Шторм - Борис Старлинг

Ночью, в то время как отец с командой обмывают в пабе улов, мальчик слышит ее тихое, монотонное бормотание:

– Опять он вернулся. Тонут же у некоторых и мужья, и сыновья, и братья – только мне не везет. Вон Линдси Маккуин, что живет за полем, за один рейс лишилась троих своих родичей. Но это дерьмо не тонет! Этот урод всегда возвращается целым и невредимым, а какой-нибудь бедолага идет на корм рыбам. Ну почему, почему не Айвен. Что-что, а уж сокрушаться о нем я бы не стала. Я бы сплясала шотландский рил на его могиле и плюнула на землю. Каждую минуту, пока он плавает на своей калоше, я не перестаю молиться о том, чтобы он пошел на дно. Даже когда посудина входит в гавань, меня не оставляет надежда: а вдруг он поскользнется на палубе, свалится за борт и на мелководье сломает себе шею. Или захлебнется, и когда его выудят из воды, будет уже слишком поздно. Но черта с два! А ведь говорят, что море дает и отбирает, словно Господь. Что ж, Господи, он твой. Забери его.

Когда Айвен в третий раз уходит в долгий рейс, Айлиш заводит шашни с его двоюродным братом Крэйгом.

Особенно сладкой эту измену делает то, что она не просто внутрисемейная, но связана с застарелой враждой между кузенами. Их отцы, будучи родными братьями, как и все, то дрались, то мирились, до тех пор пока не завели совместный бизнес. Идея оказалась неудачной с самого начала: открытая ими мелочная лавка, не выдержав конкуренции, прогорела во впечатляюще короткие сроки, и горе-предприниматели принялись отчаянно обвинять один другого сначала в некомпетентном ведении дел, а после так и просто в мошенничестве. На сей раз разрыв был окончательным: вражда не угасала и передалась по наследству их сыновьям.

Ни Айлиш, ни Крэйг особо не стесняются. Крэйг даже завтракает и обедает в доме брата, а Айлиш при этом говорит, что приглашает его, пока Айвен в отлучке, потому что, когда в доме мужчина, она чувствует себя в большей безопасности. Однако мальчик, когда им кажется, что он на них и не смотрит, примечает, как прижимает, щиплет и щупает Крэйг его мать, когда та моет посуду, и какая самодовольная улыбка блуждает на его физиономии. Может быть, кое-какая видимость приличий и соблюдается, но дети, пусть они и слишком малы, чтобы понять происходящее, чувствуют: происходит что-то неправильное. Они слышат, как по ночам Крэйг занимает в постели их матери место Айвена. Он кряхтит и сопит, как и их отец, но теперь они слышат и голос Айлиш. Она стонет (мальчик даже думает, не больно ли ей), но потом смеется, и он, убедившись, что с ней все в порядке, засыпает с мыслью, не послышалось ли ему в этом смехе не просто удовлетворение, а еще и мстительное злорадство.

Айлиш и Крэйг переговариваются дома тихонько, опасаясь, что дети услышат их. Мальчику запоминается краткий настоятельный диалог. Может быть, она просит Крэйга не появляться, когда вернется Айвен. Даже самые затянувшиеся рейсы Айвена не продолжаются дольше трех недель, самое большее – месяца.

Разговоров в доме за эти недели звучит больше, чем при Айвене, бывало, годами. Как-то раз мать отводит мальчика в сторонку. Ее голос непривычно мягок.

– Ни слова отцу, когда он вернется. Есть кое-что, в чем нам с ним надо разобраться.

В день возвращения Айвена разражается ужасный шторм. Его баркас едва успевает прибыть к побережью незадолго до бури, и в гавань Абердина рыбаки входят с радостным возбуждением мошенников, которым удалось перехитрить сердитых морских богов, забрав их еду – суда нагружены рыбой, – и вернуться. Корабль причаливает как раз после рассвета, и все утро они проводят за сортировкой рыбы.

По пути домой Айвен наведывается в психиатрическую клинику в Стонхейвене. Там находится его мать, но он уже давно ходит туда не из-за нее: матушка в последние годы просто не узнает сына. Айвен бывает там, потому что трахает одну из пациенток: Касси Маккехни. Бледную худышку со впалыми щеками и глазами, в которых тлеют угольки вызова. Секс у них грубый и не имеющий ничего общего с понятием "любовь", но ни о чем ином Айвен просто не имеет представления. Ими не движет даже то вожделение, которое принято облагораживать, называя страстью. И он, и она спариваются с легкостью и безразличием людей, пожимающих друг другу руки.

Касси скоро предстоит выписаться. Она живет в соседней деревушке, и никто не пришел за ней, чтобы забрать домой. Айвен говорит, что он отведет ее куда надо.

Почему он сперва приводит ее в свой дом? Узнает об Айлиш и Крэйге и желает показать, что и ему есть с кем позабавиться. Или вообще ни о чем не думает, просто потому, что такой он человек.

