Белый шаман - Николай Шундик

Прибыл Пойгин в стойбище Эттыкая точно в то самое время, когда люди только что спрятались каждый в свой полог на ночь, вошёл в ярангу Эттыкая и обмер, не увидев рядом с пологом хозяев маленького полога Кайти. Недоброе предчувствие подломило ноги Пойгина. Он присел на ворох шкур, потянулся за трубкой, чутко прислушиваясь к голосам в пологе хозяина. Вот, кажется, что-то сказал Рырка. А вот и послышался раздражённый голос Вапыската: значит, главные люди тундры все здесь. Будь они прокляты! Меньше всего хотел бы Пойгин видеть именно их. Ему нужна Кайти, Кайти и только Кайти! Где же Гатле? Он всегда ютился, как тень, в этом холодном шатре, подстилая шкуры где-нибудь в уголке, тщетно стараясь согреться. Где же он теперь?

Шкура, закрывающая вход в ярангу, шевельнулась, и привидением показался Гатле, жестом предложил Пойгину выйти из яранги. Тот бесшумно поднялся, пошёл вслед за Гатле, вкрадчиво шагавшим к грузовым оленьим нартам.

– Где Кайти?!

Гатле трудно сглотнул, будто у него мучительно болело горло,и ответил:

– Они куда-то её увезли.

– Кто увёз?

– Вапыскат, – и, ещё более понизив голос, Гатле добавил: – Я прислушивался, что говорят в пологе Эттыкая, но никак не мог понять, куда они упрятали Кайти.

– Я их перестреляю! – в бешенстве погрозил Пойгин.

– Будь благоразумен, – с печальной просительной улыбкой сказал Гатле. – Они могут убить тебя. Они тебя очень ждут. Думаю, если ты хоть чем-нибудь порадуешь их, – они скажут, где Кайти.

– Не знаю, смогу ли я их порадовать, – словно бы только для самого себя тихо сказал Пойгин.

– Будь осторожен, – опять попросил Гатле. – Вы с Кайти самые дорогие для меня люди. Если и надо ещё пребывать мне в этом мире, то лишь для того, чтобы видеть и слышать вас.

Медленно, в глубокой задумчивости подошёл Пойгин к яранге Эттыкая. Войдя в шатёр, замер.

Чоургын полога поднялся, и Пойгин увидел голову Мумкыль.

– О, ты пришёл! – громко воскликнула она и тут же спряталась. Голоса в пологе смолкли. Чоургын опять приподнялся, и на этот раз показалась голова Эттыкая.

– Наконец ты вернулся! Скорее входи в полог. Выбив снег из кухлянки тиуйгином, Пойгин забрался в полог с видом мрачным и глубоко отчуждённым. Здесь действительно были все главные люди тундры. Разомлевшие от чая и обильной еды, они лоснились потом и жиром. Молча разглядывал Пойгин каждого из них.

– Сними кухлянку и попей чаю, – наконец нарушил молчание Эттыкай, кивнув жене, чтобы подала чашку.

– Где Кайти? – стараясь сдержать ярость, спросил Пойгин.

– Сними кухлянку и попей сначала чаю, – уже повелительным тоном повторил Эттыкай.

Пойгин медленно стянул с себя кухлянку, принял из рук Мумкыль чашку крепко заваренного чая. Поглядывая зверовато на обитателей полога, остановил пристальный взгляд на Вапыскате. Тот какое-то время выдерживал его взгляд и вдруг принялся усердно чесать свои болячки на груди и боках.

– Зуд моих болячек говорит о том, что Пойгин не выполнил нашего повеления, – изрёк он во всеобщей тишине.

– Где Кайти?! – уже не скрывая ярости, повторил Пойгин.

– Ты почему разговариваешь с нами таким громким голосом? – гневно спросил Рырка, высоко вскидывая голову.

– Кайти мы упрятали от Гатле, – притворно-ласковым голоском сказал Эттыкай. – Нам показалось, что она уж слишком его согревала в своём пологе. Я понаблюдал за всем этим и подумал: не станет ли моя вторая жена Гатле вторым мужем твоей Кайти? Или ты согласен, чтобы так было?

– Я спрашиваю, где Кайти?

– Ты почему не отвечаешь на вопрос Эттыкая? – раздувая от бешенства ноздри, спросил Рырка.

– Выгнать его отсюда! – взвился Вапыскат и снова принялся расчёсывать свои болячки.

– Сначала мы всё-таки послушаем, какие вести принёс Пойгин, – примирительно сказал Эттыкай. – Видел ли Рыжебородого?

– Видел, – односложно ответил Пойгин.

В пологе опять установилась тишина, главные люди тундры с нетерпением ждали, что скажет Пойгин дальше. Но тот молчал.

– Ну?! Ты что, подавился мясом?! – Рырка отодвинул от Пойгина деревянное блюдо с олениной. – Или ревность помутила твой рассудок? Ты же знаешь, какого презрения достоин мужчина, если он способен на ревность. Я давно за тобой замечал…

– Помолчи! – оборвал Вапыскат Рырку. – Я хочу слышать Пойгина, а не тебя.

Рырка угрюмо опустил голову, скулы его, казалось, стали ещё тяжелее.

