Адамово Яблоко - Ольга Погодина-Кузмина

– Куда это ты? – удивился Добрынин – мокрый от пота, с губами, накрашенными женской помадой.

– Мне надо, – сказал Максим. – Вернее, все равно.

Он вышел на улицу, медленно трезвея от холодного влажного ветра. Поймал машину – «жигуленок» с разбитой фарой.

Водитель, молодой таджик, слушал замысловатую и заунывную восточную музыку, но, когда Максим сел на заднее сиденье, видимо из вежливости, переключился на радио.

«Жизнь без любви или жизнь за любовь: всё в наших руках», – сообщил им доверительно Костя Кинчев и отправился в очередной наркотический трип.

Таня открыла ему дверь и пошла на кухню, на ходу закалывая спутанные волосы. На ее щеке отпечатался розовый след, из-под халата торчал подол ночной рубашки.

– Ты пьяный, что ли? Или под кислотой? Ужас какой… Ну, раздевайся.

– Знаешь, почему я всех их ненавижу? – проговорил Максим, следуя за ней.

Таня пожала плечами.

– Нет. Откуда мне знать?

– Потому, что человек не должен быть животным! А это занятие превращает нас в тварей. Мы теряем человеческий облик, это отвратительно. Наверное, мне нужно стать монахом.

Она села на стул и взяла сигарету.

– Ну? Продолжай, я слушаю.

Максим тоже сел, не снимая куртки. Он чувствовал себя необычно – как будто внутри вскрывался гнойный нарыв.

– Знаешь, я никому никогда этого не рассказывал… Однажды я видел, как мою мать… как она занимается сексом с охранником. Мне было лет десять, но я уже понимал, что это значит. Он ее трахал на лестнице. Сзади, по-собачьи, прямо в одежде. Она была пьяная и хохотала – видимо, ей это казалось такой хулиганской выходкой, почти рядом с кабинетом деда. Но мужчина был трезвый. Потом, когда я встречал его, мне казалось, он все время смотрит на меня насмешливо – мол, а я трахал твою мать. Я думал тогда – вырасту и убью его. Впрочем, скоро его уволили… А отец никогда не напивался при мне, никогда не кричал, не распускал руки… Когда он ушел от матери, я плакал целыми днями, потому что хотел уйти с ним. Тетка научила меня молиться, и я просил Бога, чтобы моя мать умерла и отец взял меня к себе. А потом она разбилась, пьяная… Знаешь, как говорят – обещанного три года ждут?

Он отер лицо ладонью, тут же поймав себя на том, что повторяет жест отца.

– Сегодня я был на похоронах и весь день думал о смерти… Мне тут приснился сон – как будто я сижу на корточках в узкой тесной железной коробке. Это лифт, и он спускается куда-то под землю. И я знаю, что уже никогда не выберусь из него. Мне очень тяжело. Я не знаю, зачем я живу и для чего мне жить дальше… Хотя, может быть, смерть лучше и чище жизни, в которой нет ничего, кроме бессмысленного спаривания голых белых червей.

– Ладно, перестань, – похлопывая его по руке, проговорила Таня. Она казалась такой спокойной, словно давно привыкла к подобным признаниям или просто не слушала его, думая о своем.

– Знаешь, на кого ты похожа? – понял он вдруг. – На Еву Браун. Ты такая полноценная, здоровая, позитивная… энергичная, здравомыслящая… Может, поэтому меня тянет к тебе?

Она засмеялась и взяла его за руку.

– Пойдем-ка спать.

Не сопротивляясь, он дал увести себя в комнату, сел на диван.

– А дед жил с нашей горничной, ей двадцать с чем-то лет. Такая маленькая, теплая, с усиками над губой. Я хотел с ней переспать, но не стал – не знаю почему. Марьяна ее уволила. И, кажется, дед ничего ей не оставил – ни копейки. Это на него похоже. Тебе смешно?

Таня погасила свет и помогла ему снять ботинки.

– А потом я узнал про отца… Мне рассказали, когда я еще учился в школе. Я долго не мог поверить, до этого года. Но теперь… Господи, как это мерзко! Вся эта грязь, этот его любовник… Наверное, он уже так пресытился всем, что распаляется только на самых молодых. Иногда я представляю, как они этим занимаются, и чувствую, как будто наелся червей!

Таня отодвинула его к стенке, укрыла одеялом и легла рядом.

– Зато Марьяна делает вид, как будто у нее нету влагалища, – продолжал он. – Может быть, и правда нет. Может быть, природа просто не приспособила ее для спаривания…

– Слушай, давай спать, – пробормотала Таня. – Мне завтра вставать рано. Расскажешь потом.

