Железная скорлупа - Игнатушин Алексей

Рыцарь нетерпеливо потер ладони, посмотрел на барда щенячьим взором. Талиесин рассмеялся. Арфа запела суровую мелодию.

В лицо Инконню ударил морской ветер. Шумно пеня волны, три судна с квадратными парусами плыли по бескрайнему океану. Трепетали на ветру полотнища со львами, волками, леопардами и грифонами и одно – голубого цвета – с тринадцатью золотыми коронами.

Верховный король отправлялся на скрытый туманами остров, волшебную страну Аннуфн, сопровождаемый сотней храбрых рыцарей: сам бард Талиесин подогревал боевой дух воинства, и молча стоял величайший воин на свете Лльюк Ллеминаук – Обреченный. Никто не знал, откуда он родом и почему его так зовут, но в храбрости и умении биться он превосходил даже Верховного короля.

«Как и мое имя неизвестно. А вдруг…» – погрузился рыцарь в сладкие мечты.

Инконню увидел хрустальный замок, невообразимо прекрасный, мерцающий в темноте. Преодолел с рыцарями цепь стражи, восхитился чудесами: источником благоуханного вина, бьющего из-под земли, и котлом, покрытым голубой эмалью и усыпанным жемчугом. Чудесное творение прежних владык мира, великанов, даровало мужчине способность петь и мужество в бою, ибо лишь для храбрых воинов можно варить мясо в котле.

Артур выкрал котел, но у берега их догнало разъяренное шеститысячное воинство. Кровь Инконню закипела: слева и справа падают воины в прекрасных доспехах, льется кровь, рыцари теснят противника, несмотря на его численное превосходство. Перед глазами появился Лльюк Ллеминаук, огромным мечом разрубал эльфов пополам. Обреченный двигался с кошачьей грацией, бил из любого положения, исчезая в кровавом водовороте. А сбоку воинам Аннуфна заходила армия живых деревьев, подъятых Талиесином…

Дорогую цену заплатило людское воинство, домой вернулось семеро. Волшебный котел надежно спрятан.

«А ведь верно, я не слышал, чтобы король хвастал трофеем», – подумал рыцарь.

Щеки мокрые, грудь бурно вздымалась, в сжатых кулаках сжимал пучки травы. Хелия посмотрела насмешливо, прогудела гнусно:

– Ох уж эти мужчины. Неужели нельзя варить мясо в обычном котле? Жестковато, что ли, получается? Какая глупость – пожертвовать десятками жизней ради безделицы.

Инконню почувствовал себя оплеванным, его идеал нахально охаяли.

– Я отговаривал короля, леди, – сказал Талиесин. – Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано.

Рыцарь, выловив из кружки пьяного лепрехуна, усадил его на радугу. Пьянчужка загомонил, задергал ногами, кошачьим прыжком переместился на дерево, ловко вскарабкался по ветвям. Птицы прервали сладкие трели испуганным писком. На землю посыпались перья.

Бард рассмеялся, сложил две строчки – и пьяный гном исчез. Фрейлина обратилась к певцу:

– Господин Талиесин, если вам случалось помогать людям, может, отправитесь с нами в Сноудон? Если вам будет угодно, – добавила она сладким голоском.

Инконню в кой-то веки поддержал фрейлину, но бард покачал головой.

– Я дал обет найти друга, – сказал он печально. – Случилось несчастье, милые мои, Мирддин пропал.

– Мирддин? – спросили девушка и рыцарь в голос.

– Он более известен под именем Мерлин, – улыбнулся бард. – Да, советник короля пропал.

– А король? – спросил рыцарь напряженно.

– Он жив, здоров. Но исчезновение Мирддина – серьезная угроза. Кто поможет мудрым советом?

Рыцарь молчал, потрясенный.

Певец хлопнул в ладоши, рассмеялся.

– Довольно грусти. Вы устали, вам предстоит тяжелая дорога, – сказал он. Рыцарь вспомнил о даре предвидения певца. – Но эту ночь вы проведете в покое.

Инконню и Хелию тотчас опутал сон.

Талиесин с грустной улыбкой посмотрел на спящих, негромко запел: у ладони Хелии появился золотистый фиал, даже через пробку пробивался дивный аромат духов.

Над юным рыцарем Талиесин стоял долго, его сияющее лицо померкло. Несколько неуверенно он спел куплет: воздух заискрился, из него соткалось золотое тельце. Змейка юркнула в волосы юноши, бесследно исчезла.

