Записки гайдзина - Вадим Смоленский

— Никак полиция не едет. Пойду еще раз позвоню.

И опять заскрипел снегом, спеша к телефону.

— Мда, — сказал Федька. — Что-то непохож он на самурая…

Я достал из кармана визитную карточку.

— «Маэда Кохэй. Амэ-но пурадза. Тэнтё. Накабяку дори». Ну конечно, какой он самурай…

— А по-русски?

— «Кохэй Маэда. Дворец Рисовой Тянучки. Начальник. Улица Накабяку».

— На начальника, я бы сказал, тоже непохож.

— «Амэ-но пурадза», — повторил я. — Да, помню. Мы там с Шишкиной торт заказывали. Приятный такой магазинчик.

Маэда опять повесил трубку. Подошел.

— Говорят, уже выехали, но из-за погодных условий могут задержаться. Придется еще подождать.

— Ну что ж, — сказал я. — Мы же сами видим, какое движение.

— Да-да, — закивал Маэда. — Сплошной затор. Очень жаль…

Он глубоко вздохнул, опустился на корточки и снова уперся носом в помятый автомобильный бок.

Я присел рядом.

— Обе двери придется менять, да?

— Совершенно верно, обе. А может быть, еще и крыло.

— Тысяч двести, не меньше.

— Думаю, больше…

— Хорошо, что страховка есть.

— Конечно…

— Мой друг тоже застрахован. Думаю, все уладится.

— Будем надеяться…

— Можно было бы и без полиции, но раз уж у вас разногласия…

— Да, к сожалению…

— Эй, мужик, — послышалось сзади. — Пошли греться!

В машине было тепло. Кассета с «Хованщиной» только что докрутилась до конца и перевернулась обратно на третье действие.

— Пререкохом никоньянцев и препрехом! — пел хор чернорясцев. — Победихом, посрамихом ересь!

— Что за хренотень играет? — спросил Федька. — Поставил бы что-нибудь человеческое.

— Это Мусоргский, — сказал я. — Это поют раскольники. Старообрядцы.

— А-а-а, — протянул Федька. — Тогда ладно. Пусть поют. Уважаю.

Немного помолчав, он добавил:

— Это правильное искусство. Полезное!

У моего уха раздался стук по стеклу. Маэда-сан наклонился к окну и делал какие-то знаки. Я открыл дверь.

— Вот, — сказал он, протягивая нам две банки. — Ждать долго, холодно… Попейте кофе.

— Спасибо, — сказал я. — Вы очень добры.

— Уже скоро должны подъехать. Давайте еще чуть-чуть подождем.

— Давайте.

Баночный кофе из автомата был сладок и горяч. Он будил детские воспоминания о лыжных походах с термосом. Я пил его маленькими глотками.

— Ну точно начальник тянучки, — сказал Федька, опорожнив свою банку. — Столько ждать я не собирался. Пойти, что ли, домой позвонить…

Он порылся в карманах, нашел десять иен, вылез и пошагал к автомату. Минуту разговаривал, а потом повернулся в мою сторону и призывно замахал рукой. Пришлось выбираться наружу.

— Подтверди, что я целый, — сказал он и сунул мне к уху трубку.

— Вадичек, — послышался усталый голос. — Что там мое горе опять натворило?

— Ничего особенного, — сказал я. — Легкое столкновение. Жертв нет. Страховка все покрывает, вопрос только в проценте — кто насколько виноват. Поэтому ждем полицию.

— Вадичек, ты уж там побудь с ним, ладно? Вдруг чего непонятное. А потом заходи, я пельменей налепила. Зайдешь?

— Зайду.

— И еще тут Ваня какую-то бумагу принес, которую сам прочитать не может. Теряемся в догадках. Попробуешь разобрать, что там написано?

— Попробую.

— Что б мы без тебя делали. Давай мне Федора обратно.

— Алё! — вступил Федька. — Я ж говорил… Чего?.. Не остынут, подогреем… Не мог я в полшестого… У меня запарка, я плазму моделирую… Ага… Пока…

Он повесил трубку.

— С Ванькой не позанимался сегодня. Вот так вечно — заиграешься в тетрис, потом тебя готовы пополам распилить.

— А чем ты с ним занимаешься?

— Физикой, чем еще… В школе-то у них известно какая физика… А еще недавно географию с ним начали учить.

— Физическую?

— Отечественную. Изучаем родные рубежи. Начиная с восточных. Первое занятие посвятили Южным Курилам. Я ему объяснил, что это исконно русские земли.

— Ну-ну…

— А он на следующий день из школы приходит и говорит: папа, у нас в классе карта висит, так на ней показано, что это японские земли!

Федька ткнул меня локтем в бок, приглашая посмеяться.

— Ты понял, да? Удивился парень. Эти земли, говорит, в японский цвет закрашены. Шок случился у пацана.

Из магазина, неся что-то в охапке, вышел господин Маэда.

