Последний переход - Андрей Самойлов

– Ну все. – Забелину теперь отчего-то не терпелось. – В путь!

Путь-дорога! Куда выведешь?.. – подумали враз примерно одно и то же четыре человека, без лишних слов привычно вытягиваясь в колонну, – уже само собою это у них получалось. Что подумал Юра – неизвестно, но в колонну он встроился так же ловко.

– Сергей Аристархович! – окликнул Егор. – А вы так-таки до этого Зираткуля не добирались никогда?

– Нет, – отозвался Беркутов спереди. – Пытался, конечно, и не раз… да ведь я говорил: кружило по лесу, как на карусели.

– Ладно, ладно, – донесся голос Павла. – Зато сейчас, глядишь, дотопаем в лучшем виде…

– Оптимист, – буркнул под нос себе Княженцев с одобрением, ибо помнил, каким скептиком Забелин был в лесной избушке.

Некоторое время шагали молча. Потом Егор не выдержал и обратился к Кауфману:

– Аркадий, а ты как чувствуешь – дойдем мы в лучшем виде?

– Должны, – осторожно сказал тот. – В лучшем, не в лучшем…

Фраза закончилась на полуслове, и Егор, шагая, ждал, что сейчас прозвучит продолжение… но ничего так и не прозвучало. И Егор не стал больше спрашивать. Подкинул автомат поудобнее и пошел, держась строго за Беркутовым.

Что имел Павел в виду под «лучшим видом», сказать трудно, но покуда все действительно было хорошо, даже слишком. Чудесный лесной простор развернулся перед людьми. Ясное небо обнимало мир так ласково, такая безмятежность и девственная тишина царила надо всем!.. Просто не верилось в произошедшее четверть часа назад – во всю эту бредовую дрянь. Не верилось: да полно, было ли оно?!. Егор не утерпел, оглянулся: все верно, на склоне холма, медленно уходя назад, стояли угрюмые бараки, окруженные полуповаленным забором из колючей проволоки.

Да! Значит – это было.

– Ты что озираешься, князь? – заметил Павел.

– Так, – отозвался Княженцев. – Пустяки.

– Князь, – подал голос Юра. – Это он.

– Он, он… – согласился Павел. – А я кто?

– Ты Стручок, – подтвердил Юра.

– Угу, ладно… А тот, кого теперь нет с нами, он кто?

– Он – Лысый.

– Aга! – подхватил Забелин тоном сыщика, напавшего на след. – А где он сейчас?

– Юра не знает.

След оборвался. Павел только крякнул с досады.

– Сорвалось, мистер Стручок? – смеясь, подколол его Егор. – Шерлок Холмс из вас не получится!..

Говоря так, Княженцев повернул голову, краем глаза продолжая следить за спиной Беркутова, мерно движущейся впереди, и в первый миг он этому глазному краю не поверил – вдруг случилось то, чего он никак не ожидал.

Спина лесника стремительно вильнула в сторону, с нее сорвался карабин.

– Ложись!!

И этот диковатый вопль выразил все – так, что автомат был уже в руках у Княженцева. Предохранитель – щелк! – раз, два!

– Ложись! – отчаянно заорал сзади Пашка. – В цепь! Огонь!!

Короткая очередь из АКМ шарахнула прямо над головой Егора – едва он успел упасть.

Лишь после этого он взглянул на изменившийся мир целиком.

Мир изменился внизу – сверху было то же безоблачное небо с ярко сияющим солнцем. Но внизу вместо тайги расстилалась бесконечная, как море, степь, и по этой степи прямо на них пятерых, шла в безмолвии цепь солдат в серых мундирах – расстегнутые, грязные воротники, закатанные рукава – на головах приплюснутые каски, короткие автоматы в руках – не надо долго думать: солдаты вермахта времен Второй мировой.

Отрывистый немецкий выкрик донесся до Егора.

«Мать честная», – обалдело подумал он. Больше ничего подумать не сумел. Даже и страха-то как такового не было – настолько это не лезло ни в какие ворота.

Он обернулся и увидел бледные лица Павла и Аркадия, лежащих, изготовившихся к бою. Но не это поразило его до глубины души – а его и вправду поразило именно так, до самой глубины.

А вот что: Юра остановился и смотрел на них всех, на упавших, с полуулыбкой – и лицо его никак не было рожей деревенского дурачка, серые Юрины глаза смотрели грустно и мудро, они знали то, что было неведомо никому из них, никому другому, ни одному человеку на Земле.

Юра поднял взор и улыбнулся шире. Егор повернул голову вслед его взгляду…

И что он увидел?

Да ничего.

То есть никакой выжженной степи, злого солнца войны, никакой цепи вражеских солдат. Была тайга, светлые стволы сосен, хвойные шапки на их вершинах, солнце ласковое, согревающее спины, напряженно выгнутые в готовности вступить в бой.

Егор почувствовал, что его спина расслабляется в чудовищном облегчении. И руки-ноги враз ослабли, точно в них исчезли кости. Захотелось упасть, голову уронить щекой в траву.

