Не запирайте вашу дверь - Юлия Эльская

Я промолчала, пораженная тем, что вместо зятя моя подруга вдруг разозлилась на меня. «Спокойно, дорогая, — сказала я себе, — не стоит обижаться на безумных. Это скоро должно пройти. И топнула она на колодец, а не на тебя вовсе. Спокойно».

— Тоже мне, два физика — воды из колодца достать не могут! — продолжала бушевать моя подруга. — Ты-то что об этом думаешь?

— Наверное, поверхностное натяжение виновато, — не очень уверенно ответила я.

— Не надо мне объяснять, — недовольно бросила она. — Я поверхностное натяжение изменить не могу! Ты мне предложи конструктивное решение!

Вика вытащила из колодца мокрое снаружи ведро и держала его в руках, уворачиваясь от стекающих с него капель. Я задумалась. Может, дело в том, что ведро находится в равновесии? Ведь оно симметричной формы. И воздух в нем…

— Переверни его! — скомандовала я. — Так. Теперь бросай его вверх ногами.

— Вверх дном, — машинально поправила меня Вика.

— Да. Долетев до воды, оно перевернется — воздуху придется из него выйти, и туда вместо воздуха пойдет вода.

От удара ведра о воду звякнули стекла в доме рядом с колодцем, Вика в ужасе схватилась за ухо, но в ведро действительно набралась вода. Достав его, она перелила воду в другое ведро и снова бросила перевернутое пустое ведро в колодец. Вода опять набралась, но на этот раз моя подруга достала лишь цепь, отвязавшуюся от ручки ведра.

— Утонуло! — изумленно выдохнула она. — Теперь его надо доставать!

Мы отнесли одно ведро с водой на наш участок. Потом Вика взяла в сарае длинный шест с приделанным к нему крюком — память об уже тонувших раньше ведрах, — и мы вернулись к колодцу. К нам присоединилась Наталья, которую мы встретили по дороге.

Викина дочь первая подбежала к колодцу и заглянула внутрь, свесив вниз пушистую косу.

— Я там ничего не вижу, — заявила она, вопросительно посмотрев на мать.

— Отойди-ка, лисенок, — сказала ей Вика, пошарила шестом в воде, что-то зацепила и стала вытаскивать.

— Ой, мам, это не наше! — восторженно воскликнула Наталья, увидев на крючке эмалированное ведро голубоватого цвета. — Наше было алюминиевым!

Следующим было черное ведро, потом алюминиевое, но побольше, чем наше. Наше оказалось четвертым.

— Все. Больше доставать не буду, пойдем домой, — сказала уставшая, но немного повеселевшая Вика. — Забирайте ведра.

После обеда, решив, что сидеть на грядке под полуденным солнцем — просто безумие, мы полезли наверх, то есть на второй этаж, с намерением немного поспать.

Вика отключилась сразу, как только ее голова коснулась подушки, я же сначала следила за полусонной от духоты небольшой рыженькой бабочкой, которая еле шевелила крыльями и добиралась от двери до окна за три перелета — периодически падая вниз. Попав на занавеску, она поползла по ней вверх, но ветерок из раскрытого окна почти сразу же сдул ее на пол. Не рискуя больше подниматься в воздух, бедняжка полезла по стене.

Потом я лениво перебирала в уме события, произошедшие со времени моего приезда, и сделала вывод, что основной причиной того, что я здесь, был зять, а вовсе не дачный вор. Вику надо было спасать, и спасать конкретно от зятя!

Не дело это, рассуждала я, когда чувства лишают человека спокойствия и превращают его в мрачное, раздраженное чудовище. Любовь должна приносить радость, а не страдание!

Я начала было засыпать, но в этот момент по улице с воем промчался мотоцикл. Вскоре он пронесся мимо еще раз. Вика проснулась.

— Я через улицу веревку натяну, — темпераментно заявила она. — Или леску, ее не видно! А еще противотанковые «ежи» поставлю! Сволочи!

Хлопнула соседская калитка, и со своего участка выбежала Роза.

— Что, вам ездить больше некуда?! Прекратите тут ездить немедленно! — возмущенно закричала она на всю улицу. — Вот я у вас мотоцикл отберу и родителям пожалуюсь! Чтоб не ездили тут больше!!!

— Как же, послушают они Розу! — проворчала Вика.

Малолетние д’Артаньяны продолжали ездить по нашей улице. В создаваемом ими шуме спать было невозможно. Пришлось вставать.

Поднявшись, мы умылись, и Вика снова повела меня на колодец за водой.

Едва мы вышли из калитки, как к участку напротив нашего подкатили два мотоцикла, нагруженных подростками.

— Антон! — закричали с одного мотоцикла.

— Сейчас иду, — откликнулся сын зятя из-за забора.

Сидящие на втором мотоцикле уже знакомые нам по походу за водой подростки уставились на меня.