— Вы, наверное, проголодались, — сказал он, подойдя к нам. — Вот вам сэндвичи. Подкрепите силы.

Я сопроводил свой поклон витиевато-учтивой грамматической конструкцией. Федька выдавил из себя аригато. Развернув целлофан, мы вонзили зубы в белый хлебный мякиш, проложенный листьями салата и консервированным тунцом.

— А нельзя ли узнать, из какой вы страны? — спросил господин Маэда, дожевав и проглотив свой сэндвич.

— Мы из России, — проговорил я с набитым ртом.

— О-о-о-о-о, — сказал он. — Э-э-э-э-э… М-м-м-м… В России холодно, да?

— Не холодней, чем тут у вас.

— Ха-ха-ха!.. Это вы правильно заметили. Очень суровая зима. Но я слышал, что в России все-таки холоднее. Поэтому там пьют водку и едят пирόсики. Вы любите пиросики?

— Смотря с чем. С капустой люблю.

— Как это «с капустой»? Внутри капуста? Я думал, внутри всегда мясо…

— Разные бывают. С картошкой, с рисом, с яйцом, с изюмом…

— Что вы говорите! Никогда не знал.

— С чем угодно можно сделать. Хоть с рисовой тянучкой.

— Вы умеете?!

— Увы. Я очень плохой кулинар.

— Жаль. Вы знаете, у нас кое-где делают, но ведь это совсем не то… А так хочется попробовать хотя бы один настоящий русский пиросики!..

— Если у нас будет, мы вас угостим.

— Спасибо, спасибо, — он поклонился. — Буду очень признателен.

Я выбросил целлофан в мусорный бак и взглянул на часы.

— Да, — сказал господин Маэда. — Это уже никуда не годится. Скоро час, как мы их ждем, а они все не едут. Пойду еще раз позвоню.

— О чем это ты с ним трепался? — осведомился Федька, когда мы остались вдвоем.

— Как обычно, о еде. О вечных ценностях.

— Значит, пошел на попятный. Мы его дожмем. В принципе, меня и пополам устроило бы.

Маэда снова подошел.

— Я позвонил, — сказал он. — Случилась неприятность. Они проехали только половину дороги и попали в аварию. Их сейчас вытаскивают из сугроба. Нас спрашивают, не разберемся ли мы сами.

— Конечно разберемся, — сказал Федька. — Фифти-фифти, и дело с концом.

Маэда вопросительно смотрел на меня, ожидая перевода.

— Мне кажется, — сказал я, — дело нужно передать страховым компаниям. Пусть разбираются они.

— Да, — произнес он. — Пусть разбираются. Но ведь картина… Ведь вы считаете, что… Хотя…

Он глубоко вздохнул. Посмотрел на небо. Посмотрел на землю. И сказал:

— Сёганай.

— А? — вырвалось у Федьки.

— Он согласен передать дело страховикам, — сказал я. — Он говорит: делать нечего. Классический ответ на классический вопрос.

— Он в самом деле так решил? Или это азиатская хитрость? Как думаешь?

— Тебе правда интересно, что я думаю?

— Нет, я просто спросил… А делать нечего — это у них классический ответ?

— Почему «у них»? Вспомни Иванушку-дурачка. Или «Капитанскую дочку».

— Ну, разве что дурачка… А вдруг мне страховики вломят по полной?

— Не разоришься. На то и страховка.

— Тут не в деньгах дело, — очень серьезно сказал Федька. — Тут дело в принципах. Если под каждого стелиться, то сам станешь, как Иванушка-дурачок. Только без царевны и без полцарства. Потому что не в сказке живем. Короче, ты ему скажи: на страховиков я согласен — но на красный свет все равно ехал он.

— Мой друг очень сожалеет о случившемся, — перевел я. — Он приносит вам свои извинения. Он надеется, что страховые служащие все сделают наилучшим образом.

— Ничего, ничего, — ответил Маэда. — Это вы меня извините, что я вас столько времени здесь продержал. Завтра я сделаю калькуляцию ремонта и свяжусь со своим страховым агентом. А ваш друг пусть свяжется со своим. Потом созвонимся. Телефоны знаем. Договорились?

— Договорились. Всего доброго.

— Подождите! — Маэда-сан кинулся к своей «Тойоте», открыл багажник и вернулся с круглой коробочкой. — К сожалению, с собой у меня только одна. Это фирменный товар нашего магазина. Кушайте на здоровье.

Он прижал руки к бокам, согнулся перед нами в поклоне, сделал два шажочка назад — потом распрямился, прыгнул в автомобиль, газанул, выбросил из-под колес снежные фонтанчики и исчез за ледяной горой.

Федька открыл коробочку и смотрел на аккуратные кубики рисовой тянучки.

— Мда… — сказал он наконец. — Я не устаю им поражаться. Ему бы нас сразу мечом на куски порубать — а он нас конфетами кормит. Что все это значит? Где логика? Куда они катятся?