Безликий - Мирон Варламов

но ото всех отдельно, в своем собственном мирке. Даже музыка, которая становилась все громче вместе с общим шумом посетителей, не беспокоила Свету и Жана, поэтому они могли вести диалог, почти шепотом и не повышая голоса. В общем, та атмосфера, царившая между ними, являлась располагающей и приятной – атмосфера, которая предполагает возможность душевного родства между людьми. Света по-настоящему ценила эти моменты; да и Жан любил такие беспечные дни, но почему-то часто случалось так, что он намеренно отказывался проводить время со Светой, ссылаясь на различные дела и занятость. На самом деле после подобных отказов, Жан оставался с собой наедине в четырех стенах или искал развлечения с другими девушками, которых к его двадцати трем – двадцати четырем годам стало гораздо больше, чем их было в лет девятнадцать – двадцать. Он не знал, догадывалась ли Света о его неверности, но Жан не придавал этому серьезного значения, говоря себе в оправдание, что верность не из его лучших качеств. Отношения между ними складывались странным образом, и сложились они так исключительно из-за особых взглядов Жана. Формально они являлись никем друг для друга: то есть ни Жан, ни Света на уровне взаимоотношений не распределили роли любящего парня и любящей девушки или гражданской пары, тем самым (по настоянию Жана) не связали себя обязательствами. «Если то, что между нами происходит действительно нечто стоящее, то все должно происходить естественно; те ограничения и формальные определения ролей мне противны, словно люди не могут быть свободными и честными одновременно». Света с трудом понимала, как он видит их отношения. Сначала она глубоко возмущалась, интерпретируя, сказанное Жаном в том смысле, что он хочет свободных отношений и не хочет быть связанным обязательствами перед ней; именно это, еще до того, как она успела высказаться Жану, Свету глубоко оскорбило. Но, когда она в красках и не без эмоций рассказала обо всех своих мыслях Жану, то он совсем не удивился и сказал, что предвидел подобную реакцию. «Света, – сказал он тогда, аккуратно, обняв ее за талию, – если то, что между нам происходит, зовется любовью, то никакие обязательства нам не нужны, и любая клятва будет излишней. Если это любовь, то все будет настолько естественно, что ненужно будет слов». Она с большим сомнением поверила Жану, что ей не помешало полюбить, а он искренне уверовал в свои слова, но полюбить так и не смог. Им, по всей логике вещей, давно пора было бы расстаться, но их сдерживала привычка – глубокая, крепко осевшая в мозгу и теле привычка. Это привычка заключалась в таких вот ночных посиделках в баре и непринужденных, но и порой серьезных разговорах; привычка в физической близости и иногда (что бывало редко) в близости духовной. Духовная близость между Жаном и Светой странным образом никогда не достигалась в те моменты, когда вокруг них царил приглушенный свет, и пространство заполняли томные вздохи или же, когда, чувствуя обнаженные тела друг друга, они безразлично смотрели в белый потолок. Близость более высокая, чем близость плотская, наступала между ними тогда и только тогда, когда Жан впадал в меланхоличное настроение и начинал искренне изливать перед Светой то, что накопилось у него на душе. У Жана не было человека, кроме Светы, кому бы он мог доверить свои переживания сердца. Света привыкла к тому, что порой Жан начинал перед ней исповедоваться, но его исповедь всегда была особого рода: в ней не было ничего, что бы соприкасалось с его реальной жизнью. Его долгие монологи были переполнены абстракциями, которые Жан (в отличие от большинства людей) переживал, как нечто реальное и существующее именно в его жизни. Света не решалась говорить ему то, что она об этом думает по-настоящему, не скрывая и не обманывая, потому что боялась ссор и упреков. Но, она хотела ему несколько раз сказать о том, что он имеет право думать об отдаленных и иллюзорных вещах, чувствовать тоску и страдание только потому, что он – это баловень судьбы. У Жана было все, что может желать мужчина в его возрасте: обеспеченных родителей, высокооплачиваемую и не особо пыльную работу и множество полезных связей и знакомств, цепкий ум и природную обаятельность. Жан никогда не испытывал нужды и не понимал, что такое нищета; он никогда не видел, как живут бедные и как впахивают на заводах рабочие, и как пытаются заработать на жизнь семьи отцы семейства калымом и ночными подработками; никогда он не видел морального падения в низших слоях общества: не видел он ни алкоголизма, ни наркомании, ни абсолютного отсутствия ценностей и социальной беспечности. Все это видела Света, но держала свой жизненный опыт при себе. Она всегда внимательно слушала Жана, и признавалась себе, что порой слушать его было очень приятно и увлекательно «…будто этот человек понимает то, что ускользает ото всех», но до того момента, пока она не видела в том, что он говорит реальной проблемы, оказывающей влияние на его жизнь. Никогда Света с ним не спорила по поводу его исповедей и откровений, но ей так и хотелось выпалить ему в лицо: «Иди и поработай на заводе, потаскай мешки, поспи по четыре часа в день. Попробуй считать копейки и покушай неделю подряд рожки с маслом. Попробуй познать, что такое нужда, тогда-то мы и поговорим о твоих существующих проблемах». Но Света всегда молчала; молчала она и в тот вечер, когда они устроились в углу шумного бара города Р..

– О чем я говорю? – После продолжительной паузы переспросил Жан. – Я говорю о том, что я не могу быть собой; понимаешь, я – это и есть маска, которую выковали на моем лице культура, воспитание, общество, мой жизненный опыт. Но где же тогда я? Как мне понять, где я, а где: культура с их авторами и живописцами, где воспитание, заложенное моим отцом и матерью, где то, что я перенял от других людей. То есть, где я чистом виде?

Жан пододвинулся ближе к Свете и мальчишески уткнулся лицом ей в плечо. Он глубоко вдохнул ее запах и почувствовал спокойствие. Света погладила его по голове и не могла поверить, что это происходит на самом деле: подобные откровения были редким исключением для Жана, но все было по-настоящему, и она старалась зацепиться за время, сохранить в памяти каждое мгновение, которое ускользало, которое растворялось и превращалось в обрывки будущих воспоминаний. Света подумала о том, что, быть может, через несколько лет, она будет сидеть в каком-нибудь кафе или будет ехать