Максим лежал какое-то время, прислушиваясь к ее дыханию, потом положил ладонь ей на грудь.

– Только мы не будем заниматься сексом.

– Ну конечно, не будем, – зевнула она.

Он прижался лицом к ее волосам, от которых пахло духами и табаком.

– Наверное, я просто не умею любить. Я боюсь кого-то полюбить. Потому что меня все время предавали.

– Ты просто глупый маленький мальчик, – пробормотала она, укладывая его голову к себе на плечо. – Ну что ты можешь знать про любовь? Потому и боишься, что не знаешь.

Максим зажмурился и обнял ее.

– Нет, тебя я не боюсь. С тобой не боюсь.

Глава двенадцатая. Музыка сфер

Человек размышляет о собственной жизни, как ночь о лампе.

Павлу Козыреву было около семидесяти лет, однако его смерть стала неожиданностью для всех, включая Георгия, который раньше других узнал о его болезни. Как любой узурпатор, Павел строил свою империю на принципах абсолютизма, и представить дальнейшее существование холдинга без его верховного владыки было нелегко. Так и не завершенная реструктуризация не решала проблемы, лишь провоцировала новые риски. Не было сомнений, что партнеры и соучредители не упустят возможности выловить в их общих прудах всех рыб пожирнее, и реструктуризация им только поможет в этом. Стоял на повестке и второй важный момент: бизнес Павла был прикрыт личной дружбой с высокими людьми, и сохранение этих связей было непростой задачей для наследников. Поэтому следовало ожидать и отказов в пролонгировании важных контрактов, и новых судебных исков по сделкам с госимуществом, которыми бывший тесть активно занимался до последних дней.

Уже на похоронах, вглядываясь в лица друзей и бывших соратников Павла Сергеевича, Георгий вполне освоился с мыслью, что семье предстоит серьезно побороться за свой кусок пирога за общим столом. Тогда же он понял, что Марьяна не представляет всех масштабов вероятных трудностей.

Еще не отметив девятин, она заняла кабинет отца в офисе на седьмом этаже и начала совершать одну за другой все ошибки неуверенных людей, стремящихся немедленно завоевать авторитет. Два заместителя Павла, Шубин и Вас-кунец, всегда соперничавшие тайно, теперь вступили в открытую борьбу за первое место у престола, и каждый пытался окружить новую начальницу своими людьми. Лояльный к Георгию Васкунец был моложе, хитрей и дальновиднее, но Шубин имел опыт многолетней работы с Козыревым и был вхож в кабинеты к «великим» через своего зятя. Георгий не сомневался, что он завербован Сирожами.

Со смертью Павла для Сирожей открывались два пути: воспользоваться ошибками Марьяны, чтобы обанкротить компанию и поделить в свою пользу, либо заключить с ней союз, закрепив его браком с младшим представителем клана. В любом случае Георгию предстояло принять непростое решение – с кем и против кого объединяться, чтобы не потерять своих позиций, а по возможности усилить.

Но пока что он собирался взять короткую паузу, что очень раздражало Маркова, сторонника тактики агрессивного броска. Компаньон считал, что ковать железо следует, не отходя от кассы, и что Георгий должен заявить свои права на управление компанией, для чего ему нужно в спешном порядке жениться на Марьяне. Сашу не волновали частности – только результат.

Стук крысиных лапок вокруг трона как будто возбуждал Марьяну, но для Георгия он возвещал приближение многих катастроф. Решив наконец поговорить с ней об этом, в пятницу, ровно через две недели после смерти Павла, Георгий пригласил ее пообедать. Затем он собирался заехать к Игорю, которого не видел с того вечера в сауне.

В недавно открывшемся японском ресторане было довольно многолюдно, и они заказали отдельный кабинет. Георгий спросил бутылку белого вина, сливочный суп и лобстера. Марьяна долго изучала меню, он посоветовал ей также остановиться на лобстере, которого здесь прямо при клиенте извлекали из бассейна.

– Ты ведь ешь морепродукты? У нас не так много мест, где варят живых раков. Или боишься испортить карму?

Она слегка смутилась и призналась:

– Я никогда не умела их разделывать.

– Положись на меня, – улыбнулся он. – Я могу разделать кого угодно. Или, может, все-таки бифштекс с кровью и жареной картошки?

Марьяна покачала головой, продолжая водить пальцем по строчкам.

– Не надейся, у тебя не получится так просто свернуть меня с истинного пути.

– Но почему не попробовать? Eritis sicut Deus, scientes bonum et malum. Будете как Бог, познаете добро и зло. Цитирую змия, соблазнявшего Адама и Еву. Сигарету?

Она слегка нахмурилась.

– Не понимаю, какое удовольствие люди находят в курении. Ты, кажется, собирался бросать?