Псы войны - Антон Первушин

– Грамотно, – одобрил тот. – Неужто «АниР» такие штуки делает?

– И не только… – загадочно отвечал Айле, придерживавшийся той позиции, что сотрудников МВД нужно интриговать, тогда они становятся уступчивыми.

– Ладно, – сказал Холодов, – теперь моя очередь. Пришли результаты баллистической экспертизы…

– Ну?

– Стреляли практически в упор. Калхайно видела убийцу. Пуля очень интересная оказалась…

– Ну?!

– Короче, в Калхайно стреляли из «ЗИГ-Зауэра», модель «П-239», фирменными патронами. Редчайшая вещь в наших краях – очень компактная и очень дорогая игрушка.

– У Бьярмуле она могла быть?

Старший оперуполномоченный пожал плечами:

– Могла. Но это ещё нужно доказать, как ты понимаешь. А сама она вряд ли сознается…

– «ЗИГ-Зауэр» – это ведь швейцарский пистолет?

– Да.

– Так может запросить по линии Интерпола швейцарских коллег? У них же каждый ствол регистрируется. Пусть они баллистические характеристики проверят и сообщат, кто купил.

– Думаешь, это так просто?

– Думаю, непросто.

– И это сделаем в своё время. Но на готовую улику не рассчитывай – скорее всего, окажется, что пушка уехала на экспорт. А там… ищи ветра в поле…

– Но если версия подтвердится…

– Сам я Ингу брать не поеду, – пообещал Холодов, – дождусь тебя.

Всё-таки где-то в глубине души Марк Айле верил в «чудеса механизации», а в данном случае – в слухи о невероятных возможностях программного пакета «АниР». Имя Инги Бьярмуле прозвучало, и в тот же миг словно молния просверкнула в тумане, указуя путь к истине. Отделаться от ощущения, что догадка верна и звезда биармской эстрады как-то связана с преступлением, было уже очень трудно. А потому капитан, вернувшись к себе в кабинет и ознакомившись с очередным отчётом «наружки» по американским разведчикам, действующим в Биармии, подумал-подумал да и сел писать новый запрос к группе «АниР». На этот раз в графе «Критерии поиска» он указал: «а) Инга Бьярмуле; б) Стрелковые клубы; в) Магазины боеприпасов». Потом ещё подумал и добавил критерий «г»: «Охота и рыбалка». Этот последний критерий вряд ли можно было соотнести с компактным пистолетом швейцарской фирмы «ЗИГ-Зауэр», однако всем известно, что помимо охотничьего оружия в магазинах под вывесками «Охота и рыбалка» продаётся масса разнообразных «фенечек» для текущего обслуживания стволов и затворов. Вряд ли они ведут учёт всех покупателей, но Бьярмуле – фамилия в Белогороде известная, и какой-нибудь особо продвинутый владелец такого магазина вполне мог вывесить на свой сайт рекламу типа: «А ещё у нас бывает Инга Бьярмуле!»

Заполнив бланк, Марк Айле положил его в особый конверт, защищённый от опрозрачивающего спрея типа РК-705, и вызвал внутреннего курьера. Когда курьер ушёл, капитан посидел минут пять, размышляя, потом набрал на телефоне номер секретариата СГБ и попросил выяснить, состоятся ли в ближайшие дни публичные выступления с участием Инги Бьярмуле. Один из секретарей перезвонил ему почти сразу и сообщил, что единственный концерт «певички» перед её отъездом на летние гастроли состоится сегодня в ресторане «Гамлет». Айле потребовал, чтобы ему забронировали место. Секретарь ответил, что это невозможно в принципе. Айле усомнился в невозможности чего-то в принципе для Службы госбезопасности в Биармии. В конце концов дело дошло до генерала Керро, и Марку пришлось призвать в помощь всё своё красноречие, чтобы убедить начальство в необходимости проведения этой небольшой операции. Свободный столик в «Гамлете» всё же отыскался, но Феликс Керро сурово пригрозил: если выяснится, что капитан провернул эту аферу только для того, чтобы сводить свою девушку на редкий концерт, то ему, капитану, не поздоровится. Опять пошли намёки на то, что генерал видит в Айле своего преемника и будет очень разочарован, если тот воспользуется оказанным доверием в личных целях, но эти слова Марк уверенно проигнорировал.

Итак, день должен был закончиться интересно, и Айле, заняв забронированный госбезопасностью столик, приготовился наблюдать. И тут нелёгкая принесла странную парочку: «нового русского», легко определяемого по золотым часам и барсетке, а с ним – эдакого живчика интеллигентной наружности, но с жадным блеском в глазах. Метрдотель склонился к Айле и зашептал, будто бы эти двое заказали столик раньше и даже отплатили его, а потому не согласится ли он на соседей. Метрдотель врал, но Марк не стал устраивать скандала: зачем привлекать к себе лишнее внимание? К тому же, парочка не казалась опасной: ну пришли себе люди, ну сунули на лапу метрдотелю, чтобы попасть на «редкий концерт», – что здесь такого?

