Лучше быть мертвым - Ли Чайлд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никакого смысла, говорите? А вдруг до него дошло наконец, что невинных людей убивать нельзя?
– О чем вы говорите? Никто никого не собирается убивать. Да ради всего святого, он ведь бывший военный, а не убийца.
– Он задумал взорвать немыслимое количество бомб. И вам еще предстоит увидеть сотни невинных жертв.
– Да нет же! – Соня едва удерживалась от смеха. – Вы ничего не понимаете.
– Тогда объясните.
– Не могу.
– Можете. Вы только говорите, что не можете. Отсюда я делаю вывод, что моя помощь вам не нужна.
Я сделал шаг к двери.
– Погодите, – сказала она. – Ладно. Послушайте, Майкл сделал несколько опытных образцов. Это правда. Но окончательное устройство у него еще в процессе. Он использует для этого подходящие сигнальные заряды, которые дают много дыма. Вот и все. Кое у кого, возможно, немного глаза поболят, но не более того.
– Он участвует в деятельности шайки контрабандистов Дендонкера. В нелегальной торговле оружием. И только для того, чтобы где-то установить какую-то дымовую бомбу? Что-то не очень верится.
Соня вздохнула и откинулась на спинку кресла.
– Дендонкер, конечно, злодей. Тут я с вами не спорю. Я не очень обрадовалась, когда Майкл пошел к нему работать. Мягко говоря. Но у Майкла тогда была черная полоса. Послушайте, если бы не Майкл, Дендонкер нашел бы еще кого-нибудь. И это еще небольшая цена по большому счету.
– Цена за что?
– За успех. Операции «Кларион». Так назвал ее Майкл. – Соня наклонилась вперед. – Вы только представьте себе. Празднование Дня ветеранов[29]. По всей стране проводятся религиозные службы и праздничные мероприятия. И вот на одном из самых крупных подобных мероприятий ровно в одиннадцать часов одиннадцать минут все заполняется дымом. Удивительно красивым дымом красного, белого и синего цвета[30]. Это же будет настоящее чудо. И каждый, кто увидит это своими глазами, задаст вопрос: в чем дело, что это значит? Каждый, кто увидит это по телевизору, задаст себе тот же вопрос. Он станет гулять по всему Интернету. А Майкл будет там и на этот вопрос даст ответ. И я тоже буду рядом с ним. И Пентагон не сможет больше игнорировать нас. И наше правительство больше не сможет нам лгать.
– Лгать? О чем же?
– О химическом оружии. Которое применяется везде, где мы воюем. И в частности, в Ираке. Когда война была закончена, Пентагон составил отчет. Но вместо ответа на связанные с этим вопросы они предоставили сенату мыльный пузырь. По официальной версии химических зарядов было найдено ничтожно малое количество и опасность для наших войск они почти не представляли. А это чушь собачья. Мы знаем, что это чушь собачья не только потому, что мы именно те люди, которые получили там отравления, ожоги и заражения. Но и потому, что в то самое время, когда для доклада фабриковались фальшивые данные, в армию были спущены новые инструкции. Касающиеся лечения военнослужащих, подвергшихся воздействию химических веществ. Очень подробные инструкции. А это говорит только об одном: в действующих войсках существует постоянный и значительный риск получить химическое поражение.
– Значит, они всё знали?
– Еще бы не знали, черт побери! Но всем постоянно лгали. А почему? Все дело в снарядных гильзах. Тут нужны специальные гильзы. Самые распространенные гильзы «М сто десять». Внешне выглядят в точности как стандартные «М сто семь». Особенно окислившиеся или умышленно неправильно маркированные. Но внутри у них две камеры. И в них содержится два различных состава. Каждый из которых сам по себе инертен. Но если их смешать, они смертельны. А откуда иракцы брали эти снаряды? У Соединенных Штатов или их союзников. Такие снаряды выпускают могущественные корпорации. И правительство закрывает на все глаза. В секретном отчете, который читал Майкл, говорится о том, что такие снаряды продавались сотнями тысяч. Многим политикам грозила опасность потерять лицо. И чтобы спасти свои задницы, козлами отпущения они сделали нас, военных. Но мы не собираемся с этим мириться. Хватит уже.
– Значит, снаряд этого типа… Майкл использует его, чтобы сделать дымовую бомбу?
– Верно. Вполне уместно, вы не считаете? Даже несколько поэтично.
– А вы уверены, что мы сейчас говорим только о дымовой бомбе? Если гильзы как две капли воды похожи, нет ли возможности, что он втихаря может лепить и обычные бомбы?
Соня еще больше наклонилась вперед:
– За такие слова не мешало бы вам влепить пощечину. Или пристрелить. Да, я уверена в этом. Вы что думаете, я дура, что ли? Гильзы выглядят одинаково только для штатских. Но не для меня. Майкл провел три отдельных испытания. В пустыне. В условиях разного направления ветра. И я присутствовала при каждом. Вы думаете, я сидела бы здесь сейчас и болтала с вами, если бы находилась тогда в десяти футах от артиллерийского снаряда, когда он взорвался?
– Думаю, вряд ли. А когда вы будете делать все по-настоящему, как он будет эту бомбу взрывать?
– Прежде всего там будет часовой механизм. А еще сотовый телефон.
– Значит, Майкл будет сам присутствовать?
– Ну да. Приедет на машине. А я присоединюсь к нему уже там.
– А где это будет?
– Это секрет. Даже для меня.
– Когда Майкл планировал отправиться?
– Завтра. И это тем более странно, что он сейчас куда-то пропал.
– А где Дендонкер держит оборудование, которым Майкл пользуется? И сырье тоже?
– Понятия не имею. А почему это вас так заботит? Дендонкер Майкла не удерживает. В этом не было бы никакого смысла.
– Вы сказали, что у Майкла в этой гостинице есть номер. Вы знаете какой?
– За стенкой. – Соня кивнула на стену за моей спиной.
– Надо бы взглянуть, что там.
– Нет нужды. Я уже смотрела.
– Когда?
– Пару дней назад, – глядя в пол, произнесла Соня. – Не подумайте, я не пыталась там что-то вынюхивать. Я что, похожа на стерву? Просто Майкл обещал позвонить и не позвонил. Вот я и забеспокоилась.
– И что вы нашли там?
– Ничего особенного. Постель застлана. В ванной комнате туалетные принадлежности на месте. Одежда висит в шкафу. Спортивный костюм на месте. Рюкзак тоже. Ничего не пропало. Насколько мне показалось.
– Машина у Майкла есть?
– У него две машины. Личный автомобиль. И старенький джип, ему Дендонкер выделил. Оба стоят возле дома. Оба чистенькие, как стеклышко.
Я помолчал.
– Теперь понимаете, почему я встревожилась? Если он уехал сам по себе и не взял с собой
