Адмирал Г И Бутаков - А Лурье

Григорий Иванович дал высокую оценку работе Макарова, рекомендовал для опубликования в "Морском сборнике" и доложил о ней в Морском ученом комитете. На основании этого доклада Морской ученый комитет одобрил предложение мичмана Макарова об изготовлении пластырей его конструкции, а его водоотливную систему решил испытать на строящемся броненосце "Крейсер". Летом 1870 года "пластырь Макарова" был с успехом применен при заделывании пробоины на пароходе "Ильмень".

Бутаков всегда горячо поддерживал изобретательскую деятельность своих подчиненных. Руководимая им броненосная эскадра была своего рода центром, где сосредоточивались исследовательские работы в самых разнообразных отраслях военно-морского дела. Одни офицеры эскадры успешно занимались усовершенствованием минного оружия, другие - развивали технику сигналопроизвод-ства, третьи - артиллерию, четвертые - разрабатывали способы борьбы за живучесть корабля.

Григорий Иванович, как ни один из современных ему русских адмиралов, умел вовремя заметить ценные начинания своих подчиненных, воодушевить их на творческие искания, помочь изобретателю советом, делом, своим авторитетом. В "Морском сборнике" опубликовано много приказов адмирала Бутакова, в которых он объявлял по эскадре об изобретениях тех или иных офицеров. Так, в итоговом приказе по кампании 1870 года адмирал писал: "В этом году испытан и найден удовлетворяющим потребностям механический штурвал поручика Нозикова, могущего гордиться тем, что он первым положил в русском флоте руль на борт на винтовом судне, идущем полным ходом (а это чрезвычайно важно в боевом отношении)"{133}.

Изобретение поручика Нозикова было очень ценное. До него перекладка руля производилась посредством штуртросов - металлических тросов, связывавших руль со штурвалом. Это был очень тяжелый труд и на большом корабле его выполняли несколько матросов. Теперь рулем мог управлять один человек, так как рулевой аппарат Нозикова поворачивал руль через систему зубчатых колес, связывавших его с гребным валом.

Капитан-лейтенант Акимов предложил применять для учебной артиллерийской стрельбы так называемые "учебные стволы". В канал орудия малого калибра вставлялся ствол винтовки, а в канал орудия большого калибра - ствол мелкокалиберной пушки. Это давало возможность вести учебный артиллерийский огонь по мишеням либо обычными пулями, либо снарядами мелкого калибра, что, не ухудшая условий стрельбы, сильно удешевляло ее. "Идею капитан-лейтенанта Акимова о том, чтобы при всех пушечных учениях комендоры стреляли в подвижный щит из штуцера, утвержденного в оси канала орудия, - писал об этом изобретении в приказе по эскадре Бутаков, - рекомендую гг. командирам к подражанию. Это очень просто, практично и должно повести к хорошим результатам".

Период командования броненосной эскадрой (1867-1868 годы) явился периодом расцвета творческой деятельности Бутакова. В эти годы им была создана тактика парового броненосного флота России. Григорий Иванович в то время был единственным русским адмиралом, способным осуществить трудное дело подготовки кадров для отечественного флота. В это дело он вложил всю свою энергию, знания и большой практический опыт.

Его приказы, характерные большой выразительностью и яркостью речи, считались образцом, заслуживающим подражания. Многие из них не потеряли своего значения и в наши дни.

Приказы Григория Ивановича Бутакова суммируют в себе новые принципы, положенные им в основу подготовка кадров парового флота России. Привитые целому поколению морских офицеров, эти принципы составили новую эпоху русского флота. Они оказали исключительное влияние на его дальнейшее развитие. Как известно, из этой школы вышел замечательный русский флотоводец и ученый адмирал Степан Осипович Макаров.

Патриотизм, горячая любовь к родине - красной нитью проходит через все приказы Бутакова. Как истинный патриот, он не преклонялся перед иностранными авторитетами. В своих приказах в целях воспитания в личном составе чувства любви к родине и гордости за нее он часто напоминал о выдающихся победах русского флота, о его лучших традициях.

Бутакову было чуждо всякое формальное отношение к службе. Страстный борец с формализмом, с "парадностью", с внешним блеском, он неустанно требовал от подчиненных вдумчивого отношения к делу. В своем приказе по шхерной флотилии Бутаков очень резко высказывался насчет всякой парадности. К этому вопросу Григорий Иванович возвращался не раз. "Повторяю, - писал он в приказе по броненосной эскадре 2 августа 1868 года, - ни одно действие не должно быть попугайством, не должно иметь и вида исполнения только формальности. Дело в сущности: дело в том, чтобы цель достигалась"{134}.

Достижение цели - отличной подготовки эскадры к бою - Бутаков не представлял без упорной и непрерывной работы офицеров с личным составом. Главным в этой работе, по его мнению, был личный показ. Поэтому он учил, что "каждый морской офицер должен быть лучшим матросом, лучшим боцманом своего судна, чтобы иметь нравственное право требовать от подчиненных своим примером всего того, что им приходится исполнять. Подобным образом будущим управителям судовыми машинами необходимо быть лучшими машинистами и лучшими кочегарами своего судна"{135}.

Это требование Григорий Иванович проводил в жизнь с необычайной суровостью. Не раз он переводил на низшие должности офицеров, замеченных в небрежном, поверхностном отношении к службе. И только после того, как Бутаков убеждался, что наказанный таким образом офицер резко улучшил свое поведение и повысил свои знания, он возвращал его на прежнюю должность. Будучи сам неутомимым работником, глубоко любящим свое дело, Бутаков воспитывал в своих подчиненных чувство целеустремленности в труде. "Не следует только разбрасывать свои силы, - говорил он, - не нужно бросаться в жизни от предмета к предмету, или предаваться унынию при неудачах. Человеку суждена трудовая доля, и избрав раз направление своей деятельности, нужно держаться его всеми помыслами своими"{136}. Григорий Иванович Бутаков терпеть не мог белоручек. Трудолюбие - вот что было в его глазах главным достоинством человека.

Наряду с трудолюбием Бутаков требовал от всех прямолинейности, принципиальной честности и непримиримости к недостаткам. Часто он прощал довольно крупные ошибки тем, кто честно в них признавался. И не только прощал, но и всеми силами помогал устранять их. Но плохо приходилось тому офицеру, который пытался скрыть допущенную им ошибку, а вину переложить на других. Действия такого офицера подвергались самой жестокой критике, во всеуслышание, перед лицом всех офицеров эскадры (которые для этого собирались на флагманском корабле), а потом отдавался приказ с соответствующими выводами.