое значение. Основной фигурой в византийской деревне стал свободный крестьянин — «господин» (кюриос), собственник своей земли.

Ранневизантийская деревенская община не исчезла, а укрепилась. Из общины зависимых, прикрепленных к господской земле колонов она стала общиной собственников. Житийная литература показывает, что на рубеже VI–VII веков деревня ранневизантийских колонов «восстала» против гнета городских собственников — как светских, так и церковных — главных землевладельцев позднеантичной городской округи. По-видимому, их борьба, как и вторжения, сыграла немалую роль в крушении господства крупного землевладения.

В VII веке произошло и массовое вселение на территорию Византии нового, прежде всего славянского, населения, что не могло не подорвать основу благополучия античного города.

Славяне принесли с собой традиции родовой общины с сильно развитыми правами верховной собственности. В результате византийская раннесредневековая община, как правило, большая по числу жителей деревня, унаследовавшая от позднеантичной эпохи устойчивые традиции частной собственности, стала особенно сплоченным и устойчивым организмом.

Подъем, укрепление ее хозяйственного положения, рост крестьянской земельной собственности за счет освоения заброшенных и пустующих земель продолжались до середины IX века. Деревня унаследовала и ремесло. В новых условиях создавались благоприятные основы для его дальнейшего развития. Экономически деревня все меньше нуждалась в городе, что и послужило основной причиной продолжения его экономического упадка в VIII — первой половине IX века.

Этот процесс еще более подрывал основы благополучия старой городской знати. В ранней Византии она экономически господствовала в городе, фактически ей принадлежала большая его часть — земельные участки, дома, помещения мастерских, которые сдавались внаем ремесленникам и торговцам. Крупнейшие землевладельцы города, они получали основную часть прибыли от продажи продуктов питания. Все эти источники доходов и реального господства в городской экономической жизни постепенно утрачивали свое значение с продолжавшимся упадком городов, сокращением их населения.

Естественно, что все эти процессы не могли не затронуть экономического положения церкви, ставшей в VII веке крупнейшим и богатейшим собственником города, обладателем имущества, приобретенного у бедневшего населения. Большую часть того, что она получала в ранней Византии, составляли дарения и пожертвования богатых городских землевладельцев. Однако с упадком городов они стали сокращаться. По данным археологии можно судить о снижавшемся благополучии церкви. В городах, естественно, сокращается число церквей-приходов, многие из них были заброшены, церковное строительство прекратилось.

Ярким примером логического конца эволюции византийского города в эти столетия может служить материал раскопок Сард — древнего города, столицы провинции и центра церковной митрополии VI века. Раскопки слоя IX века обнаруживают митрополию в бывшем центре города, крепость неподалеку и деревни по окраинам. Города как такового нет. Вероятно, многие из сохранившихся городов эволюционировали в таком же направлении, превращаясь просто в епархиальные центры или крепости-кастроны. Это свидетельствует о несостоятельности мифа о церкви как спасительнице городов. Наоборот, археологический материал лишь подчеркивает, насколько богатство и могущество позднеантичной церкви зависели от судьбы самого города.

Все эти процессы не могли обойти стороной и ранневизантийские монастыри, монастырские хозяйства, которые были более жизнеспособны экономически, имели больше перспектив на выживание благодаря возможностям коллективного труда самих монахов. Но монастырское землевладение оказалось существенно подорвано переменами в деревне, в аграрных отношениях. Многие монастыри распались. Каноны Трулльского собора 692 года категорически запрещают продажу монастырей и превращение их в жилища светских лиц. Многочисленные, непрерывно умножавшиеся в ранней Византии городские и пригородные монастыри с упадком городов существенно сокращаются численно.

На фоне этих данных более отчетливо вырисовываются социальные условия, то реальное влияние, которое они оказали на эволюцию византийского христианства и церкви. По мнению исследователей, в Византии VII–IX веков соответственно переменам в экономической жизни происходило изживание старых социально-политических структур. Византийская деревня стала самостоятельной административно-податной единицей. Город утратил свое господство над ней. Многообразная масса податей и повинностей исчезла. Стал ненужным старый громоздкий аппарат провинциального управления. Конфликты в общине начали решаться на деревенской сходке.

По мере падения роли городов происходила перестройка управления. Рождался ставший характерным только для Византии фемный[42] строй. Его распространение по всей территории страны приходится на VII–IX столетия. Мощь свободной крестьянской собственности, упадок среднего землевладения обусловили и особое значение крестьянства в военном отношении.

На смену терпевшей непрерывные поражения ранневизантийской армии, состоявшей из варварских или местных наемников, все хуже оплачиваемых и все более недовольных, пришла армия, состоявшая из людей, заинтересованных в защите своей земли. Из крестьянской, деревенской верхушки формировался и командный состав армии, а впоследствии родилась военно-фемная знать, будущая основа византийского феодального класса.

Раньше считалось, что фемная знать сформировалась достаточно быстро и уже в начале VIII века взяла власть в свои руки. Теперь очевидно, что этот процесс протекал более медленно и растянулся на столетие-полтора. Мощь и устойчивость общины, военная ситуация — все это сдерживало рост частного землевладения, возможности энергичного наступления на свободное крестьянство.

В тех условиях, которые сложились в Византии в результате перемен VII века, абсолютное большинство аграрного населения могло эксплуатироваться только государством, через государственные налоги и повинности. Поэтому было неизбежно сохранение и сильного государственного аппарата, и сильной центральной власти. Старая античная землевладельческая и городская знать уходила с исторической сцены, новая находилась на начальной стадии своего формирования. Имущественное и социальное возвышение в этих условиях было возможно только через государственную службу — военную и гражданскую.

В свете этого становятся понятными и социальные мотивы той ожесточенной религиозно-политической борьбы, которая выделяет в особую эпоху почти полуторавековой период истории византийского раннего средневековья. Можно говорить об определенной степени «недохристианизированности» самосознания ранних византийцев. Религия еще не стала всеобъемлющей основой их взгляда на мир. Сохранялась вера в силу людей, способность человеческого разума самостоятельно влиять на ход событий. В ранней Византии набирали силу религиозные движения, социальная борьба приобретала все более отчетливо выраженный религиозный характер. Но одновременно, едва ли не до конца VII века, продолжалась гражданская борьба политических партий, неразрывно связанная с религиозной, но во многом и самостоятельная. В этой связи массовая «смерть» городов имела огромное значение. Угасли не просто не изжитые до конца античные традиции, ушло более существенное — вера в городскую гражданскую общину, значимость и результативность прямой политической борьба.