Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник) - Александр Ковалевский

– Помню. В оперативной разработке тогда была банда бывших сотрудников милиции, специализировавшихся на выбивании долгов. Орлы из розыска области одного бывшего опера из той банды застрелили при задержании, второй якобы сам покончил с собой в ИВС, так и не дав признательных показаний. На них и повесили расстрел инкассаторов, чтобы побыстрее доложить наверх об успешном раскрытии. Цена таким «раскрытиям» известна…

– Вот и я о том же. Судьба твоих детективов сейчас в руках Ползучева, а это «молодое дарование», чтобы заставить Купреянова сотрудничать со следствием, ни перед чем не остановится. О какой-то профессиональной чести в случае с Ползучевым говорить не приходится – этот «мажор» ради карьеры по трупам пойдет. Со мной же по этому делу он даже разговаривать не захотел. Кто-то ему уже успел настучать, что мы с тобой старые друзья, и Ползучев мне сегодня заявил, что я, как знакомая главного подозреваемого, то бишь тебя, – лицо заинтересованное, и потому посвящать меня в тайны следствия он не имеет права. Таким вот, блин, он у нас стал теперь принципиальным. Надеется, наверное, что за ускоренное расследование этого резонансного дела его повысят по службе, а то что-то засиделся он у нас в «важняках», – усмехнулась она.

– Понятно. Надо будет поручить своим сыщикам заняться этим «южным» рынком. Возможно, Баранникова заказали конкуренты. У нас ведь не один вещевой рынок в городе.

– Да, скорее всего его заказали из-за чисто, так сказать, рыночных отношений. Мне только одно непонятно, как какой-то пигалице, представившейся подругой жены Баранникова, удалось тебя так ловко провести. Как ты, с твоим-то оперативным опытом, мог поверить ей на слово? – укоризненно покачала головой Зоя.

– Ну не совсем на слово, – возразил он. – Водительские права, которые Римма мне предъявила, были настоящими, и то, что свой домашний адрес она указала правильно, говорит о том, что она не подозревала, в какие опасные игры играет, и уж точно ни она, ни тем более я не могли тогда знать, что, заплатив аванс и поставив свою подпись под договором, она подписала себе смертный приговор. И еще интересный момент! Римма при мне звонила якобы Светлане Баранниковой. Возможно, Римма тогда просто искусно сымитировала тот разговор – она прикрывала трубку рукой, и что ей отвечала подруга, я не слышал. Но, скорее всего, она действительно разговаривала с женщиной, которая выдавала себя за жену Баранникова. Во всяком случае, чтобы так убедительно изобразить диалог с несуществующим абонентом, нужно быть очень хорошей актрисой.

– А ведь это зацепка! Я завтра же сделаю запрос операторам сотовой связи, чтобы мне предоставили распечатку всех разговоров с ее мобильного телефона за последний месяц.

– Проверить, безусловно, нужно, но не уверен, что нам это что-то даст. Приобрести сим-карту у нас можно без предъявления паспорта. В принципе, если анонимный абонент со своего телефона кому-то звонил, то установить его личность можно через его знакомых. Но вряд ли стоит надеяться на то, что «Игрок» мог допустить такой прокол. Он свел Римму с дамой, которая назвалась Светланой Баранниковой, та рассказала ей о своих якобы семейных проблемах, и легкомысленная Римма за определенное вознаграждение согласилась помочь, не подозревая, что вся эта история с неверным мужем – обман.

– Похоже, все так и было, – согласилась с его версией Зоя. – Расчет «Игрока» был на то, что Римма проверять документы у подставной жены не будет. А после того как дело было сделано, лже-Светлана должна была избавиться от мобильного телефона, по которому ей Римма звонила. Иначе «Игроку» пришлось бы и ее убирать, если он уже ее не убрал, как Римму. Ну и как мы будем раскрывать это запутанное дело? Даже не знаю, с какого конца к нему подойти…

– Безвыходных ситуаций не бывает, – сказал Михаил. – Чтобы раскрыть неординарное преступление, нужен неординарный подход. В общем, подумать нам есть о чем, но тебя нагружать мозговым штурмом в столь поздний час не хочу. Ты, наверное, устала за день, а тут я еще свалился на твою голову со своими проблемами.

– Ну что ты такое говоришь? Я всегда рада тебе помочь, – ответила Зоя. Она прекрасно понимала, что вся эта история ничем хорошим для нее закончиться не может. Но какими бы неприятностями по службе связь с Черкасовым ей ни грозила, она знала, что по-другому не могла поступить.

