Лорд Хорнблауэр - Сесил Форестер

В своей спальне он мог найти уединение, на которое не смел надеяться в любом другом месте. Едва Браун зажег свечи в стоящем на ночном столике у изголовья подсвечнике, он отпустил его, и со вздохом облегчения растянулся на кровати, прямо в мундире. Он вновь поднялся, чтобы раскинуть над собой шлюпочный тент, так как в комнате, несмотря на пылавший в очаге огонь, было холодно и сыро. Теперь, наконец, он мог взять газеты из лежащей у изголовья постели кучи и приняться за внимательное чтение отмеченных статей, которые до этого только пробежал взглядом. Газеты прислала ему Барбара. Ее письма — читанные-перечитанные, лежали у него в кармане, однако за целый день он не смог выкроить время для газет.

Если пресса, как утверждают, является выразителем мнения народа, то значит, британская общественность очень высоко оценивала и его самого, и его недавние деяния. Удивительно, но Хорнблауэру потребовалось приложить немало усилий, чтобы уловить настроение того времени, а ведь прошло всего лишь несколько недель: разнообразные хлопоты, связанные с исполнением обязанностей губернатора Гавра, оттеснили события, относящиеся к захвату города, в глубь его воспоминаний, сделав их размытыми и неопределенными. Но перед ним лежала «Таймс», в хвалебных тонах расписывающая то, как он установил контроль над ситуацией в заливе Сены. Меры, предпринятые им для того, чтобы не допустить передачи «Флейма» мятежниками в руки французских властей, оценивались как «образец находчивости и мастерства, какого нам и следовало ожидать от такого выдающегося офицера». Высокопарный стиль статьи создал у Хорнблауэра впечатление, что слово «нам» здесь было бы более уместно писать с заглавной буквы.

«Морнинг кроникл» живописала захват «Флейма» через палубу «Бон Селестин». В истории существовал единственный пример подобного подвига — взятие Нельсоном корабля «Сан Хосеф» при Сент-Винсенте. От такой формулировки у Хорнблауэра полезли на лоб брови. Сравнение было совершенно неуместным. Ему не оставалось ничего иного — только одолеть команду «Бон Селестин», так как ни один человек из числа экипажа «Флейма» не пошевелил и пальцем, чтобы воспрепятствовать захвату судна. Сопоставлять его с Нельсоном было нелепо. Нельсон был человеком выдающимся, высокого полета мысли, заражавшим своей энергией всех, кто находился рядом с ним. В сравнении с ним он являлся всего лишь удачливым подмастерьем. Причиной всех его успехов было везение: везение, тщательное обдумывание и преданность подчиненных. Это ужасно, что его сравнивают с Нельсоном — ужасно и неприлично. Продолжая читать, Хорнблауэр ощутил, что у него начало посасывать под ложечкой, как это бывало в первые часы на корабле, после долгого пребывания на суше. Теперь, когда его поставили на один уровень с Нельсоном, и общественность, и флот будут оценивать его будущие действия по той же высокой шкале, и это больно отзовется на нем в случае неудачи. Он забрался высоко, и, как и следовало ожидать, оказался в результате на краю пропасти. Хорнблауэр вспомнил то, что почувствовал, когда еще гардемарином забрался в первый раз на грот-мачту «Индефатигейбла». Карабкаться наверх было нетрудно, даже идти по футоксам, но когда он оказался на верхушке и взглянул вниз, от ужаса перед разверзшейся перед ним бездной почувствовал тошноту и головокружение — как и сейчас.

Он отбросил «Морнинг кроникл» в сторону и взял «Анти галликан». Здесь автор статьи злорадствовал по поводу судьбы бунтовщиков. Он смаковал подробности смерти Натаниэля Свита, особо выделяя факт, что тот погиб именно от руки Хорнблауэра. Развивая тему, журналист выражал надежду, что сообщники Свита по ужасному преступлению понесут вскоре заслуженное наказание, и что удачное возвращение «Флейма» Хорнблауэром не будет использовано как обстоятельство, дающее им право на помилование или смягчающее вину. Хорнблауэр, подписи которого ждали двадцать смертных приговоров, вновь почувствовал приступ тошноты. Этот писака из «Анти Галликана» не знает, что такое смерть. Перед мысленным взором Хорнблауэра в который раз всплыло воспоминание о стелящихся по воде седых волосах Свита после того, как рассеялся дым от мушкетного выстрела. Этот тип — Чедвик, обещал разжаловать его и потом подвергнуть порке. Уже в двадцатый раз Хорнблауэр признался сам себе, что тоже взбунтовался бы, столкнувшись с перспективой такого наказания. Этот писатель представления не имел об отвратительном хрусте, с которым кошка-девятихвостка опускается на обнаженную спину. Ему никогда не приходилось слышать криков боли, которые издает взрослый человек под пыткой.

Более поздний номер «Таймс» обсуждал тему взятия Гавра. Тут были слова, которые так боялся Хорнблауэр, но на латыни, чего вполне можно было ожидать от «Таймс». Initium finis — начало конца. «Таймс» ожидала, что власть Наполеона, продержавшаяся все эти годы, рухнет за ближайшие несколько дней. Переправа через Рейн, падение Гавра, переход Бордо на сторону Бурбонов, укрепляли автора в мысли, что Бонапарта незамедлительно свергнут с трона. А Бонапарт тем самым временем во главе мощной армии отражал удары врагов. Последние донесения рассказывали о его победах над пруссаками и австрийцами, на юге Веллингтон лишь медленно теснил Сульта. За исключением этих бумагомарак, сидящих в своей пыльной конторе на Принтинг-Хауз Сквер, никто не предвидел скорого окончания войны.

Тем не менее, читая газеты, он испытывал какое-то болезненное наслаждение. Хорнблауэр отложил этот экземпляр и потянулся за другим, уверенный, что не найдет там ничего, что не огорчило или не испугало бы его. Противиться этому соблазну было также трудно, как наркоману удержаться от опиума. Хорнблауэр опять и опять пробегал отмеченные места, рассказывающие, в основном, о его достижениях. Так какая-нибудь старая дева, оставшись случайно одна дома в хмурую ночь, читает ужасные рассказы из «Монаха» Льюиса, слишком испуганная, чтобы остановиться, но понимающая, что с каждым прочитанным словом остановиться будет еще страшнее.

Он не успел еще разобраться с кипой газет, когда почувствовал, что кровать под ним слегка вздрогнула, а огоньки свечей затрепетали. Он почти не обратил внимания на этот феномен — может быть, выстрелила крупнокалиберная пушка (хотя разрыва слышно не было) — но через несколько секунд услышал, что дверь в спальню потихоньку отворилась. Выглянув, он увидел Брауна, крадущегося к кровати, чтобы посмотреть, не спит ли Хорнблауэр.

— Чего вам надо? — рявкнул он. Его плохое расположение духа было столь явным, что даже Браун не решался заговорить.

— Убирайтесь, — проворчал Хорнблауэр. — Почему меня беспокоят вопреки моему приказанию?