Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прикосновение губ и тела Вудсан, шелест голоса, изменившегося и тихо нашептывавшего ему на ухо простые слова любви, отвлекли Тиодольфа от жизни, полной деяний и сомнений, вернув в те прекрасные дни, что навсегда остались в его памяти, после того как восстал он на поле брани.
Так, рука об руку, сидели они на сером камне, голова ее лежала на его плече… как двое влюбленных в дни мира – молодых и никому неведомых.
Наконец нога ее наткнулась на холодную рукоять меча, оставленного Тиодольфом в траве. Нагнувшись, Вудсан подняла оружие и положила клинок поперек их колен. Поглядев на Ратный Плуг, Вудсан улыбнулась, заметив, что рукоять меча еще не перевязана тесьмой мира. Посему она извлекла клинок из ножен и взметнула вверх. И он блеснул – белый и страшный в лучах рассвета, ибо за разговором прошла вся ночь и низкая луна сделалась блеклой и бледной. Склонившись, она коснулась щекой лица Тиодольфа; забрав меч из руки Вудсан, он пристроил его к себе на колени и сказал, опустив на клинок правую руку:
Две клятвы, синею сталью и ясной этой зарей,
Слушай: кольчуга эта укроет меня собой.
И любовь моя вечно с тобою, что вернула к жизни меня.
Меч подтвердит мою клятву и Святая наша земля.
Я живу ради рода Вольфингов, ему моя жизнь и любовь.
Пусть и права ты: наверно, не его в моих жилах кровь.
Мать не брала меня за руку, не вела показать отцу,
Как подобает родовичу; мне отрицать не к лицу.
Но тело мое выросло меж Волков, и каждый из них мне друг,
Пусть я гость в могучем чертоге, в нем вершится мой жизненный круг.
В нем мои счастье и радость, вся моя жизнь и смерть.
В нем ног моих опора и под ступнями твердь.
А теперь, что б ни изменили дни грядущие в нашей судьбе,
Это утро, моя подруга, до конца отдано тебе.
Вудсан молчала, и оба они поднялись и направились рука об руку вниз по долине. Обнаженный меч так и остался на плече Тиодольфа. Наконец достигли они тисовой рощи, что замыкала долину, и пробыли там, пока не взошло солнце, а, расставаясь, сказали друг другу много слов, полных любви. После чего Вудсан отправилась своим путем.
Тиодольф же сперва опустил Ратный Плуг в ножны, обвязав оружие тесемками. После этого он поднял с травы оставленную Вудсан кольчугу и надел ее – как надевают повседневную одежду. Препоясавшись мечом, он поднялся по гребню, за которым заночевали Готы, уже начинавшие пошевеливаться с рассветом.
Глава XVIII
В Бург на Колесах пришли вести
Теперь пора рассказать о том, что Оттер и остававшиеся с ним в Бурге на Колесах узнали о поражении Римлян у Гребня, и о том, что Эгиль оставил их, направившись к Обители Волка. Как и следовало ожидать, все радовались и мечтали обрушить на врага следующий удар, и в таком настроении дожидались новых вестей.
Уже сказано было о том, что Оттер прислал Бэрингов и Вормингов на помощь Тиодольфу и его роду; многочисленными были оба этих племени, и когда ушли они, с Оттером осталась горстка людей – свободных и трэлов – едва насчитывавшая три сотни. Много было среди них лучников, добрых воинов, если сражаться предстояло из-за стены или тына, но едва ли способных к стычке в открытом поле. Однако в Бурге на колесах решили тогда, что Тиодольф со своей ратью скоро вернется к ним; в худшем случае мог он остаться в поле, преграждая Римлянам путь к Марке. Опасались в лагере лишь одного: того, что Римляне отступят от Марки прежде, чем родовичи сойдутся с ними на поле брани, ибо – как уже сказано – все рвались в бой.
И вот по вечернему холодку перед самым закатом через два дня после битвы на Гребне, когда ратники – вместе свободные и трэлы – упражнялись в метании копья и камня, в беге и скачках на равнине за пределами Бурга, трое юношей – двое Лансингов и Шилдинг, а с ними седой рослый трэл из того же рода – соревновались, посылая стрелы в круглую тростниковую мишень, повешенную на шесте, который вкопал старый трэл. Вокруг царили мир, покой и радость, ибо прекрасным и тихим выдался вечер, и Готы опасались Римского войска не более чем Богов, обитавших в своем далеком чертоге. Стрелки оказались меткими, и обитатели Бурга стремились убедиться в этом; многие из них уже пресытились играми и надеялись отдохнуть, посмотрев на новое развлечение. Словом, лучников обступили с трех сторон; сидя на траве, зрители передавали друг другу полные меда рога, ибо и в питиях и яствах они не испытывали недостатка, поскольку соседствовавшие с Бургом роды навезли туда всякой провизии. Явились и женщины, и их было немало среди кметей.
Наконец Шилдинг, которого звали Гейрбальдом, как следует прицелившись, попал в самую середину мишени, и зрители разразились криками. Тут к общему воплю примешался голос, оповещавший о появлении вестника, направляющегося к Бургу. Тут мужи дружно поворотились к лесу, потому что все ждали новостей от Тиодольфовой рати; однако же бывшие на краю сборища видели, что ездок приближается с севера – от Мидмарки, и послали в толпу слово об этом, и еще о том, что всадник этот, юноша на сером коне, скоро окажется между ними. Все стали ждать, какие вести несет он, но, не нарушая порядка, остались на своих местах. Тем временем ездок приблизился, и находившиеся поближе к краю толпы заметили, что это женщина.
Ратники расступились перед всадницей и рослым конем, весьма утомленным дорогой. Посему женщина въехала в середину кольца воинов, натянула уздечку и спустилась на землю – неторопливыми и неловкими движениями – а, оказавшись на ногах, едва сумела устоять. Двое или трое парней бросились ей на помощь, и все сразу же узнали, что перед ними Росшильд из рода Волка, знаменитая своей доблестью. Тут сказала она:
– Проведите меня к Оттеру, Походному Князю, или пусть лучше он придет сюда, ибо вождь наверняка находится здесь – в месте, где собрались многие. Вы же тем временем дайте мне пить, ибо я утомилась.
Тогда кто-то отправился за Оттером, другой поднес прибывшей рог с медом, и не