Из двух зол выбирают меньшее. Частный детектив Игорь Еремин, в недалеком прошлом – репортер отдела журналистских расследований газеты «Слобожанский вестник», побывавший уже однажды в СИЗО по сфабрикованному против него обвинению в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере, к перспективе вновь оказаться на нарах отнесся как к экстремальному туризму в аномальную зону. Первое путешествие в такую зону Игорь провел, можно сказать, не без пользы для себя. Оказавшись в камере, где и так нечем было дышать из-за недостатка кислорода и сигаретного дыма (чтобы убить время, арестанты курят одну сигарету за другой), он нашел в себе мужество бросить курить, на что ему не хватало силы воли на свободе.

Вообще-то пытаться бросить курить в тюрьме практически невозможно, скорее начнешь, когда от безделья вокруг все непрерывно смолят, а сигареты считаются одной из главных ценностей и используются в качестве основной тюремной валюты. Игорь же выбрал себе для примера тюремный опыт самого успешного музыканта и композитора новейшей истории Пола Маккартни. Полторы недели заключения в японской тюрьме стали такой «шоковой терапией» для пристрастившегося к «травке» экс-битла, что Пол навсегда отказался от наркотиков, а избавиться от наркозависимости на порядок труднее, чем просто бросить курить.

До вынужденной экскурсии в японскую тюрьму Маккартни не раз уже имел неприятности с законом из-за наркотиков, но пока он отделывался штрафами, продолжая считать, что имеет право курить марихуану в свое удовольствие сколько захочет, и не стеснялся публично в этом признаваться. Многие музыканты употребляют наркотики, якобы черпая в них вдохновение, а Пол Маккартни отмечал, что наркотики расширили «Битлз» свободу творчества – мол, марихуана раскрасила их ощущения, и они поняли, что перед ними не так много барьеров, как они думали. Пол был самым плодотворным музыкантом из битлов и для создания своих шедевров в наркотической стимуляции вряд ли нуждался. Он прибегал к марихуане в основном для снятия стресса и свою порочную привычку к «травке» оправдывал тем, что марихуана помогает ему расслабляться после работы. «В конце дня большинство людей приходят домой и выпивают виски. После выступления мы чувствуем себя выжатыми как лимон, и мы с Линдой предпочитаем, уложив детей в постель, сесть и выкурить по сигаретке с марихуаной», – откровенничал Пол с журналистами, твердо убежденный, что «лучше марихуана, чем виски».

Можно только представить, какой стресс пережил привыкший к мировой славе кавалер ордена Британской империи Пол Маккартни, когда он вдруг как простой смертный оказался в тюремной камере в одной компании с убийцей и наркоманом. Задержали этого выдающегося музыканта в международном аэропорту за попытку ввезти в Японию более двухсот граммов марихуаны, которую Пол Маккартни даже не удосужился спрятать от таможенного досмотра, что особенно возмутило японских чиновников, воспринявших этот поступок как откровенное пренебрежение к японским законам. Сам Маккартни объяснял это тем, что он не знал, насколько серьезно относятся японцы к наркотикам.

В том, что незнание закона не освобождает от ответственности за его нарушение, Полу предстояло самому жестоко убедиться. Из международного аэропорта в токийскую тюрьму поп-звезду, чье имя занесено в Книгу рекордов Гиннесса как самого успешного сочинителя и исполнителя популярной музыки всех времен, прокатили с ветерком – в машине с сиреной в сопровождении полицейского эскорта и в наручниках, как особо опасного преступника. Обвинялся Пол Маккартни в тяжком преступлении, за которое ему грозило по японским законам до восьми лет заключения, и шутить с ним никто не собирался. В тюрьме ему присвоили тюремный номер «двадцать два», на который он обязан был откликаться, когда охранники кричали ему по-японски «двадцать два».

В камере Пол спал на сбившемся матрасе, укрываясь тонким одеялом. Надзиратели будили его в шесть часов утра, и во время утреннего обхода он должен был, как и его сокамерники, сидеть на полу на корточках, а на допрос в отдел по борьбе с наркотиками он ходил в наручниках и наброшенной на шее веревке, за которую его водили, как собачку на поводке. Пол расценивал такое отношение к нему как варварство, но не роптал, понимая, что он и только он виноват в том, что по своей глупости оказался здесь, и какими бы унизительными ни казались ему тюремные порядки, он не собирался вступать в противоречия с системой.