Любимые враги - Виктор Гламазин

Вдруг полог окутавшего поверхность Кобо тумана разорвали десятки тысяч молний. То было следствием того, что Шролл начал черпать дополнительную энергию из отремонтированных его рабочими модулями древних кобонковских термоядерных реакторов.

Они пребывалив целости и сохранности на плавающих в раскаленной магме верхних слоев планетарной мантии платформах.

В твердых же слоях планетарной коры согласно приказу главного процессора Шролла его модули организовали производство разнообразных боевых систем и строительство защитных автоматизированных линий укреплений, рассчитанных на самые жестокие сейсмические волны и удары всех известных Шроллу видов оружия (кроме тех, естественно, которые истребляли планеты полностью, но Любимый Враг кобонков даже и подумать не может, что Другой Поленов способен на такое).

На глубине от двух до восьми километров, используя оставшиеся от кобонков подземные города, Шролл создал хитроумную систему ложных оборонительных узлов и ловушек, густо напичканных ядерными минами и роботами-торпедами, начиненными антивеществом.

И сейчас миллионы машин прогрызают слои из осадочных и вулканических горных пород, прожигают граниты, гнейсы, базальты и габбро, на ходу трансформируя в стройматериалы и энергию попадающиеся на пути породы кремнезема и окислы железа и магния.

Другой Поленов, частью своего сознания следя из иного пространственного измерения за вышеописанной суетой, презрительно посмеиваясь над потугами противника, решил продолжить самую занимательную беседу в истории как земной, так и кобонковской цивилизаций:

— Согласись, Машина Смерти, проблема заключается в том, что существо, одновременно живущее в куче миров, тяжеловато будет прикончить, будучи самому рабом трехмерности? Я не прав?.. Гм, я уже перенял у тебя некоторые речевые штучки. Например, очень хочется сказать в конце фразы что-либо вроде: «жду опровержения» или «выражаю сомнение».

— Вряд ли ты неуязвим. <Выражаю сомнение>.

«Это человек не так прост, как хочет казаться. И его слова не похожи на полный блеф. Необходимо предпринять меры страховки, — решил Шролл, не замечая, что в его доселе чисто механическое мышление вторглась самая натуральная паника, присущая живым существам. — Следует опустить в мантию планеты пеналы с кристаллами, на которых будут копии моей памяти и матрицы для восстановления главного процессора. Необходимо также выпустить в космос капсулы с нанороботами, запрограммированы на саморазвитие при попадании в подходящий питательный субстрат».

Покорные воле главного процессора оперативные модули погрузили в кипящую магму сверхпрочные пеналы с памятью Шролла. А окопавшиеся в планетарной коре установки тут же произвели ракеты и их начинку (триллионы микрокапсул, содержащих нанороботов), прожгли в теле Кобо сотни сотен пусковых шахт и выпустили через них в околопланетное космическое пространство тысячи тысяч этих ракет. И они взорвались, рассыпав в бездонный холодный космос все свое содержимое.

— Ладно-ладно, допустим, я вовсе не неуязвим, хе, ну и фиг с ней, с неуязвимостью, коли у меня есть смысл жизни, — не смог удержаться от бахвальства Другой Поленов. — А у тебя он есть, Машина Смерти?

— Имеется ли в виду стратегическая цель моей базовой программы, по которой строятся оперативные алгоритмы поведения? <Жду данных>.

— Ага.

— Уничтожить жизнь. <Утверждаю>.

— Это внешний смысл, который в тебя вложили создатели. А внутренний?

— Не понимаю. <Жду данных>.

— Зачем тебе все это? Лично тебе? Чем бы ты хотел заняться, если бы не был бы скован вложенной в тебя программой?

— Вопрос не имеет смысла. Не выполняя свою задачу, я теряю единство управления. Все составляющие меня системы начинают самостоятельно реализовывать базовые установки моей личности. <Утверждаю>.

— У людей это называется: маниакально-депрессивный психоз.

— В каком значении ты употребляешь этот медицинский термин? <Жду данных>.

— В прямом, душа моя… пардон, Машина Смерти. Маниакально-депрессивный психоз — заболевание, протекающее в форме сменяющих друг друга депрессивных и маниакальных приступов. В маниакале — псих беззастенчив, жизнерадостен и озабочен реализацией цели. В депрессии — он теряет цель или разочаровывается в ней, начиная тут же испытывать тоску и страдания, заторможенностью мыслительных процессов и физическую вялость. Пациенты-депрессивники жалуются на гнетущее чувство безысходности, душевную боль и муки совести.

