«Люди в верности надежные…». Татарские муфтияты и государство в России (XVIII–XXI века) - Ренат Ирикович Беккин

Однако, не удовлетворившись богословско-правовой аргументацией, автор или авторы фетвы далее приводят еще один довод против громкого такбира:

В нашей стране проживает много верующих и представителей различных религий и сект, и если все эти верующие будут громко прославлять бога на улице, то это превратится в религиозную демонстрацию и будет грубой неучтивостью к правам и покою всех остальных граждан нашей страны[512].

Цитируемая фетва была издана по прямому предписанию Совета по делам религиозных культов. Нельзя исключать, что кто-то из сотрудников СДРК (или аппарата уполномоченного Совета в Башкирской АССР) участвовал в написании или редактировании текста этого документа.

В фетве также объявляется неприемлемой деятельность незарегистрированных служителей культа:

Чтобы пятничный намаз был признан Аллахом, он должен совершаться в специальных молитвенных помещениях и имамами, назначенными Духовным Управлением мусульман. Исполненные пятничные намазы под открытым небом и муллами-самозванцами не принимаются Аллахом[513].

Авторы фетвы не ссылаются на положения ханафитского мазхаба, в котором признается недопустимость совершения пятничной молитвы в местности, где нет мусульманского правителя и кадия, которые «вершат [мусульманское] правосудие (ал-ахкам) и налагают наказания [согласно Корану]»[514]. В противном случае у знатоков религии правомерно мог возникнуть вопрос, который активно обсуждали с XVI в. мусульманские богословы Волго-Уральского региона: является ли Россия дар ал-харб (территорией войны) или дар ал-ислам (территорией ислама)? Едва ли у муфтия и кадиев нашлось бы достаточно аргументов в защиту тезиса о том, что советская Россия может быть отнесена к территории ислама.

Было бы, однако, несправедливо считать содержащиеся в фетве положения с осуждением некоторых религиозных практик как исключительно навязанные извне. Как справедливо отмечают российские исламоведы И. А. Зарипов и М. А. Сафаров, если не все члены правления ДУМЕС, чьи подписи стоят под фетвой, то, по крайней мере, муфтий Шакир Хиялетдинов поддерживал взгляды о необходимости модернизации некоторых исламских обрядов[515]. Подобное же утверждение справедливо еще в большей степени в отношении муфтиев из клана Бабахановых, руководивших САДУМ в 1943–1989 гг.[516]

Картина положения мусульманских религиозных объединений в СССР в эпоху хрущевской оттепели будет неполной без упоминания реформы приходского управления. 13 января 1960 г. было принято постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений советского законодательства по культам», а 16 марта 1961 г. – постановление Совета министров СССР «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», посвященные этому вопросу. Целью реформы было вывести из-под контроля служителей культа финансово-хозяйственные и административные вопросы и передать их полностью в ведение выборных исполнительных органов общин. Это положение и так существовало в законодательстве, прежде всего, в постановлении ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 г., но во время так называемой религиозной оттепели середины 1940‐х религиозным объединениям были предоставлены некоторые права юридических лиц. В 1945 г. настоятели храмов получили право принимать хозяйственные решения. Эти льготы были адресованы в первую очередь приходам РПЦ, но бенефициарами оказались и другие зарегистрированные религиозные объединения, в том числе и мусульманские общины. Принятый в 1961 г. порядок управления приходами сохранился до перестройки.

Эпоха реального (развитого) социализма (1964–1986)

27 января 1965 г. было издано постановление Президиума Верховного Совета СССР[517] «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в котором признавались перегибы и ошибки при проведении вероисповедной политики в конце 1950‐х – первой половине 1960‐х.

В 1965 г. произошли структурные изменения в системе государственного контроля над религиозными объединениями. Совет по делам религиозных культов и Совет по делам Русской православной церкви были упразднены, а их функции переданы единому органу – Совету по делам религий при Совете министров СССР (далее – Совет по делам религий, СДР)[518]. СДР получил право принимать окончательные решения о регистрации или снятии с учета религиозных объединений[519]. Были расширены возможности назначаемых Советом уполномоченных в регионах. Появились штатные единицы заместителя уполномоченного, старшего инспектора и инспектора.

Антирелигиозная кампания Хрущева привела к сокращению числа религиозных общин в Советском Союзе, разрушению или закрытию культовых зданий и т. д. Однако коммунистическая партия не смогла добиться желаемого результата. Напротив, в ряде регионов (в Средней Азии и на Северном Кавказе) увеличилось количество людей, участвовавших в религиозной жизни – как поставленных на учет, так и незарегистрированных групп верующих.

Неофициальные служители культа были не только в национальных республиках со значительным мусульманским населением, но и в таких городах, как Москва, Ленинград и др. Например, после отстранения от должности в 1965 г. при участии уполномоченного СДРК по Ленинграду и Ленинградской области имам-хатиба Соборной мечети Ленинграда Абдулбари Исаева, тот остался в городе и работал как «бродячий» мулла. Его приглашали на междлисы и хатемы, он проводил никахи, обряд имянаречения и читал погребальную молитву (джаназа-намаз) во второй половине 1960‐х и в 1970‐е гг. – вплоть до своего избрания муфтием ДУМЕС в 1975 г. Имам-хатиб ленинградской Соборной мечети в 1971–1977 гг. Хафиз Махмутов вынужден был мириться с тем, что часть прихожан прибегала к услугам неофициального муллы (Исаева). После того как сам Махмутов был также отстранен при вмешательстве уполномоченного СДР от работы в мечети, ему была предложена со стороны ДУМЕС должность имам-хатиба в ряде городов РСФСР (в частности, в Ижевске). Однако Махмутов предпочел остаться в Ленинграде и выполнять функции неофициального муллы среди части своих бывших прихожан.

Совет по делам религий требовал от ДУМЕС усилить борьбу с «бродячими» муллами, и муфтий вынужден был реагировать. Однако в самом Совете хорошо понимали, что муфтият не заинтересован пресекать деятельность незарегистрированных общин, – во многом по соображениям материального характера. Согласно информационному отчету СДР за 1973 г., в этот год денежные отчисления в бюджет ДУМЕС составили 151 220 рублей (в том числе 95 200 рублей – от зарегистрированных объединений, 42 340 рублей – от незарегистрированных объединений и 14 150 – прочие поступления)[520]. Таким образом, незарегистрированные общины вносили весомый вклад в кассу ДУМЕС.

В Советском Союзе в рассматриваемый период сохранялись не только «параллельные» религиозные практики, но и «параллельное» мусульманское образование. В Средней Азии действовали подпольные учебные заведения (худжры), где обучались исламским наукам. По свидетельству мусульманского общественного деятеля Мухаммада Салахутдинова, он выбрал обучение в худжре, а не в медресе Мир-и Араб по следующим причинам:

О Мир-и Араб я слышал много чего не очень лестного, у меня было неприятное представление о том, что там происходит. Там училось всего 30 человек, поступить было трудно. Там была круговая порука, рассказывали, что студенты стучат друг на друга. Потом я встречался со многими выгнанными из Мир-и Араб имамами, например с Саматовым, кади из