В гавани разразился шторм. Из далеких туч хлещет проливной дождь.

– Кто это?

Голос Айлиш звучит грубо, с неприкрытой неприязнью. Они с Айвеном уже давно перестали притворяться.

– Касси.

– Где ты ее нашел?

Они говорят о ней так, как будто ее там и вовсе нет. Касси переводит взгляд с одного на другую. Глаза ее налиты кровью.

– Я отправился навестить маму. Касси живет как раз за холмом. Меня попросили отвести ее домой.

– Трахался с ней, верно?

– А хоть бы и так?

Айлиш переводит взгляд на Касси.

– Трахалась, сучка подзаборная?

Касси смотрит на нее молча.

– Что ж, здесь тебе делать нечего. Можешь уходить.

Она кивает в сторону холмов.

– Проваливай. Скатертью дорога.

– Айлиш, пусть она останется. Выпьет чаю, передохнет.

– Ага, может, вам и потрахаться постелить? Пошла, пошла!

Айлиш машет на Касси рукой, словно прогоняет назойливую чайку.

– Бога ради, Айлиш. Мы напоим ее чаем, а потом я провожу ее домой.

Айлиш открывает рот, чтобы возразить, но тут происходит нечто неожиданное. Касси зажмуривается, разевает рот и издает дикий, нечеловеческий вопль.

И Айлиш, и Айвен – он полуобернувшись, она наполовину подняв руки – замирают, изумленно уставившись на Касси. Вопль обрывается, сменяясь торопливыми, пронзительными, маловразумительными выкриками:

– Беда, как о ней сказать? Приходит так быстро, слишком быстро! Рука, сильная правая рука убийцы! Она корчится, заманивая его. А сейчас, смотрите, извивается он! Кровь! Вода в ванне покраснела от крови! Прячут в сундуке!

Ее худая грудь вздымается от натуги. Глаза широко распахиваются. Айлиш подбегает к Касси и трясет ее.

– Заткнись! Заткнись!

Касси смотрит прямо сквозь нее.

Айлиш наотмашь закатывает ей оплеуху.

– Что ты орешь, сумасшедшая? Что это за бред?

От удара голова Касси дергается, потом возвращается на место. Взгляд медленно фокусируется на Айлиш. Когда она заговаривает, то уже не кричит, голос ее звучит ровно:

– Этот дом дышит убийством.

В следующее мгновение Касси вырывается из хватки Айлиш и припускает по дороге.

Часом позже Касси возвращается с полицией. Семья – пародия на семью, в которой живет память о дочке-утопленнице, а родители противны друг другу, – сидит за кухонным столом. Айвен все еще в непромокаемых рабочих штанах, его куртка висит на крючке за дверью. От его одежды по всему дому распространяется резкий запах рыбы.

С того момента, как Касси убежала, Айвен и Айлиш почти не разговаривали. Они и так-то не склонны откровенничать, а тут еще и эти странные выкрики, явно не поднявшие настроения ни ему, ни ей. Конечно, они стараются выбросить все это из головы как бред сумасшедшей – в конце концов, это ведь действительно бред сумасшедшей, – но в словах Касси столько одержимости и страсти, что их трудно игнорировать. Как и все здешние уроженцы, Айвен и Айлиш, видимо в связи с суровостью и непредсказуемостью здешнего климата, угрюмы, недоверчивы и всегда настороже. Говорят, на западном побережье Шотландии, где климат гораздо мягче, люди тоже более открытые и доброжелательные. Но здесь принято держать двери запертыми, и не только из-за то и дело проносящихся над прибрежной полосой шквальных ветров. Здешние обитатели доверяют лишь тем, кого знают как облупленных, а зачастую не доверяют даже им. Все они хорошо осведомлены насчет темных сторон человеческой натуры, а добро и зло для них не абстрактные религиозные понятия, а составляющие повседневной действительности. Вот почему истерическая выходка Касси произвела на них такое впечатление. Если присмотреться, во многих отношениях она не так уж сильно отличается от них.

И вот теперь она вернулась, с полицией.

Возле двери Касси останавливается.

– Не пойду туда! – звучит ее визгливый голос.

– Давай, заходи, – сердито ворчит один из полицейских.

– Нет.

– Давай. Или мы затащим тебя внутрь.

– Нет!

В ее крике слышится неподдельный ужас. Может, она и чокнутая, но уж точно не притворяется.

– Ладно, – бурчит тот же офицер, очевидно старший. – Дудл останется здесь с тобой. Я зайду и посмотрю, из-за чего весь этот переполох.

Они слышат, как он, скрипя резиновыми подошвами, переступает порог и входит на кухню. Быстрым, наметанным взглядом полисмен оценивает обстановку. Нормальная, крепкая семья, какой можно гордиться: отец добытчик, мать домохозяйка, дети вежливые и послушные.