Тающий человек - Виктор Каннинг

— Медленно и своими словами, — я решил ей помочь.

Не поворачиваясь, она начала говорить.

— Это случилось более двух лет назад. Мы все были в шато. Моя мама сказала мне, что она уходит от О'Дауды. Она полюбила другого человека.

— Кого?

Она повернулась.

— Она не сказала. Я думаю, что даже тогда она боялась говорить об этом. Она только сказала, что мы скоро узнаем об этом. Она собиралась уйти утром, и Отто должен был отвезти ее в Женеву. Разговор был поздно вечером. Я пошла спать и больше ее не видела.

— Почему?

Она вернулась и поставила бокал передо мной.

— В полдень следующего дня отчим сказал мне, что она утонула в озере Леман. Он сказал, что она встала рано утром, попросила Отто отвезти ее к озеру — у нас там была пара катеров — Кермод и она вышли на катере и катер перевернулся.

— Это было вероятно?

— Она любила катера и она любила скорость. И она любила рано вставать. В любое другое утро это могло бы оказаться правдой. Но не в то утро. В то утро она должна была уйти навсегда с другим мужчиной.

— И ее тело так и не нашли?

— Нет. В этом озере такие вещи случаются. Оно очень глубокое.

— Понимаю. И в процессе расследования Отто поклялся, что он отвез ее к озеру и видел, как она и Кермод садятся в катер?

— Да.

— А Кермод рассказал свою историю. Слишком большая скорость, резкий поворот, катер переворачивается, он в благородном порыве пытается ее спасти и тому подобное?

— Да.

— И вы, и Зелия стали с того момента подозревать О'Дауду?

— Я думаю, он подстроил ее убийство.

— А что с тем человеком, с которым она собиралась уйти? Он проявился как-нибудь?

— Нет.

— И вы понятия не имеете, кто он?

— Нет. — Она села на кушетку, поджав под себя ноги.

— Я полагаю, что вскоре после этого Отто ушел от вашего отчима?

— Да.

— Вы хотите, чтобы я сказал, кто тот человек... тот мужчина, с которым собиралась уйти ваша мать?

— Как вы можете это знать?

— Я думаю, что это магия. Но лишь чуть-чуть. Это был Денфорд...

— Это невозможно!

— Нет, возможно. Мы говорим о любви, а любовь порой проявляется самым неожиданным образом. Это был Денфорд. Именно он писал анонимные письма. Его ненависть к О'Дауде не есть необычная, тихая ненависть секретаря к боссу-миллионеру. Он настолько переполнен ненавистью к вашему отчиму, что вьется и вертится подобно осе, зажатой между рамами. Он делает все, что в его силах, чтобы нагадить О'Дауде, особенно в его поисках машины. Он, должно быть, был тем, кто первый сообщил команде Гонваллы о пленках и ленте. Он бы сделал все, что может досадить О'Дауде. Он собрался уйти с вашей матерью и каким-то образом О'Дауда узнал об этом и с присущим ему черным юмором решил избавиться от вашей матери и оставить Денфорда при себе, догадываясь, что тот все же узнает правду, но будет совершенно бессилен что-либо сделать. Такие вещи О'Дауда любит. Именно поэтому он завел себе восковой музей. А Денфорд пытается изо всех сил достать его. Он так старается, что забывает об осторожности. И если он будет забывать о ней и дальше, то когда О'Дауде все это надоест, он попросит Кермода прокатить его на катере.

— Денфорд... Не могу в это поверить.

— А я могу. И я могу поверить и в кое-что еще. Если ваш отчим убил вашу мать, то ни вы, ни кто-то еще ничего не сможете поделать с этим. Отто мертв и не сможет сообщить под присягой о своем лжесвидетельствовании. Кермод жив, но он не станет давать показаний. Она была на озере, как все и говорили. И это не удастся опровергнуть. Это не только мое мнение. Мне кажется, что в Интерполе думают так же. Поэтому советую вам забыть об этом. У вас есть личные деньги?

— Да.

— Тогда последуйте примеру Зелии. Идите своей дорогой. С вашими настоящими чувствами вы не сможете продолжать жить под его крышей.

— Именно это я и сделала.

— Сделали?

— Да. Я бы давно это сделала, но тут случилась эта история с Зелией. Когда вы позвонили мне вчера, я собирала свои вещи, чтобы уйти. Это шале принадлежит мне. Я собиралась приехать сюда на несколько дней, чтобы все обдумать.

— Вы сказали О'Дауде, что вы уходите от него?

— Да, в письме, которое я оставила Денфорду... Денфорд. Не могу в это поверить.

— Я готов держать пари. В своем письме вы упомянули о причинах своего ухода?

— Нет. Но ему несложно будет прочесть между строк.

Но, черт возьми, меня это ни капли не беспокоит.