– Я дотронулся до бороды главного пришельца, – зло улыбаясь, сказал Пойгин. – Схватил его за бороду и обжёг руку…

– Покажи! – потребовал Вапыскат.

Пойгин протянул руку. Главные люди тундры, касаясь друг друга потными лбами, уставились на его ладонь.

– Твои слова лживые! – вскричал Вапыскат.

– Да, лживые, как оказалась лживой и твоя весть, что борода главного пришельца обжигает, как огонь. Я трогал её. Это такие же волосы, как вот на голове Рырки.

Пойгин сделал движение, будто хотел дёрнуть за косичку на макушке Рырки.

– Ты лгун! Ты не был у Рыжебородого! – Вапыскат ткнул пальцем в сторону Пойгина. – Ты побоялся ехать на культпач.

– Не луна ли помогла чёрному шаману стать таким провидцем?

– Вы слышите? Это опять вызов!

– Да, я, белый шаман, посылаю тебе, чёрному шаману, вызов! И посрамлю тебя. Увидишь, что в своём провидении ты так же слеп, как слепа луна в сравнении с солнцем.

После этих слов, заставивших онеметь всех главных людей тундры, Пойгин достал мешочек для табака, извлёк из него бумажный пакетик. Развернув его, Пойгин показал на протянутой ладони клок ярко-рыжих волос.

– Вот смотрите! Эти волосы – часть существа Рыжебородого.

Главные люди тундры склонились над ладонью Пойгина, опять касаясь друг друга потными лбами. Вапыскат осторожно взял один из волосков, внимательно осмотрел его, часто мигая красными веками. Потом взял весь бумажный пакетик, ещё больше раскрыл его и сказал:

– Да, это волосы, и, кажется, рыжие. Неужели ты действительно добыл частичку существа Рыжебородого? Если так – то умереть ему в язвах от моей порчи.

Бумажный пакетик с волосами переходил из рук в руки главных людей тундры. Пойгин наблюдал за ними с откровенной насмешкой.

– Я думаю, что Пойгина следует по-прежнему считать нашим другом, – льстиво сказал Эттыкай, кинув при этом настороженный взгляд в сторону чёрного шамана.

– Не торопись, Эттыкай, – посоветовал Рырка. – Пусть сначала Пойгин расскажет, как ему удалось добыть эти волосы.

– Да, да, пусть расскажет, – потребовал Вапыскат, уязвлённый тем, что Пойгин, кажется, и вправду посрамил его.

– Сначала скажите, где Кайти.

– Ну что ты всё – Кайти да Кайти! – с добродушной ворчливостью сказал Эттыкай. – Нельзя, чтобы мужчина терял рассудок из-за женщины, даже если это его жена.

– Тогда я вам ничего не скажу.

Вапыскат медленно завернул волосы в бумагу, спрятал пакетик в свой мешочек для табака и, окинув Пойгина сумрачным взглядом, сказал:

– Я поставил запасную ярангу в ущелье Вечно живущей совы. Оттуда мне лучше говорить с луной. Кайти в той яранге с моей старухой. Там я должен буду отрубить тебе средний палец левой руки и тем самым превратить тебя в чёрного шамана. Иначе мы не сможем верить тебе. Так решили все главные люди тундры.

Пойгин лихорадочно натянул на себя кухлянку и, вынырнув из полога, закричал:

– Мне нужна Кайти!

Долго молчали главные люди тундры после ухода Пойгина, сосредоточенно выкуривая трубки.

– По-моему, он не стал послушным нам человеком, – наконец изрёк Рырка. – Надо показать ему два патрона.

– Почему два? – спросил Эттыкай, принимая от Рырки трубку.

– Скажем ему: один патрон своим выстрелом в Рыжебородого заставит сидеть спокойно пулю во втором патроне. Иначе пуля второго…

Рырка не договорил.

– Да, да, пуля второго патрона найдёт Пойгина, – досказал за Рырку Эттыкай.

Вапыскат какое-то время сидел молча с крепко зажмуренными глазами. Наконец, раскрыв глаза, он сказал:

– Я согласен.

И опять скрипели полозья нарты Пойгина. Всё круче становился подъём в гору. Мороз казался ещё злее от того, что ярко светила луна. Да, Пойгин готов был поверить, что луна порождает мороз так же, как солнце порождает тепло. Не скоро он оказался на небольшом плоскогорье. Прямо перед ним зиял вход в ущелье Вечно живущей совы. Уступы гор, усыпанные зеленоватыми искрами отражённого лунного света, уходили в бесконечную высь. В самом центре ущелья стояла яранга. У входа в ярангу торчал высокий шест, увенчанный мёртвой головой оленя. К шесту была привязана чёрная собака; почувствовав приближение человека, она глухо зарычала, заиндевелая шерсть на её спине вздыбилась.

Жёлтое око луны словно бы остановилось на небе, чтобы смотреть именно в это ущелье. Пойгин поднял на неё глаза и тут же опустил голову, произнося заклятье:

– Я взглянул на тебя, луна, не потому, что принял за солнце. Свет твой не может проникнуть в меня через мои глаза, потому что я весь заполнен солнцем, солнцем и только солнцем. Места во мне для тебя не было, нет и не будет.