Однако с первой же минуты капитан понял, что ошибся в своей оценке. Эти двое пришли не отдыхать, они пришли работать, а объектом их интереса был старший сын президента Айн Брумман, присутствие которого на концерте нетрудно было предсказать, заслышав хотя бы только отголоски слухов, циркулировавших по городу.

Вообще-то самому Марку Айле как человеку было глубоко наплевать на то, с чем собиралась эта парочка подкатить к Брумману, но как капитан СГБ он обязан был взять их на заметку и держать в поле зрения до окончания концерта, прислушиваясь и запоминая. А вдруг речь идёт о коррупции? Или ещё хуже – о политическом заговоре? Чертовски прав генерал Керро – в эти дни ухо нужно держать востро!..

Тут раздались первые жидкие аплодисменты, а ещё через секунду рукоплескал весь зал. Присутствующие в зале мужчины (даже лохматые эстеты) встали. С тяжким вздохом поднялся из-за столика и Айле. Он бросил первый испытующий взгляд на эстраду и увидел невысокую и хрупкую брюнетку, затянутую в джинсовый костюм, – Инга оказалась совсем не такой, какой её можно себе представить, посмотрев видеозаписи концертов или псевдоисторический фильм «Стрелы Йомалы», – результат умелой работы режиссёра с оператором. Чёлка спадала низко на лоб Инги, почти закрывая глаза, да и сама она смотрела в сторону, не поприветствовав публику даже хотя бы тенью улыбки, а потому капитан не смог уловить, в каком она сегодня настроении. Но определённо – не в самом радужном.

Бьярмуле забралась на высокий стул, стоящий посередине эстрады, а конферансье принёс ей гитару с чёрным грифом и подстроил стойку микрофона.

– Добрый вечер, – сказала Инга высоким ломающимся голосом. – Я рада видеть вас всех сегодня в этом зале и надеюсь, мои песни не помешают вам пить эти прекрасные вина и отведать эти прекрасные закуски. Чем-то удивить вас я вряд ли смогу, но постараюсь сделать всё, чтобы вам не было скучно.

«Её определённо что-то беспокоит, – подумал Марк Айле. – Впрочем, это может и не иметь отношения к убийству Калхайно. Или может, но опосредованное. Например, Бьярмуле напугана этим убийством и подозревает, что на очереди она сама, – чем не версия?..»

В зале притушили свет, и смолкли последние шепотки. Инга Бьярмуле тронула струны гитары:

Между нами три реки,Два моста.Не увидишь и руки —Темнота.Только старые деревьяСкрипятДа вороны чинят гнёзда —Не спят.Только слышен запах тиныС реки,Да вздыхают под мостомБыки.Семь дорог и три реки,Два моста.В ночь открыты все пути —Темнота[4] …

Песня закончилась внезапно, без обычного проигрыша. Только что звучала музыка, и вдруг резко – обрыв и тишина. Зааплодировал сидящий рядом «новый русский», но другие посетители посмотрели на него неодобрительно, и он перестал хлопать в ладоши, хотя вряд ли стушевался.

Инга Бьярмуле чуть изменила позу, провела пальцами по грифу и вновь заиграла, технично перебирая струны:

Давно проржавели в траве удила —Свидетели схваток и скачек,И всё же стрелой остаётся стрела,А плач погребальный – плачем.Поплачем, оплачем и погребём,Кто холм отыскать сумеет,Но нож в спине остаётся ножом,Даже когда истлеет.А ангелы звёзды сжигают дотла,Чтоб место расчистить новым,И всё же стрелой остаётся стрела,Победа останется словом…[5]

Гитара плакала в руках Инги, да и сама певица, казалось, не поёт, а оплакивает кого-то – близкого человека, потерянного недавно, ушедшего внезапно, без предупреждения, вот он жил и вот его нет, а мир каким был, таким и остался, и само существование этого человека было ничем иным, как слабым дуновением, оставшимся незамеченным за рёвом бури.

«Господи! – потрясённо подумал Айле. – Да это же форменная депрессия! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: в жизни Инги Бьярмуле что-то произошло. Знать бы, что именно…»

Но певица не давала повода для умозаключений – её песни будили сердце, а не разум, и вскоре даже такому упёртому капитану СГБ, каким считал себя Марк Айле, стало не до дедукции с индукцией.

Инга подряд исполнила два старых хита: «Тает лёд голубой» и «Августовскую колыбельную», а затем сразила публику новой и очень проникновенной песней, начинавшейся словами: «Кратковременный дождь… Ветер северо-западный…»