Чернобыль. Большая ложь - Алла Ярошинская

Спустя четверть века уже мало кто, наверное, помнит, что в ходе судебного разбирательства летом 1987 года в отдельное производство было выделено уголовное дело о конструктивной надежности реактора РБМК, который эксплуатировался не только в Чернобыле, но и еще на девяти атомных электростанциях (и на них эксплуатируется до сих пор). Вот что ответил мне по этому поводу в конце 1989 года заместитель Генерального прокурора СССР В. И. Андреев: «Прокуратурой Союза СССР для выяснения вопроса о конструктивной надежности данного вида реакторов было возбуждено уголовное дело, в ходе расследования которого проводилась техническая экспертиза с участием признанных и авторитетных специалистов атомной энергетики. Экспертиза пришла к выводу, что технические средства системы управления и защиты реактора при соблюдении регламента обеспечивали безопасную работу энергоблока. В связи с указанным заключением уголовное дело было прекращено, так как авария явилась результатом многочисленных нарушений правил безопасности эксплуатации реакторной установки, в том числе отключения ряда технических средств защиты». В общем, все нормально.

Но нормально ли? Нашей парламентской комиссии по рассмотрению причин аварии на Чернобыльской АЭС и оценке действий должностных лиц в послеаварийный период не без труда удалось востребовать для ознакомления это дело в Верховном суде СССР. Через несколько дней из Верховного суда СССР позвонили и настоятельно попросили срочно вернуть им дело. Но мы решили не возвращать, пока тщательно его не изучим. Нашей комиссии и Прокуратуре СССР была предложена экспертная помощь семи прокуроров.

В увесистом деле «в отношении лиц, не принявших своевременных мер к совершенствованию конструкций реакторных установок типа РБМК-1000» есть немало интересного, что присыпано не только радиоактивной пылью. Приведу всего несколько примеров вопросов суда и ответов экспертов: «Повлияли ли конструктивные особенности реактора на развитие аварии?» Ответ: «Да, повлияли. На это указано и в докладе правительственной комиссии: „Развитие аварии, приведшей к разрушению реактора, произошло из-за недостатков конструкции реактора. <…> Непосредственной исходной причиной начального роста реактивности явилось возникновение кипения воды в активной зоне. <…> В этом начальном росте радиоактивности проявился недостаток конструкции реактора: положительный паровой эффект, обусловленный структурой активной зоны.

Первоначальный рост реактивности не был подавлен на начальном этапе движения стержней СУЗ (системы управления и защиты. – А.Я. ) после ввода в действие аварийной защиты реактора. В этом проявился второй недостаток конструкции реактора – неудачная конструкция стержней СУЗ“.

В нашу комиссию в течение нескольких месяцев поступило немало интереснейших документов, проливающих свет на тайну так и не состоявшегося второго уголовного дела – о конструктивных недостатках реактора.

Мы обнаружили человека, специалиста с Курской АЭС, А. А. Ядрихинского, который, оказывается, еще за полгода до взрыва в Чернобыле обращался в Госатомэнергонадзор с письмом, в котором предупреждал об опасности реакторов типа РБМК, объяснял необходимость независимой их экспертизы, говорил об их остановке для реконструкции той самой СУЗ. Ответ был таков: выводы безосновательны.

Что это? Самоуверенность? Ошибка? Пренебрежение (подумаешь, какой-то там инженер-инспектор по ядерной безопасности, пенсионер, – что он понимает?)

А говорят, что нет пророка в своем Отечестве… Страшное пророчество Александра Александровича еще более страшно сбылось. Через полгода. После аварии на ЧАЭС А. А. Ядрихинский был направлен туда. Получив доступ к документации и тяжело дышащему, умирающему реактору, еще раз все пересчитал и просчитал. Его скрупулезный труд – доклад „Ядерная авария на четвертом блоке Чернобыльской АЭС и ядерная безопасность реакторов РБМК“ – превратился уже в своего рода легенду. Многие слышали. Мало кто читал. В распоряжение нашей комиссии поступил его оригинальный вариант.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление. 24 июня 1989 года состоялось заседание Комитета Верховного Совета СССР по экологии и рациональному использованию ресурсов, на котором проходило обсуждение кандидатуры на пост председателя нового комитета – Госпроматомнадзора СССР. Понимаете, было два комитета – Госгортехнадзор и Госатомнадзор, а стал один – Государственный Комитет СССР по надзору за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетике. Хорошо это или плохо? Одно было ясно: международные обязательства, подписанные СССР, требовали, чтобы у нас был независимый комитет по надзору за безопасностью в атомной энергетике.

