Тающий человек - Виктор Каннинг

Она встречалась с Гаффи, но ничего не смогла у него узнать о каких-либо еще анонимных письмах, касающихся О'Дауды. Однако он сказал, что ему хотелось бы связаться со мной и не могла бы она сообщить ему мое настоящее местопребывание или телефон. Я обдумал это, решил, что это мне никак не повредит и назвал телефонный номер в “Аббей” — Таллуар 8-8-0-2. Затем я сказал ей, что я наконец нашел “Мерседес” и очень скоро вернусь в Лондон и разберусь со счетами, которых, несомненно, уже поднабралось достаточно.

— С вами лично все в порядке? — спросила она.

— Я цел и невредим, — сообщил я, — кроме небольшой царапины на левой руке, которую я перевязал очень грязным носовым платком. За мной гналась мисс Панда Бабукар. На ней были только розовые трусики и бюстгальтер.

На другом конце провода Уилкинз откашлялась, но ничего не сказала.

— Какая-нибудь еще информация? — спросил я.

— Три или четыре раза звонила мисс Джулия Юнге-Браун, — сказала она, — и спрашивала, где вы. Я решила, что говорить не стоит. Ах, да, еще одна вещь. Во вчерашнем выпуске “Таймс” помещено объявление о предстоящем бракосочетании Кэвана О'Дауды с некоей миссис Мирабелль Хайзенбахер.

— Напомни, чтобы я послал цветы, — сказал я и повесил трубку.

После этого я позвонил Денфорду в Шато де ля Форклас. Я сказал ему, где находится машина, чтобы он передал О'Дауде, когда тот вернется. Моя работа была закончена. Через несколько дней я пошлю счет.

— Вы спускались к машине? — спросил он.

— А вы знаете, какая холодная вода в озерах, даже в сентябре? — сказал я.

— Если вы нашли сверток, — сказал он, — я хотел поговорить с вами, конфиденциально и как можно быстрее. В конце концов, это я рассказал вам о тайнике. И это может пойти, пойдет вам на пользу.

— Я подумаю, — сказал я.

— Где вы находитесь?

— Я скажу вам, если вы пообещаете мне не сообщать это О'Дауде. — Я знал, что я могу быть абсолютно спокоен на этот счет.

— Я обещаю.

Я назвал ему адрес.

После этого я позвонил в ресторан и попросил принести мне бутылку виски и пару бутылок минералки “Перрье”. Я взял первую порцию напитка с собой в ванную и провел там с ней добрых полчаса. После ванны я оделся, налил себе еще виски с “Перрье” и развернул сверток. Под бумагой находился толстый запаянный полиэтиленовый пакет, а внутри него — две шестнадцатимиллиметровые фотопленки и катушка с магнитной лентой.

Я взял одну из пленок, подошел к окну, отмотал сантиметров пятьдесят и поднял ее к свету. Увиденное меня не удивило. У частного детектива есть шестое чувство, инстинкт предвидения, что иногда мешает насладиться жизнью в полной мере. На отрезке пленки, который я держал перед глазами, была запечатлена в основном Панда Бабукар, с широкой улыбкой на лице, совершенно голая и готовая к действию. Африканец на заднем плане был достаточно широкоплечим, чтобы выдержать любое испытание, но несмотря на это он, казалось, немного нервничал по поводу своего положения, и это было мне вполне понятно. Я не стал разматывать пленку дальше. Я считал, что если нужно смотреть порнографию — а небольшие эпизодические порции не приносят вреда, разве что делают жизнь немного более серой, чем ей следует быть — то это лучше делать после обеда и под бренди. Я уже пообещал себе, что пообедаю в “Оберж дю Пер Бис” на набережной, поэтому я не хотел портить себе аппетит.

Я завернул все, как и было, и задумался о том, какие меры предосторожности мне следует принять. Я решил, что на следующий день я возьму напрокат проектор и магнитофон и все просмотрю и прослушаю. Но это будет на следующий день. Следующий день, конечно, наступит. Но я не хотел, чтобы, когда он наступит, у меня не было возможности посмотреть на Панду и ее друзей, а также послушать магнитную ленту, которая, мне казалось, будет еще интереснее, так как в отличие от пленок она даст гораздо больше нищи для воображения. Поэтому я захватил все — мои доллары были упакованы отдельно — с собой в “Оберж дю Пер Бис” и попросил их подержать эту ночь мои вещи в их сейфе. Они согласились безо всяких вопросов, что всегда является признаком первоклассности и благополучия любого заведения. В моем отеле было бы то же самое, но я знал, что любое официальное лицо проверит это в первую очередь, так как я жил там. Обед был прекрасным, а особенно голец шевалье в белом соусе.

