Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков

В первый же день к полудню стало очевидным, что полки первой линии, усиленные дивизионной и полковой артиллерией, не смогут удержать оборону. Подполковник Рукосуев получил приказ не медля ни минуты выдвигаться на Ольховатское направление. Задачей бригады было удержание рубежа Погорельцы, Самодуровка и не допустить прорыва танков противника в направлении Подсоборовка, Тёплое, Молотычи.

Быстро погрузили на машины миномёты, боеприпасы и всё необходимое для боя, подцепили орудия и помчались вперёд, где гремела канонада.

Из воспоминаний наводчика орудия 4-й батареи А. В. Пузикова: «В 2 часа дня мы оставили свои огневые точки у Никольского и направились под Ольховатку. Прибыли, замаскировались, немецкие самолёты искали нас до сумерек. С наступлением темноты артрасчёты с орудиями прибыли на высоты. За короткую ночь успели только установить орудия и накрыть маскировочными сетками. С рассветом появились „Мессеры“, а мы ещё не успели себе ровики отрыть. Рожь нас спасала — закрыли ею свежую землю и сами укрылись».

В ночь на 6 июля артполк 3-й иптабр окопался на линии Ольховатка — Самодуровка, закрыв довольно большой участок. Исследователь Ольховатского сражения писатель и краевед из Курска В. И. Давыдков, кропотливо изучивший ход оборонительных боёв войск Центрального фронта по архивным документам и свидетельствам участников, исходивший все поля, овраги и холмы в этой местности, выяснил, где именно находились позиции артиллеристов полковника Рукосуева. Батареи заняли огневые на высотах. К ним-то, к высотам, и стремились немцы. Через высоты Ольховатского хребта проходила старая Кромская дорога.

Всем нужны были эти высоты.

На высоте 234 окопались 2-й артбатарея капитана Быкова и 2-й батальон ПТР. Как указывает В. И. Давыдков, батарея и батальон ПТР прикрывали «мост через устье лога Широкого, т. е. прямую дорогу, ведущую на правобережную улицу Ольховатки».

Село Ольховатка Поныровского района большое: усадьбы расположены в два ряда вдоль яра речки Брусовец километров на шесть с севера на юг. На высоте 234,5 расположилась 3-я артбатарея старшего лейтенанта Бондаренко. Свой командно-наблюдательный пункт Рукосуев расположил на высоте 269,8. Командир артполка Железников со своим КП находился на одной из высот на юго-восточной окраине Тёплого.

В. И. Давыдков указывает: «По результатам рекогносцировки Рукосуев определил с командирами частей и штабами два противотанковых узла на танкоопасном направлении на поле от верховья Ольховатки до горловины Самодуровка — Кашара». Первым противотанковым узлом, закрывавшим участок от Ольховатки до Кашарской траншеи, командовал капитан Фадеичев: 2, 3, 7-я артбатареи, одна 82-мм миномётная батарея, батальон ПТР и инженерно-минная рота. Вторым противотанковым узлом командовал капитан Самохин: 1, 4 и 6-я артбатареи, одна 82-мм миномётная батарея, батальон ПТР и инженерно-минная рота. Участок капитана Самохина тянулся от Кашарской траншеи до горловины Самодуровка — Кашара.

В резерве Рукосуев придерживал 5-ю артбатарею, 120-мм минбатарею, роту ПТР, роту автоматчиков, инженерно-минную роту.

К Ольховатскому сражению[49] рукосуевцы готовились не в одиночестве. Впереди были позиции одного из стрелковых полков 75-й стрелковой дивизии. Там тоже готовились встретить очередную атаку немецких танков и пехоты. Работала артиллерийская разведка гаубичных полков, стоявших в тылу на закрытых позициях. Они готовились вести заградительный огонь через головы передовых траншей и противотанкистов. А к ночи на конной тяге прибыла артиллерия 40-й стрелковой дивизии — 371-й артполк. Три дивизиона. По согласованию с полковником Рукосуевым они начали занимать позиции на соседних высотах. Одновременно в Самодуровку прибыл и окапывался 92-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион 140-й стрелковой дивизии. Он занял участок обороны между Самодуровкой и Тёплым.

Артиллерийская оборона уплотнялась, становилась более устойчивой и надёжной.

Из воспоминаний командира 8-й артбатареи 371-го артполка И. М. Кузюкова: «1-й дивизион находился где-то в районе Молотычей, а наш третий дивизион в первый день расположился на юго-западной окраине д. Ольховатка, а второй дивизион — где-то между Молотычами и Ольховаткой, потому что наш 3-й дивизион был на самом правом фланге… В первый день, т. е. 6 июля, когда наш полк был переброшен в р-н боёв, мы на заре заняли боевой порядок; с начальником штаба полка отправились на рекогносцировку местности с пехотными командирами, но так как наша пехота 6 июля не вступила в бой, мы начали вести огонь по немецким миномётным батареям в р-не северо-восточнее Самодуровки. Где-то позже мне пришлось вести огонь по просьбе командира 75-й СД, которая оборонялась северо-восточнее и севернее Ольховатки. Немцы после сильного бомбового удара начали контратаковать наши позиции силами 2-х батальонов пехоты и около 20 танков. Мне пришлось дать по движущимся танкам заградительный огонь, контратака немцев захлебнулась. Несколько танков было подбито. Командир 75-й дивизии поблагодарил и сказал: „Бьёте немецких фашистов по-сталинградски“. Тут я понял, что наш сосед справа — 75-я сд — принимала участие в боях за Сталинград. А затем к исходу дня пришлось отбивать ещё несколько атак немецких танков и пехоты».

Из воспоминаний командира взвода ПТР 92-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (оиптд) Л. Г. Панфилова: «5 июля в 14.00 наш дивизион был поднят по боевой тревоге. В нашей роте ПТР была нештатная повозка. При построении было предложено: нештатное снаряжение, в том числе большие лопаты, уложить в повозку и с собой не брать. Однако я уже знал цену этим лопатам при отступлении к Сталинграду год тому назад и приказал лопаты взять с собой. Бойцы ворчали, но лопаты не бросили. Шли маршем всю ночь. На рассвете прибыли на Самодуровское поле. 1-я батарея нашего дивизиона была уже на месте, артиллеристы окапывались, они приехали на автомашинах ГАЗ-АА. Мои ребята после такой „прогулки“ рухнули на землю и решили поспать. Они ещё не были обстреляны… На моё распоряжение окопаться, как говорится, „начхали“: мне было всего 21 год, а старшему во взводе было 40 лет. Перед восходом солнца пролетели два немецких самолёта, и сразу же начался миномётный обстрел. Мины рвались рядом. Видимо, самолёты наводили. Мои ребята начали шуровать лопатами. Ко второму обстрелу я уже ходил по траншее и говорил им: не надо так глубоко рыть, иначе стрелять будет невозможно. Ну, а потом начался кромешный ад: бомбёжки, обстрелы. Машины 1-й батареи, поставленные артиллеристами на пригорке, сгорели после первого налёта…»

Воспоминания артиллеристов и хроника тех дней свидетельствуют, в том числе, и о том, с какой быстротой командование Центрального фронта и штабы армий реагировали на изменение обстановки, как управляли резервами, упреждая удары и прорывы немецких танков и пехоты на угрожаемых участках.

Когда Модель утром 6 июля вновь бросил свои ударные части на Самодуровку и Ольховатку, «чёрные ромбы» уже ждали их на своих позициях. Заряжающие протирали от заводской смазки снаряды. Наводчики обдували оптику прицелов. Полковник Рукосуев время от времени обзванивал свои батареи, беспокоясь больше за связь, чем за свои батареи и расчёты. Рассекреченные немецкие карты свидетельствуют: основной