Но вместо того поднялся с трудом на ватные ноги.

– Ну как зрелище? – попытался сострить он, голос сорвался, звучал дико, хрипло.

– Эффектно, – подтвердил Забелин, встал и машинально отряхнул колени. – Кино и немцы!.. Это я не про тебя, Аркан, не думай… А кстати, кто стрелял, хотел бы я знать? Ты?

– Я. – Аркадий виновато шмыгнул носом. – От неожиданности. Так прямо… – Он не договорил, покачал головой.

– Робин Гуд, – Княженцев осклабился. – Шмальнул у меня над ухом… Я услышал, как одна пуля свистнула.

– Ну, это ты, брат, врешь, – уверенно заявил Павел. – Этого не слышишь.

– Да почему… – заспорил Аркадий, но Егор остановил его.

– Подожди, мужики, – сказал он. – Юра! А ну-ка, растолкуй нам, что это было. Ты знаешь это?

Юра отрицательно мотнул головой. Ничего из того, что увидел несколько секунд назад Княженцев, не осталось в нем – опять это был лик придурка, с пустыми глазами, сопливым носом, мокрым ртом.

– Не знаешь? – Егор повторил нетерпеливо.

– Ничего не было. – Юра шумно втянул сопли вглубь. На Егора он не смотрел, глаза скосились влево.

– Как это – ничего? – Павел вскинул брови.

Подошел, чуть прихрамывая, Беркутов.

– Подожди, Пабло. – Княженцев отмахнулся. – Юра! Слушай. Ты видел сейчас все это: степь, война, враги?.. Вот Аркадий стрелял в них. Ты слышал, как он стрелял?

– Аркан стрелял. Юра слышал.

– Ага. Так в кого он стрелял?

– Зря стрелял. Испугался. Бояться не надо.

– Вот это верно, – ввернул Павел.

– Подожди ты, я тебе говорю! Юра, послушай…

– Не надо бояться, – непреклонно заявил Юра. – Не боишься – их нет.

– А если боишься? – негромко спросил Беркутов.

– Тогда плохо. – Юра даже нахмурился. – Боишься – они есть. Злые, плохие. Убить могут.

Княженцев перевел дыхание.

– О гос-споди…

– По-моему, все ясно, – сказал Беркутов.

– Разъясните нам, – попросил Забелин.

– Если я правильно понял, конечно, – вежливо оговорился Сергей Аристархович. – Дело вот в чем: эти картины, они… как бы галлюцинации, мороки такие. Они, очевидно, крутятся вокруг нас, вокруг людей вообще, и в обычном мире, так сказать. И иногда прорываются – действительно в виде галлюцинаций…

– Онейроидное смещение сознания, – вспомнил Егор.

– Примерно так. – Беркутов усмехнулся. – Ну а здесь, естественно, этим онейроидам полное раздолье, вот они и буйствуют, являются любому.

– А вы прежде их видели? – Аркадий прищурился со значением.

– Нет, никогда. – И Сергей Аристархович вновь усмехнулся, давая понять, что видит двойное дно вопроса. – Намёки, тревоги – такое было, но столь явно… Полагаю, это говорит о том, что мы приближаемся.

Однако Кауфман смотрел глубже.

– Возможно. Но почему же тогда там, в бараке… там все было по-другому? Юра, скажи: почему те были, а этих, ты говоришь, нет?

Ну, Юра объяснил, как ему и полагается:

– Те другие.

– Они, видимо, более реальные, чем эти, – помог с объяснением Беркутов.

Егор вздохнул.

– Гипотезы плодятся… Да, но это было нечто, доложу я вам! У меня до сих пор руки-ноги как не свои.

– Сурово, – согласился Павел. – И что, нас на пути еще будут поджидать такие вот сюрпризы?

Беркутов пожал плечами.

– Наверно, да, но их не должно быть очень много. Я думаю, мы почти у цели.

Недолго помолчали, вслушиваясь каждый сам в себя. Егор спросил Аркадия:

– Что твой внутренний голос глаголет?

– Заткнулся, поганец, – отвечал тот.

– Так, ладно, а Юра что скажет? – обратился Княженцев к «полупроводнику».

– Что Юра должен сказать? – вопросом на вопрос отыграл Юра – от Аркадия, что ли, успел набраться способностей к словоблудию.

– Должен сказать, сколько нам еще идти до озера, до Зираткуля!

– Юра не знает.

– Кстати, – вмешался Аркадий. – Обратите внимание: мы ведь не в том месте, где нас застало это чертово видение.

– Вот как? – Егор удивился, огляделся. Для него слова Кауфмана оказались открытием. – Слушайте, а ведь и правда!

Тут повнимательнее огляделись все. И верно: в горячке первых после шока минут не заметили, что они находятся совсем в другом месте.

– Видимо, это пространственно-временное смещение, – только и осталось сказать Егору, разведя руками.