ФАТА-МОРГАНА 5 (Фантастические рассказы и повести) - Айзек Азимов

Он судорожно извивался до тех пор, пока не понял, что лучше не двигаться совсем. Он широко раскрыл рот, чтобы закричать, пытаясь защитить свои уши от этих монотонных ударов, но смог издать только жалкий булькающий звук. Конечно, Томас мог бы удовлетвориться тем, что отрубил ему все пальцы. Но он не пожелал даже оставить ему язык.

(Перевод А.Сыровой)

УБИЙЦА

Руфус Флэмбард вышел из-под прикрытия большого куста и украдкой перебежал к другому, стараясь остаться незамеченным. Он опустился на колени, постоял так некоторое время, вдыхая полной грудью аромат свежего ночного воздуха. Темные облака закрыли собой часть луны, но было достаточно светло, чтобы он мог разглядеть в промежутке между деревьями то, ради чего пришел сюда. Дом выглядел очень внушительно даже ночью. Это была большая постройка в нормандском стиле, но не из тех, напоминающих крепость, которые были так распространены в Англии в 1079 году. Многое изменилось через тринадцать лет, с тех пор, как герцог Нормандии Уильям короновался на английский престол. По всей стране нормандские лорды чувствовали себя полными хозяевами, построив каменные крепости.

Но он хорошо изучил этот дом и знал, что если его не оставит удача, он сможет тайно в него проникнуть, чтобы вонзить кинжал в злое сердце сэра Хьюберта Маршала. Он смахнул прилипшие к мокрому лбу темные волосы, вытер пот тыльной стороной ладони, заросшей волосами. Жизнь убийцы была полна опасностей. Если попытка не увенчается успехом, это означает смерть — как правило, медленную и мучительную. Но даже если удача сопутствует тебе, и ты достиг своей цели, смерть гарантируется тебе законом.

Но Руфус не был заурядным убийцей. В действительности это должно было случиться впервые в его жизни. Однако он не был наивным человеком. Все было предусмотрено — если план осуществится и ему удастся убить сэра Хьюберта, он становится новым лордом.

Его жадные темные глаза загорелись при мысли об обещании, данном ему Уильямом де Бургом, его господином и сюзереном. «Руфус, — сказал он. — Убей этого борова Маршала, и все, что принадлежит ему, станет твоим. Даже его жена Матильда». Сердце Руфуса радостно билось при этих словах, так как Матильда была редкой красавицей. «Ну, ну, парень, — продолжал Уильям де Бург, — не думай, будто я ничего не знаю. Ты забыл, что Матильда — моя сестра? Она поведала мне все секреты о ваших тайных встречах».

Крупные, щербатые зубы Руфуса сверкнули в темноте, когда он улыбнулся, вспомнив, как он склонил голову и покрылся краской смущения от таких слов. Его рука крепко сжала обвитую мягкой кожей рукоятку кинжала, висящего на поясе. Матильда, а также все земли и сокровища будут принадлежать ему, только ему, стоит только убить этого человека. Он решительно стиснул зубы. Награда была столь велика, что Руфусу не терпелось поскорее пустить в ход кинжал. Внезапно он рывком выхватил кинжал из-за пояса и начал в исступлении, раз за разом всаживать его глубоко в мокрую землю до тех пор, пока клинок не покрылся грязью. Изможденный, он повалился на спину, дрожащей рукой поднял кинжал и вытер клинок, оставляя на темно-голубой тунике грязные следы.

Он лежал, часто и тяжело дыша, тоскуя о Матильде. Он вспоминал, как смотрели на него ее большие серые глаза, как она поджимала губы, когда рассказывала о том, как грубо обращался с ней муж, как умоляла избавить ее от этого ужасного человека.

— Руфус, любовь моя, — бывала шептала она, — ты знаешь, как только ты убьешь Хьюберта, мой брат защитит тебя и позаботится, чтобы ты стал новым лордом поместья. Забудь о страхах, мой милый, подумай о том, какое счастье нас ожидает, когда все будет позади.

Она прижималась к нему своим мягким теплым телом и покрывала его губы страстными поцелуями. Они стояли, тесно прижавшись, возбужденно лаская друг друга, и Руфус в порыве чувства протянул руку к груди Матильды. Она резко отстранилась и сказала:

— Только когда ты убьешь его, я буду принадлежать тебе.

Руфус поднял кинжал и смотрел на него, погруженный в свои мысли. Нет, это не кинжал, думал он, а ключ, ключ, который откроет мне доступ к тому, о чем я мечтаю. Он с нетерпением вновь опустился на колени и стал всматриваться в темноту сквозь ветви кустарника. Ему не терпелось поскорее совершить задуманное. Чем быстрее смерть заберет Хьюберта, тем быстрее он займет свое место рядом с Матильдой. Но, — терпение, думал он, нужно быть крайне осторожным. Нужно подождать, пока ничего не подозревающий Хьюберт останется один, без телохранителей. Тогда и наступит его час, и он убьет его, и рука его не дрогнет.

Колеблющееся пламя свечей отбрасывало причудливые тени на темные стены просторного пиршественного зала. Длинный дубовый стол в центре ломился от яств. Огромные куски ветчины громоздились на широких подносах, жареная дичь, покрытая румяной корочкой, была расставлена вдоль всего стола. Рядом в глубоких блюдах лоснились от жира куски мяса. При свечах искрилось красное вино. Над ярко горящим неровным пламенем мальчик из кухонной прислуги медленно вращал вертел с тушей кабана, наблюдая за тем, как капли жира с шипением падали в огонь.

Но на душе у всех было неспокойно.

Слуги бросали тревожные взгляды на своего хозяина, восседающего во главе стола. На противоположном конце сидела Матильда, терпеливо ожидая разрешения приступить к церемонии. Хьюберт пристально смотрел на невысокого худощавого человека, единственного гостя за этим столом. Грубые черты этого несчастного существа вызывали жалость. Как можно быстрее он старался отложить ломтик от каждого соблазнительно вкусного блюда, стоящего перед ним на столе. Он клал его себе на тарелку и осторожно обнюхивал. Беря горячее сочное мясо тонкими жирными пальцами, он откусывал от него небольшой кусочек, затем резко отбрасывал голову назад и, уставившись в потолок, переваливал языком во рту.

После нескольких, как бы пугливых, жевательных движений он проглатывал его, закрывая при этом глаза, будто глотал что-то острое. На некоторое время он сохранял эту позу. Глядя со стороны, можно было подумать, что он замер в молчаливой молитве. Потом медленно голова его опускалась, глаза открывались, и со вздохом облегчения он кивал своему господину, давая понять, что пища не отравлена.

Но Хьюберт был необычайно голоден. И то, что ему приходилось ждать, пока слуга старательно не проверит все блюда на столе, окончательно лишало его терпения.

— Давай, давай быстрее, — рявкнул он неожиданно, насупившись и сдвинув к переносице свои косматые черные брови. Дыхание его участилось, ноздри крупного носа раздувались, выдавая возбуждение. — Пока тебя дождешься, все на столе остынет.