Бард, окружив стоянку хранящей россыпью звуков, исчез в ночи.

Инконню открыл глаза, сладко потянулся, затем рывком поднялся, оглядев позеленевшие окрестности, смущенно улыбнулся. Радуга исчезла, а костер пыхал рубиновыми углями, жар от него исходил мягкий, ласковый. Воздух по-весеннему теплый, каждый вдох смакуется, как дорогое вино. На ветвях дерева заливались птицы. Рыцарь сорвал с ветки золотистый плод, втянул аромат.

Собрав горкой сорванные спелые плоды рядом со спящей фрейлиной, Инконню с любопытством рассмотрел хрустальный фиал, зажатый в ее ладони. Затем направился к коням.

Хелия проснулась от звяканья сбруи и лошадиного ржания. Увидела горку плодов, улыбаясь, посмотрела на рыцаря, затем на фиал в своей руке. Затаив дыхание, откупорила. Рыцарь вздрогнул от счастливого крика, посмотрел недоуменно.

– О, сэр Инконню! – воскликнула девушка. – Какой дивный подарок, господин Талиесин столь же добр, как Господь.

«Хорошо, что не более», – подумал он раздраженно. Внутри шевельнулась обида – бард ему ничего не оставил. Сказал с натянутой улыбкой:

– Леди Хелия, вы, как никто, достойны подарка.

Невольно залюбовался засветившимся лицом фрейлины. Хмурое настроение улетучилось, как вино из кувшина в хорошей компании, быстро оседлал лошадей.

– Леди, я пойду к озеру.

В гиацинтовых глазах светилась солнечная смешинка.

– Не утоните, сэр, нам еще ехать.

Инконню, поклонившись, зашагал к озеру. Прохладной водой освежив лицо, Инконню присел на берегу, расстроенно подперев голову кулаком.

«Пожалуй, бард нас вчера спас, – думал меланхолично. – Что бы фрейлина ни думала, но любовных чувств к ней у меня нет. Вроде бы… Да, я испугался, когда ее похитили, но это мой долг защищать ее, я стыдился своей нерасторопности, боялся стать недостойным рыцарем. Но не более… Э-эх…»

В мучительных раздумьях он взъерошил волосы.

«Волосы уже в колтун сбиваются, надо воспользоваться гребнем Хелии. Хотя она посоветует воспользоваться конским… Как нам быть дальше?»

Внимание привлекло сияние, золотом окрасившее полотно тумана. Раннее солнце натужно теснило молочную кисею, и клочья неохотно таяли. Послышался девичий голос.

В зыбкой пелене рыцарь различил фигуру девушки: ее головка светилась, будто в волосы были заплетены солнечные ленты. Рыцарь широко распахнул глаза: девица сидела на воде, словно на гранитной плите, задорно болтая погруженными в водную толщу ногами, одежда ее будто соткана из прозрачных солнечных нитей. Рыцарь подумал с отвращением: «Сколько можно?»

Девушка обернулась, в водянисто-прозрачных глазах мелькнул интерес. Инконню отшатнулся – до девицы уже рукой подать, сидит на водном зеркале, выставив согнутые ноги, освещая утро лучезарной улыбкой. Рыцарь против воли взглянул на ее грудь, закрытую туманной кисеей, с чудовищным напряжением поднял глаза.

– Здравствуйте… дама, – сказал он. – Я сэр Инконню, рыцарь.

Тонкий голосок прозвучал над водой:

– Здравствуй, рыцарь, я – гврагид эннфвн.

Инконню попытался повторить про себя, но запнулся.

– Фея озера, – избрал он доступный перевод. – Есть ли у дамы имя?

– Конечно, – прощебетала она весело, – но я не скажу.

У нее было удивительно милое лицо, но все портил писклявый голос. Очарование смыло волной раздражения. О чем с ней говорить? Рыцарь молчал, отмечая во взоре феи растущее изумление.

– Пойду я, прекрасная дама, – сказал неловко.

– Как? – изумилась фея, откидывая голову, демонстрируя изящество шеи, выпячивая грудь. – Вы ничего от меня не хотите?

– Нет, – пожал плечами рыцарь. – Я достаточно наслушался историй о браках с озерными феями, да и времени на канитель нет.

Фея нахмурилась:

– Не слишком вежливые слова, но я вас прощаю. Останьтесь, я люблю общаться со смертными.

Рыцарь задумался, а гврагид торопливо пропищала:

– Может, послушаете историю о владельце замка, что неподалеку?