— Эй ты! — сказал один из них.

— Давай подвезем, — добавил другой.

Я не успела ответить — Вика схватила меня за руку и потащила вперед.

— Хамы какие! Надо зятю пожаловаться! — заявила она мне. — Ты ведь их в два раза старше!

— Никаких зятьев! — резко сказала я. — А сколько мне лет — они не понимают. Так что успокойся.

— Моральные уроды, — буркнула Вика.

Вернувшись — на этот раз и с ведрами, и с водой, — мы написали объявление для ранее топивших свои ведра в колодце. В нем говорилось, что свою собственность (в случае опознания) они могут забрать на нашем участке. Очную ставку мы предполагали проводить на следующий день с семи до девяти вечера.

Весь следующий день мы пытались спилить огромный куст боярышника, росший на нашем участке за забором со стороны улицы.

С утра Вика была печальной — за ночь ей опять удалось убедить себя в том, что исчезновение зятя — это трагедия ее жизни.

— Вика! Я больше не могу на тебя спокойно смотреть, — заявила я после завтрака, когда мы из дома вышли на участок. — Скажи мне, что ты в нем увидела? Он тебя любит? Жить без тебя не может? Хочет о тебе заботиться? Помогает тебе справляться с трудностями? Ну объясни, пожалуйста, — что?

Вика молча свернула за угол дома, я — за ней.

— Ты в нем нашла что-то такое, чего не видно остальным? — предположила я. — И что же это? Поделись с подругой!

Она все еще молчала, не реагируя на мои слова, и я решила продолжить:

— Наверное, это его крысиный хвост! Да? Так лучше бы он постригся: мужчина не крыса, и хвост его не красит! Или, быть может, он все же крыса?

Мы подошли к кусту черноплодной рябины, растущей у калитки, и остановились.

— Забор в порядке, — как-то слишком озабоченно сказала Вика. — Полоть тут нечего… Красная смородина еще зеленая… О! Давай спилим этот боярышник, он здесь никому не нужен, только весь белый свет заслоняет.

«Ну да, весь белый свет, — беззвучно сказала я себе. — Просто сквозь него плохо видно улицу и кое-кого еще…»

Этот куст неоднократно обрезали, но он вырастал снова и снова и сейчас представлял собой два десятка стволов толщиной в руку.

Из сарая мы принесли инструменты и приступили к работе. Вика отпиливала толстые сучья, оставляя пеньки высотой в полметра, чтобы потом удобно было корчевать, а я срезала секатором более тонкие ветки. Зятя мы не видели, хоть и поглядывали на его участок. Возможно, он уехал в Москву.

— Он тебя на спектакль хоть раз приглашал? — спросила я подругу с сомнением в голосе, словно была уверена в обратном. — Раз уж он в театре работает!

— Приглашал, — меланхолично ответила она.

— Ну и как, понравилось?

— Не знаю. — Она вздохнула. — Я в зале сидела, а он где-то в яме. Я его и не видела. И, наверное, не слышала. Во всяком случае, не узнала.

Примерно через час работы, когда предназначенная для костра гора спиленных сучьев достигла метровой высоты, мимо нас вдруг вихрем пронеслась овчарка. Она с лаем бросилась к сидевшей на мостике у калитки Ванде, которая мигом взлетела на березу, растущую у Людкиной канавы.

— Чижик, фу! — услышали мы окрик.

Овчарка перестала облаивать березу, но в сторону не отошла. Усевшись под березой, она продолжала караулить сидевшую на толстой ветке кошку, которая не сводила с собаки горящих, безумных глаз.

К нам подошла невысокая, довольно полная, но очень миловидная молодая женщина. Ее рыжие волосы были собраны в пучок на затылке, а ярко накрашенные глаза казались необыкновенно выразительными.

— Знакомьтесь: Юля — Марина, — представила нас Вика.

Мы улыбнулись друг другу, но я подумала, что им хотелось бы поговорить одним. И когда Марина стала рассказывать, где отдыхала, я направилась к березе выручать Ванду. Однако эта кошка вполне могла сама за себя постоять: она шипела на овчарку сверху и размахивала лапой с когтями, целясь в собачий нос, если тот слишком приближался к ветке.

— Чижик очень умный, — услышала я, вернувшись к боярышнику. — Я с ним как-то в парке гуляла; он без поводка бежал рядом, а навстречу — два милиционера. Они ко мне: почему собака без поводка и без намордника? А я им говорю: это не моя собака, я ее первый раз вижу. Они говорят: тогда мы ее сейчас застрелим. Я: стреляйте. Так вот, Чижик все понял и удрал в кусты. Представляешь?! Ну, я еще зайду. Чижик, ко мне! — вместо «до свидания» сказала Марина, повернулась и пошла к своему участку. Овчарка потрусила за ней.