Вот как объяснял это претендент на пост председателя нового объединенного Комитета В. М. Малышев: „В мире только в США имеется настоящий надзорный орган по безопасности в атомной энергетике. Это комиссия, которая возглавляется председателем, назначенным президентом. Эта Комиссия (3 400 человек) имеет 400 миллионов долларов бюджет, 120 миллионов – это научно-исследовательские работы, что централизованно обеспечивают соответствующую политику по обеспечению безопасности, т. е. обоснования, исследования и так далее. Это единственный пример. Во всех остальных странах существуют эти комиссии или комитеты в составе различных комитетов. <…> Когда мне эту должность предложили, я сразу отказался. Когда спросили, в чем дело, я ответил, что считаю, что это неправильно“.

Сомнения в таком решении высказывали и депутаты. Но мы, как всегда, идем „другим путем“.

27 февраля 1990 года приказом вновь образованного Госпроматомнадзора СССР была создана комиссия для изучения причин и обстоятельств аварии на четвертом блоке ЧАЭС. Ее доклад, который подписал председатель Николай Штейнберг, занимает почти 80 машинописных страниц. Один только перечень научных публикаций, имеющих отношение к аварии, отечественных и зарубежных исследований, проектных данных, нормативно-технической документации на пяти страницах. Работа проведена огромная.

Не странно ли – к тому времени, когда был подготовлен отчет Штейнберга, прошло пять лет после аварии, были проведены десятки семинаров, научно-технических советов, отечественных и международных симпозиумов, наконец, представлены отчеты в МАГАТЭ, а страсти по реактору чернобыльского типа в научном мире не утихли? Не от того ли, что за годы после аварии в научной литературе не появилось обстоятельной объективной публикации, расставляющей все точки над „и“? На тот момент для меня лично, для многих членов нашей комиссии именно таким явился доклад Штейнберга.

Неожиданным и чрезвычайно интересным фактом стал результат анализа докладов, представленных СССР на совещании экспертов МАГАТЭ 25–29 августа 1986 года в Вене и 28 сентября – 2 октября 1987 года на международной конференции по безопасности ядерной энергетики „Авария на Чернобыльской АЭС: год спустя“. В обоих этих докладах официальной версией нашего правительства о причинах аварии называлось „крайне маловероятное сочетание нарушения порядка и режима эксплуатации, допущенное персоналом энергоблока“. Здесь была поставлена точка.

Но вот что интересно. В отчете Института атомной энергии имени Курчатова, который был утвержден уже после доклада для МАГАТЭ, указывается, что „первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока, при которых проявились недостатки в конструкции реактора и стержней СУЗ “. Выделенные мною курсивом слова в официальной версии для МАГАТЭ отсутствуют. Что это? Правда для внутреннего потребления и правда на экспорт? Вот что, в частности, пишет в своем докладе комиссия Штейнберга: „…об отступлениях, допущенных в проекте реактора РБМК-1000, от требований норм и правил по безопасности в атомной энергетике и конструктивных недоработках проекта, было известно уже в конце мая – начале июня 1986 года. Такие сведения содержатся в различных справках и отчетах, представленных в правительственную комиссию. Однако вскрытые дефекты конструкции реактора и его неудовлетворительные физические характеристики не стали достоянием широкого круга специалистов и общественности страны. Отсутствуют они и в материалах, представленных в МАГАТЭ. Значительно раньше, еще 28.12.84 г., решением Межведомственного научно-технического совета по атомной энергетике утверждены предложения экспертных комиссий 4-й и 5-й, созданных советом для разработки мероприятий по частичному приведению действующих энергоблоков РБМК-1000 в соответствие с требованиями нормативных документов по безопасности. Однако, экспертные комиссии совета, к сожалению, не обратили внимание на некоторые особенности реактора РБМК-1000, которые оказались существенными для возникновения и развития аварии 26.04.86 г.“.