Сын Портоса - Александр Дюма

Другой, вынув из кармана короткий жезл из черного дерева с белым набалдашником, постучал молодого человека по плечу и произнес:

— Именем короля я арестую вас.

Вскоре Жоэль вышел из Шатле, конвоируемый двумя сержантами, направившись к стоящей на набережной карете. Солдаты велели ему сесть впереди, и сами заняли места на противоположном сиденье: по правилам один из полицейских должен был сидеть рядом с арестованным, но для него просто не осталось свободного пространства. Лошади пустились галопом, у каждой дверцы экипажа скакал стрелок.

Спустя четверть часа карета остановилась у крепости, защищенной множеством рвов, валов и укреплений, с высокими башнями, вырисовывавшимися на фоне неба.

— Выходите, — скомандовал один из сержантов.

Жоэль повиновался. Двое солдат взяли оружие наизготовку. Человек со связкой ключей в руках возглавил процессию. Маленькая группа прошла под сводчатой крышей, по подъемному мосту, через караульное помещение и лабиринт лестниц и коридоров в большой двор. Поднявшись на третий этаж, они провели арестованного в камеру, меблированную кроватью, столом и стулом.

— Вот вы и дома, — промолвил надзиратель.

Он удалился вместе с двумя солдатами. Послышались звуки ключей, поворачиваемых в замках, и задвигаемых засовов. Это пробудило заключенного, принявшего происходящее с ним без удивления и колебания. Подойдя к двери, он позвал:

— Послушайте, ребята!

— Что вам понадобилось так скоро? — осведомился тюремщик сквозь зарешеченное окошко в плотной двери.

— Один вопрос.

— Только поскорее.

— Я был бы очень обязан, если бы вы сообщили мне, где я нахожусь?

— Уже начали шутки шутить, а? — проворчал страж, удаляясь. — Как будто вы не знаете так же хорошо, как и я, что находитесь в Бастилии?

Глава XV

ПРЕПЯТСТВИЕ

Прошел месяц с тех пор, как Людовик XIV возвратился в Сен-Жермен, и городок вновь приобрел торжественный облик, привнесенный пребыванием монарха. Людовик был в то время в зените своего могущества, а «власть короля в такой ограде Божьей»[42] освящала даже его слабости, которые он и не думал скрывать. Монтеспан оставалась титулованной фавориткой и матерью королевского потомства, порученного заботам вдовы Скаррон, которую король недавно вознаградил титулом маркизы де Сюгжер. Госпожа де Севинье, ее подруга, не обладавшая однако таким же умом, отпускала шуточки по поводу этого титула, произнося его как «Сюгжест».[43]

— Очевидно, на его величество снизошло счастливое внушение, — нашептывала она придворным. — Точно так же Франсуазе кто-то внушил выйти замуж за калеку Скаррона, каменщику кто-то внушил предсказать ей великое будущее, и я не удивлюсь, если зависть внушила ей самой вести подкоп под свою благодетельницу, которая возвысила ее из нищеты, доверив воспитание детей короля.

В то время, когда дамы и придворные обсуждали неожиданное возвышение и плохие новости о здоровье королевы, гвардейские офицеры беседовали по поводу дисциплины. Разговор вели лейтенант мушкетеров Мопертюи, капитан гвардейцев Жевр и его предшественник на этом посту Бриссак.

— Что сталось с этим дьявольским отродьем? — осведомился последний у мушкетера. — Я имею в виду молодого бретера из провинции, который заколол одного из ваших капралов?

— Да, великолепным ударом в грудь. Он все еще под замком.

— И его не собираются судить?

— Еще не знают, что с ним делать, так как есть сомнение в благородной крови, на которую он претендует. Его зовут просто Жоэль.

— Невозможно! Как может простолюдин знать секреты фехтования, способные убить королевского мушкетера?

— Притом ударом, известным только в нашем полку, но почти исчезнувшим из памяти вместе с тяжелыми шпагами, для которых он был изобретен. Его называли «удар Портоса» по имени знаменитого мушкетера прошлого царствования, отлично им пользовавшегося.

— Если бы спросили мое мнение, — подхватил Мопертюи, — то я бы отослал парня домой сажать капусту и рубить ее своей здоровенной шпагой, потому что дрался он как храбрый человек. Мы, люди шпаги, никогда не считали, что дуэлиста бесчестит нарушение закона. Бесчестие пало бы на него, если бы он не принял вызов.

— Вы не слишком-то великодушны к вашему покойному капралу, — заметил Жевр.

— О, говоря по правде, господа, этот Брежи не очень-то к себе располагал: он не пьянствовал только, когда играл в кости, и затевал ссоры без всякой причины. Тем не менее его величество сердит за нарушение эдиктов его отца, подтвержденных им, и мне пришлось немало потрудиться, чтобы спасти от его гнева четырех моих солдат, которые были секундантами на дуэли.

— Так он простил их?

— Ну, более или менее, но им придется снять мундиры дворцовой гвардии и направиться в действующую армию.

— А почему бы не послать вместе с ними и бретонца — он ведь еще больше подойдет на роль пушечного мяса?

— Нет, они засадят его в тюрьму или отправят на галеры, если только не расстреляют или не повесят.

— Сколько ему лет? — спросил Бриссак и зевнул, закрыв рот перчаткой.

— Честное слово, не знаю. Я никогда его не видел. Думаю, между двадцатью и тридцатью.

— В таком случае, — задумчиво заметил гвардейский офицер, разглаживая усы, — пусть лучше его поскорее казнят, прежде чем он начнет нам нравиться.

По той же террасе, но в более уединенном месте расхаживал герцог д'Аламеда, опираясь на руку Буалорье.

— Печально, — сказал он, — что усилия выследить эту юную красавицу оказались бесплодными.

— Увы, монсеньер, все наши ищейки были пущены по следу, но даже лучшие потерпели неудачу.

— Как и те, кого нанял я лично, — с раздражением продолжал посол. — Мой слуга Эстебан — один из самых хитрых плутов, которые когда-либо существовали, ничего не добился; мошенник, называющий себя капитаном Корбюффом, получил рану, за которую теперь жаждет отомстить; даже Дегре, полицейский шпион, выследивший в Льеже маркизу де Бренвильер[44] и арестовавший ее там, был, как и другие, поставлен в тупик, несмотря на весь свой опыт.

— Обратите внимание, ваше превосходительство, — заговорил после паузы Буалорье, — что, если верить докладам моих шпионов, госпожа де ла Бастьер, родственница мадемуазель, ничуть не беспокоится по поводу ее исчезновения. Из этого я делаю вывод, что ей небезызвестно, где прячется девушка.

— Может быть, вы и правы.

— А монсеньер не пытался получить сведения от нее?

— Пытался, но безуспешно. Из ее старой служанки нельзя вытянуть ничего. Так уж бывает, — продолжал он с принужденной улыбкой, — что если во всем мире существует одна неподкупная служанка, то по удивительному везению она должна попасться именно на нашем пути.