Она встала, разглаживая платье на бедрах.

— Жизнь — сложная штука, — сказал я. — В большинстве своем мне это нравится. Вся эта история со свертком, а затем ваша мать... какой клубок! Но иногда возврат к простым вещам оказывает терапевтическое действие. Первое, что я сделаю утром, — заберу сверток и уничтожу его.

Держа руки у печки, она впервые за весь вечер улыбнулась.

— Вы сделаете это?

— Если хотите, я поеду и возьму его сейчас.

— Нет, лучше утром. Я не хочу, чтобы наш ужин был испорчен.

Она направилась к двери на кухню, затем полуобернулась и с уже серьезным лицом сказала:

— Вы действительно думаете, что это безнадежно... ну, с моей мамой?

— О'Дауда — миллионер. Он умеет быть осторожным. Он умеет покупать и продавать, и не только людей, но и правду. Мой совет — забыть об этом. Если он сделал это, то это все записано наверху и в один прекрасный день расплата настанет. Но вы ничего не можете сделать.

Она кивнула и пошла на кухню.

Ужин был прекрасный. Мы ели рагу из баранины, приготовленное в бренди и поданное с рубленым шпинатом, а затем провели замечательный вечер.

Когда мы пошли наверх спать, она остановилась у двери своей спальни и спросила:

— Вы действительно заберете сверток и уничтожите его?

— Первым делом утром.

Она приблизилась ко мне и обняла меня за шею. Я должен был сделать что-нибудь со своими руками, поэтому я тоже обнял ее. Она поцеловала меня, и в моей голове мелодично зазвенели колокольчики. Она отняла голову и посмотрела мне в глаза.

— Это за что? — произнес я.

Она улыбнулась.

— Это извинение за то, что я неправильно думала о вас. Вы совсем не такой, каким вы хотите выглядеть в глазах окружающих.

Она поцеловала меня еще раз и я мягко отстранил ее.

— Вы понятия не имеете, какой я, когда у меня есть хороший стимул. А сейчас он очень хороший. — Я дотянулся до двери, открыл ее, поцеловал Джулию, поборол возникшее было в моей голове желание и нежно отпустил ее и направил в комнату. Закрыв за ней дверь, я сказал:

— Запритесь. Я иногда хожу во сне.

Я подождал, пока она повернет ключ, и направился в свою комнату, говоря себе, что хоть один раз я сделаю все правильно. Первое, я хотел разделаться со свертком, уничтожить его. Я слишком хорошо знал себя. Я мог бы пойти с ней, а наутро передумать о будущем свертка. В конце концов, он стоил дико много денег, а деньги — вещь реальная. Многие другие вещи блекнут и вянут со временем.

Прежде чем раздеться, я достал свои четыре тысячи долларов и спрятал их под линолеум. Если я сделаю все, как надо, и между нами все будет хорошо, я знал, что очень скоро я вернусь сюда. А если все повернется не так, как я рассчитываю, ну, деньги все равно будут здесь. В конце концов, каждому победителю причитаются призовые.

На следующее утро я был в отеле “Мон д'Арбуа” уже в восемь часов, чтобы успеть забрать сверток до того, как он уйдет со всей почтой. Но я опоздал. Почта уже ушла. Ну что ж, мне придется забрать его в Эвьене, куда я отправил его на свое имя до востребования. Я медленно ехал на “Фейсл Веге” и размышлял, почему я отбрасываю возможность легкого получения еще нескольких тысяч. Насколько я мог предвидеть, это не принесет мне ничего хорошего. Я не мог даже обнаружить ни малейшего признака духовной перемены во мне. Почему я делаю это? Очевидно, просто чтобы хорошо выглядеть в глазах Джулии. Когда-нибудь, подумал я, могут возникнуть обстоятельства, когда я смогу сделать что-либо, руководствуясь только своими принципами, безо всяких посторонних влияний. Интересно будет посмотреть, что я тогда буду чувствовать.

Я поставил машину за домом и поспешил на кухню в предвкушении кофе и яичницы с беконом. Из кофейника на плите исходил приятный запах, но никаких признаков завтрака или Джулии не было. Я поднялся в ее спальню. Кровать была убрана, но все ее вещи и чемодан исчезли. В моей комнате кровать также была убрана.

Озадаченный, я спустился в большую гостиную. На столике, где стояли бутылки, опираясь на одну из них, стоял конверт. Я надорвал его.

Записка была от Панды Бабукар.

“Милый,

Мы позаимствовали твою мисс Джулию на неопределенное время. Не беспокойся, мы хорошо позаботимся о ней. Передай ее папе, что он получит ее назад, как только ты отдашь нам сам знаешь что. Шикарная у тебя пижама.

Море поцелуев. Ням-ням!

Панда”.

Я пошел на кухню, налил себе кофе и сел за стол в раздумье.