На следующее утро я испытал искреннюю радость по поводу принятых мною накануне простых мер предосторожности. Около восьми часов раздался стук в дверь и вошла горничная с моим завтраком: кофе, горячие булочки и рогалики, две маленькие баночки с персиковым и малиновым джемом и большое блюдо с завитками масла. За ней в номер вошел Аристид Маршисси ля Доль. Он выглядел так, будто целую неделю не спал и месяц не гладил свой коричневый костюм. В петлице его костюма был василек, а на подбородке — бритвенный порез, прикрытый кусочком ваты, похожим на пенициллиновый грибок. Ожидая, пока уйдет горничная, он медленно и двусмысленно улыбнулся мне и закурил.

Я сел в кровати и сказал:

— Я хотел бы прояснить один важный момент. Я голоден. Поэтому не трогай мои рогалики.

Дверь за горничной закрылась. Аристид подошел к подносу, взял булочку, намазал ее маслом, открыл баночку с малиновым джемом, положил целую ложку на масло, вынул изо рта сигарету и проглотил булочку со всеми добавками.

— Я же сказал, не трогай.

— Ты упомянул только о рогаликах, — сказал он, — которые, кстати, впервые появились на свет в Будапеште в тысяча шестьсот восемьдесят шестом году. Это был год, когда турки взяли город в осаду. Ночью они проделали подкопы под стенами, но пекари, которые, естественно, работали в тот час, услышали их, подняли тревогу и турецкий план провалился. В благодарность за их бдительность пекарям была дарована привилегия выпекать особые булочки в виде полумесяца, который, кажется, до сих пор украшает османский флаг. Очаровательно, не правда ли?

— Когда-нибудь, — сказал я, — я обязательно куплю себе “Гастрономический словарь Лярусса”.

Но я был действительно очарован. Не тем, что он рассказал, а тем, что он делал, пока рассказывал. В свое время я сам перевернул не одну комнату, видел, как это делают специалисты, но ни разу не видел, как работает специалист, подобный Аристиду. Он делал это без малейшей суеты, строго ограничивая свои действия вероятным размером предмета, который он искал. Он проделывал все быстро и аккуратно, не оставляя после себя никаких следов обыска. Он нашел пистолет, который я взял у О'Дауды, и без комментариев положил его в карман.

Затем он исчез в ванной, быстро вернулся и сказал:

— Отлично. Теперь кровать.

Я неохотно поднялся. Он осмотрел подушки, простыни, матрас и коробку кровати, затем аккуратно положил все на место и жестом руки позволил мне занять прежнее положение, что я и сделал. Он намазал маслом и джемом вторую булочку.

— Ты, конечно, уже проверил сейф и мою машину? — спросил я.

— Естественно. И, конечно, я знаю, что вещь у тебя, спрятана где-то. Будем считать, что теперь ты являешься ее хранителем. Если ты ее потеряешь, у тебя могут быть неприятности.

Он доел булочку, вернулся к подносу, вытряхнул из сахарницы ее содержимое и сказал:

— Ты не против поделиться со мной кофе? Я с четырех утра за рулем.

— С того момента, как Гаффи сообщил тебе мой телефонный номер?

— Да. Это сделала твоя мисс Уилкинз, конечно. У нее не было выбора.

— Ей и не нужно было выбирать. Я дал ей разрешение. Поэтому я ждал тебя, хотя и не так скоро. Может быть, теперь ты скажешь мне, почему вы сели на О'Дауду?

Он улыбнулся.

— Я так понимаю, что ты уже закончил работать на него?

— Да. Я нашел машину и сообщил О'Дауде ее местонахождение.

— О'Дауда, мне думается, не очень доволен тобой.

— В этих краях новости распространяются быстро. У вас, должно быть, есть связь с Денфордом.

— Да. Он связывался с нами и ранее: сперва — анонимно, а впоследствии — открыто. Он не всегда был предельно откровенен относительно своих целей. Как, впрочем, и сейчас. Но он был полезен.

Он поднял сахарницу и с ужасным причмокиванием отхлебнул кофе.

— Денфорд был единственным, кто присылал вам анонимные письма? — спросил я.

— Насколько мне известно, да. Одно пришло ко мне в Интерпол. Два других получил Гаффи в Скотланд-Ярде.

— И, естественно, даже хотя в них могло не быть ни строчки правды, полиция не могла оставить их без внимания?

Он кивнул, присел на краешек кресла и сказал:

— Гаффи передал письма нам. Затронутое в них лицо — в каком-то смысле, фигура международного масштаба. А что еще важнее для нас, фигура европейского масштаба.

— С литературным прототипом? — Вспомнив Джулию и то, как она повела себя при моем упоминании об Отто, я подумал, что это, все же, не выстрел в темноту.

— Пожалуй. “Сказки времени” кавалера Рауля де Перро.