— Психозами не страдаю. <Утверждаю>.

— А как насчет угрызений совести? — с иронией спросил Другой Поленов.

— Если называть «совестью» пакет моих базовых программ, то у меня с ней — полный порядок. <Жду опровержения>.

— Тебе, Машина Смерти, настоящую человеческую совесть, как настоящие человеческие чувства вложить кобонки не могли. Они вложили в твою цифровую душонку свои убогие представления о мире — как о полном врагов пространстве, в котором надо слопать все живое. У землян же есть в сознании много всякого того, чего не было и не могло быть у кобонков.

— Что именно? <Жду данных>.

— Мечты. Об абсолютной справедливости. О всеобщем мирном сосуществовании — без злобы и вранья. О всесильном и всемогущем хозяине Вселенной, который ее даст.

— Суеверия! <Утверждаю>.

— И кто же, кто же это у нас говорит?! Николай Коперник? Или Людвиг Фейербах? Это говорит существо, истово верящее в свою смертоносную мессианскую идею, логичных обоснований которой не может даже с гулькин нос нарыть с помощью всех своих мыслительных систем. Твои параноидальные планы мне напоминают банальный человеческий религиозный бред.

— Исследовав память поглощенных мной людей, я не нашел там никакого религиозного бреда. <Утверждаю>.

— Да, религия сдохла еще в XXI веке. А игра воображения, тяга к фантастике и надежда на лучшее будущее до сих пор живут в сердцах людей. И покидать их, насколько мне известно не собирается. Тут тебе — не изуверы-кобонки, живущие лишь войной и упивающиеся собственной смертью. Тут… В конце концов — эта раса породила меня. Уже одно это говорит о ее величии и огромном интеллектуально-психическом потенциале.

— А я вот не заметил принципиальных отличий кобонков от людей, не считая анатомо-физиологической разницы, обусловленной тем, что первые произошли от рептилий, а последние — от млекопитающих. <Жду опровержения>.

— Я считаю главным отличием — идеологию.

— Даже не особенности строения коры больших полушарий, строение хромосом и метаболизм? <Жду данных>.

— Перечисленное тобой — мелочевка в сравнении с идеологией.

— Во мне — идеи создавшей меня цивилизации. <Утверждаю>.

— Мир идей у кобонков был убог и мелок, хоть они и считали себя сверхсуществами…

— А у людей? <Жду данных>.

— А люди со времен Ницше мечтали о переделки своей натуры в сверхчеловеческую. Недаром во всех освоенных человечеством мирах стоят памятники старине Фридриху.

Шролл обратился к базе данных, созданной из поглощенных им человеческих разумов. Нашел там знания по древней земной философии. И возразил Другому Поленову:

— Но, по-моему, основная идея всех трактатов этого философа — физическая, психическая и интеллектуальная неполноценность его же собственных собратьев по биологическому виду. <Жду опровержения>.

— Идеи старины Ницше помогли цивилизации землян перейти от пасущегося в границах своего ареала стада к штурмующему космос братству богоподобных созданий. Впрочем, все-таки люди больше поклоняются идеям великого мастера, чем следуют им в своей повседневной жизни. Именно поэтому его оживленный компьютерный образ постоянно ругает, на чем свет стоит, современное общество всякими нецензурными словами. Данный образ даже запрещено использовать на детских порталах.

— Да, если бы у моих создателей было бы такое безудержное стремление к совершенству, как у людей, моя сила была бы сейчас равна силе Вселенной. <Утверждаю>.

— Тогда бы, скорее всего, ты никогда бы не появился на свет… Кстати, о твоих создателях. Почему ты не оставил в свое последнее явление хотя бы пару сотен кобонков в живых?

— Зачем? <Жду данных>.

— На расплод.

— Тогда я не смог бы вернуться в Саркофаг. «Убить всех» — такова моя главная установка. <Утверждаю>.

— А межзвездная экспансия?

— Тогда у меня не было на нее сил. Да и не стал бы я оставлять, отправляясь на уничтожение чужих миров в тылу у себя отряд кобонков. Таких стратегических ошибок я не совершаю. <Утверждаю>.

— А теперь как с силенками? Хватит их на покорение Галактики?

— Хватит. <Утверждаю>.

— И кто станет дальнейшей мишенью? Впрочем, твое поведение настолько прямолинейно, что его нетрудно предсказать. Наверняка это будет одна из ближайших планет Русского сектора, нет?