Сын Портоса - Александр Дюма

— Нельзя же верить простому заявлению!

— Почему, монсеньер, если арестованный сам признается…

— Да, чтобы сбить вас со следа! Мэтр Сен-Жан, вы лишились головы, подобно вашему тезке![41] Вы болван, позволивший себя одурачить! За это вас следует…

Взбешенный глава полиции обернулся к Фрике, хладнокровно развалившемуся на стуле.

— Послушайте, что вы здесь делаете? — грубо рявкнул он.

— Жду, когда ваша милость кончит беседовать с этим офицером на непонятные мне темы. По-моему, вы обвиняете беднягу в том, что он совершил промах. Но уверяю вашу милость, это не соответствует действительности, ибо я — тот человек, о котором король, несомненно, говорил вам.

— Я действительно выполняю приказ его величества, но описание не соответствует…

— Плевать на описание! — нетерпеливо воскликнул маленький парижанин. — Во мне нет шести футов росту, но что в конце концов значат дюйм или два? Что касается одежды, принятой на моей родине, то я сменил ее на эту, дабы усилить достоинства, данные мне самой природой.

— Значит, вы утверждаете, что вы…

— Что я — это я? Не только утверждаю, но и горжусь этим!

— Возможно ли это? — пробормотал Ларейни, беспокойно ерзая на стуле. — Какой закоренелый негодяй! Он еще хвастает содеянным!

— Конечно! Я ведь не начинал свою карьеру, как военный инженер. Но подождите, монсеньор, покуда я добьюсь большего, и у вас от удивления глаза вылезут на полный учености лоб!

Шеф королевской полиции обернулся к приставу.

— Книга для записи показаний и полицейские сержанты на месте?

— Да, монсеньер.

— Пусть сержанты войдут.

Когда последние появились в комнате, министр продолжил:

— Писарь, приготовьтесь записать показания этого человека. Сержанты, станьте позади него, теперь он под вашей охраной.

Фрике с удивлением воззрился на говорившего и вновь прибывших.

— Это еще что — в какую игру вы играете? Показания, писарь, сержанты… Чтоб мне сдохнуть, если я хоть что-нибудь понимаю!

— Обвиняемый, — сурово начал чиновник, — вы признаете, что злостно и преднамеренно нарушили эдикты, провозглашенные нашим государем, королем?..

Теперь пришла очередь Фрике подскочить на стуле.

— Эдикты? Какие эдикты? Мне снится сон, или у вашей милости солнечный удар?

— Эдикты, касающиеся дуэлей, — продолжал Ларейни, — с помощью усердия покойного кардинала Ришелье разрешенные и подписанные горячо оплакиваемым королем Людовиком XIII и продленные ныне царствующим монархом…

— Не знаю я ничего ни о каких эдиктах, — пробормотал маленький парижанин, воздев руки.

— …Скрестив шпаги в королевском владении, Сен-Жерменском лесу, с виконтом де Брежи, капралом королевских мушкетеров, которого невозможно преследовать по суду, ибо в результате этого мятежного деяния он был убит в поединке.

Фрике громко вскрикнул — наконец-то он все понял! Отряд солдат доставил его к министру, потому что он обвинялся в нарушении эдиктов и убийстве, и должен был попасть в тюрьму вместо своего друга Жоэля из Локмариа.

Не обратив внимания на вызванный им ужас, магистрат продолжал:

— Следовательно, вам придется предстать перед полицейским трибуналом, специально учрежденным для наказания тех, кто нарушает законы королевства и волю короля. — Сделав паузу, чтобы дать слушателю время осознать смысл его речи, он торжественно продолжил: — Преступления подобного рода влекут за собой наказание, не меньшее, чем смертный приговор…

Несмотря на свою храбрость, парижанин опустился на стул — у него подкосились ноги. В тумане, застилавшем глаза, ему представилось смутное видение палача с топором и плахой.

— Если только, — закончил Ларейни, — король не помилует вас, в чем я очень сомневаюсь, видя вашу отвратительную жестокость.

Фрике схватил себя за шею, ощущавшую холод, подобный прикосновению стального лезвия.

— Вам придется подписать признание, если только вы в самом деле совершили это преступление. Потому что вы могли договориться с настоящим преступником ввести правосудие в заблуждение, чтобы дать ему время бежать за границу.

Это предположение сразу же подало мысль сообразительному парижанину. Пока он в тюрьме, Жоэль и впрямь может вернуться на родину. Решение созрело мгновенно: он сядет в тюрьму, предстанет перед судом и даже пойдет на казнь, зато спасет своего недавнего, но дорогого друга. Лицо его обрело спокойствие, а конечности перестали дрожать, когда он поднялся и твердо заявил:

— Монсеньер, прошу вас дать мне перо.

Но в этот момент послышался шум, и чей-то громовой голос прокричал:

— Повторяю вам, что я должен видеть господина де Ларейни, и увижу его, несмотря на всех дьяволов ада! Даже если бы вас было пятьсот человек, вы бы не смогли меня задержать!

Раздался лязг оружия и шум драки, после чего дверь открылась, и на пороге появился сын Портоса. Шесть стрелков выстроились в линию, скрестив алебарды, чтобы задержать его. На выручку бросились двое полицейских, пристав и писарь образовали арьергард. Жоэль не стал обнажать шпагу, и, не поднимая руки, пронесся сквозь строй защитников, словно циклон, представ перед шефом полиции.

— Монсеньер, — начал он, — я знаю, что здесь происходит. Мой преданный друг жертвует собой ради меня. Но я не принимаю его жертвы. Это я нарушил эдикты, обнажив шпагу в окрестностях Сен-Жермена и заколов капрала де Брежи. Король требует мою голову — приношу ее на своих плечах, но позвольте воззвать к вашей справедливости и человечности. Отпустите на свободу моего бедного друга, вся вина которого состоит в героизме и любви ко мне.

— Сударь, ваше желание будет исполнено, — ответил министр полиции, тронутый речью и поведением молодого человека. — Вы можете идти, — обратился он к Фрике.

Последний бросился в объятья вновь прибывшего, крича:

— Жоэль, что заставило тебя прийти? Почему ты не позволил событиям идти своим чередом? Я был бы так рад помочь тебе!

Он едва не задохнулся от счастья и горя, когда бретонец прижал его к сердцу в братском объятьи.

Магистрат склонился к полицейскому офицеру и сказал с уверенностью человека, который редко ошибается:

— Вот теперь в наших руках тот, кто нам нужен, Сен-Жан. Вы должны были арестовать этого человека, хотя выполнение такого поручения могло стоить вам жизни.

Двое полицейских приблизились к юноше.

— Именем короля, — заговорил один из них, — я требую у вас вашу шпагу.

Другой, вынув из кармана короткий жезл из черного дерева с белым набалдашником, постучал молодого человека по плечу и произнес: