Летописи Ванильного некроманта. Том первый (СИ) - Тулинова Лена

— Курлык? — спросила она.

Анда, будь она рядом, сразу бы распознала вопрос:

— Ещё еда будет?

Но Бессвет не понял и принялся предлагать птице воду. Та повернула голову к фляге, из которой оперённый вылил на ладонь немного воды, и курлыкнула уже более угрожающим голосом.

— Курлыыыыык?

И вдруг закричала пронзительно, забила клювом возле Бессвета, который только и успевал, что уворачиваться. А всё потому, что вылез из спальника лишь наполовину, оставив его на ногах.

Анда нашла тело в расщелине между двумя скалами на полпути к подножию горы. Это было хорошо: слишком далеко спускаться иначе пришлось бы, ноги бы устали. А потом, птица-то — наверху…

Всадник оказался небольшого росточка, но всё-таки и не такого маленького, как ей представлялось исходя из размера седла. Почти без одежды, изломанный и со стрелой в лёгком, но, к удивлению Анды, живой. Она коснулась бледного тела всадника. Он был горячий и влажный — в жару и бреду. Открыл очень светлые глаза, уставился на Анду и тихо сказал:

— Умирать не страшно, но я слышу, как Кхиллау зовёт меня. Если ты пришла убить меня, то убей вначале её, чтобы вместе мы последовали с нею в Анатарнэ, край погибших с честью.

— Ндай, совсем бредит, — сказала Анда.

Скинула с себя куртку, оставшись в юбке и тонкой льняной рубашке. Укутала паренька. Сказала:

— Кхиллау — птица твоя?

— Верный мой крылатый друг, — подтвердил наездник. — Мы всадники неба, благословенный отряд, что защищает земли Натаринхоу от врагов…

— Много слов, — сказала Анда с осуждением. — Слышишь? Орёт эта твоя птица как ненормальная. Крыло поломала и грудь слегка кто-то ей поклевал, а так она почти целая. Стала б она так орать, будь при смерти, ай?

Наездник вздохнул и улыбнулся. Его голова безвольно повернулась вбок, и Анда с ужасом почувствовала, что вот-вот, и он умрёт. Его душа почти разделилась с телом, словно только и ждал этот маленький всадник, что ему скажут — птица твоя жива.

— Ндай, совсем весело, — сказала Анда, оскалив зубы в нехорошей улыбке. — Эй, нельзя умирать! Я не отпускаю тебя!

Знай она его имя или хотя бы к какому народу он принадлежит — было бы проще. Но если как проще не получается — приходится действовать как сложнее.

Она зубами оторвала со своей рубашки пуговицу — круглую костяную пуговицу с обрывком нити — и вложила всаднику в рот. А затем приникла к его губам, вдыхая в парня жизнь. Так уж она помогала умирающим. Придётся идти за ним по бескрайним землям нижнего мира, такого, какой он в представлении этого хрупкого парня. Это было интересно — узнать, какой он, нижний мир чужого существа. Анда любила, когда интересно! И с любопытством первооткрывателя проникла на ту сторону, чтобы найти там дух наездника.

Нижний мир его Анду удивил. Это хорошо, когда ожидания оправдываются! Ндай, как же там было чудно — всюду сухие ветви, сплетающиеся в целые клубки, и пролезаешь между ними, чтобы на шипы не напороться. Шипы длинные, словно копья — запросто прошьют пять-шесть Анд! — и обходить их было бы легко, если б вместе с ветвями отовсюду не лезли бы и корни. Эх, Део-Ведуна бы сюда, друида бы — он бы раззеленил эти края, веселее было бы. Ветви чёрные, ветви рыжие, ветви выбеленные временем, словно кости, корни серые, старые, узловатые. Вот какой-то корень пополз к Анде, словно змея. Ахай, не возьмёшь Анду-шаманку так просто! Анда хлопнула в ладоши, и в руках её появился бубен из кожи дикого кабанчика с острова Пасифика. Щетина по краям бубна жёсткая, пальцы колет. Рисунок синей и красной красками показывает, как правильно повернуть бубен в нижнем мире: так, чтобы средний мир вверх ногами был.

Ударила Анда в бубен, и живые корни расползлись прочь. Тут и увидала она гнездо среди шипов и ветвей — большое, круглое гнездо. Там, среди скорлупы очень крупных яиц и засохшего птичьего помёта он и лежал — низкорослый хрупкий парень с длинными белыми волосами. Лицо заострилось, стало похоже на деревянную маску, и вместо глаз — тёмные ямы. Ндай, как бы не было поздно!

Взвалила Анда парня на плечо, перевернула бубен так, чтобы срединный мир на ноги встал, и ударила трижды. И каркнула вороной, чтобы вернуться.

А за завтраком Мать Некромантов спросила:

— А что, Анда так и не возвращалась?

Дети пожали плечами. Сегодня они вдруг собрались почти все, и даже маленького Странника никто не обижал и не игнорировал. Может быть, на всех повлиял переданный из уст в уста рассказ мальчишки о том, что его сшили из мёртвых детей? Или вёл он себя хорошо… или, может, привыкать к нему начали.

Но вот Анду и Бессвета уже два дня никто не видел. Точнее — с позавчерашнего вечера. Ладно, Бессвет на то и Бессвет, чтоб неделями сидеть в своей пещере. Хотя он стал выбираться оттуда гораздо чаще этой осенью! А вот известная чаёвница и домоседка Анда, которая терпеть не могла долго ходить по горам и по лесу, да ещё спать на жёсткой холодной земле в спальном мешке… Вот она-то где?

И как раз тут-то в кухню вошёл Бессвет — надо сказать, осунувшийся и очень уж уставший с виду. И одежда рваная.

— Мы это, — сказал он и в задумчивости уставился на свежие плюшки. Взял одну и пожевал.

— Анда где? — спросила Мать Некромантов строго.

Её интуиция подсказывала, что с дочерью всё в порядке. Но что-то всё-таки тревожное было растворено в утреннем воздухе!

— Мы там нашли какую-то чудь, — сообщил Бессвет, проглотив кусочек вкусного, сладкого, пахнущего корицей сдобного теста. — Говорит всякое… не очень поймёшь, если честно. И при нём птичка. Нам бы туда Теро-Теро, что ли. И бинтов. И перенести их, может, сюда, а то там холодно как-то.

Никто доселе не слышал, чтобы Бессвет был столь многословен.

— А я при чём? — спросил Теро-Теро.

— А кто у нас по крыльям главный? — спросил оперённый.

— Ну конечно, — вздохнул Ливендод. — Известный крылодел… А что вы с этим столько тянули-то? Что, вчера никак не могли эту вашу птичку перетащить?

— Да там это…

Бессвет откусил еще кусок плюшки. На самом деле он наслаждался вниманием. Это было… приятно.

— Она в трансе была, ослабела. Он такой чудной, этот наездник, не такой, как люди. Она его еле поймала, чтоб не помер…

Мать Некромантов поняла — вот оно откуда, чувство тревоги.

— Пойду-ка я с вами, — сказала она. — Помогу.

Она окинула взглядом стол, своих детей, мирно завтракающих и пьющих кто чай, кто кофе, и добавила:

— Надо взять с собой побольше плюшек и термос чая. Небось Анда и этот ваш чудной наездник тоже голодные.

— Ндай, совсем смешной человек. Как тебя зовут-то, страдалец?

Настроение после приключения в мире духов у Анды было просто великолепное. Душевный подъём, радость от жизни, только голова кружилась и ноги мёрзли. Хорошо, что Бессвет оставил ей оба спальника и остатки припасов. Иначе бы, наверное, поводов радоваться не нашлось бы.

— Всадники Неба не называют своих настоящих имён, о говорящая с духами, — отвечал наездник. — Они предпочитают молчать об этом, а друг друга зовут прозвищами. Впрочем, и о своём прозвище я бы пока умолчал, чтобы не навлечь на тебя зла, добрая женщина, умеющая ходить за пределы и служащая проводником…

— В этом есть доля разумного. Но молчать о своём имени и столько болтать по пустякам — ндай, странные нравы… Ну, хорошо, буду тебя звать Блондинчиком, ай?

— Я из племени светловолосых, я — Не Видящий Преград, мать звала меня Храбрец, а в племени меня зовут Беловолосый Всадник Неба, что Повелевает Ветрами.

— Я и говорю — Блондинчик, — подвела итог Анда. — Где это видано, чтоб тебя окликали "Беловолосый Всадник Неба, не Видящий Преград и Постоянно Разбивающий о Них Свой Каменный Лоб"?

Она думала, что всадник разозлится, но он засмеялся. Тут же и застонал от боли: у него были тяжёлые переломы. Анда как могла сдерживала боль. Для этого и была оторвана пуговица. Сейчас всадник сжимал её в кулаке: к ней боль привязалась и сидела там, свернувшись в комочек. Но всё-таки ещё много болезненного осталось в поломанном теле.