Оазис грез - Филип Шелби

Его отец был то пиратом, то купцом – ответ зависел от того, кому надо было отвечать. Старший Джабар построил грузовой флот, ветхие суда которого бороздили воды Средиземноморья, перевозя любые грузы, лишь бы за это хорошо платили. Меркантильные способности папочки освободили Луиса от необходимости зарабатывать себе на пропитание. К тому же он оказался единственным ребенком мужского пола из пятерых детей и в качестве такового получил неограниченный доступ к денежным ресурсам семьи.

Луис учился в американском университете в Бейруте и жил в роскошном районе города – Манара, названном так в честь известной достопримечательности этого места – маяка. Он прекрасно научился играть в гольф в бейрутском клубе гольфа, и для него был открыт счет в уникальном супермаркете «Гуддиз». Хотя он и не нуждался в содействии, чтобы не прекращалась вереница наложниц в его кровати, но он не чурался и услуг рыжеволосых красоток с осиными талиями.

После окончания университета Луис, который массу времени проводил в изысканных кафе района Ра в Бейруте и обсуждал там текущие события с людьми, которые почитали себя за интеллектуалов, решил отравиться в Париж и начать карьеру журналиста. Проблемы языка не существовало, поскольку все хорошо воспитанные ливанцы французский знали в совершенстве. Немалое количество ливанских фунтов, щедро потраченное на выпивку для американских репортеров, позволило ему сойтись с некоторыми сотрудниками газеты «Интернэшнл геральд трибьюн», которые могли оказаться полезными.

Луис просто влюбился в Париж. Он восторгался широкими бульварами и массой модных магазинчиков и дорогих лавок и бесконечным числом превосходных ресторанов. Особенно его восхищали женщины. Поселившись в большой квартире в фешенебельном районе правобережья, он целыми сутками изучал город, получая помощь от ливанских сородичей, которые стали большими французами, чем сами местные жители.

Он быстро откинул всякие мысли о том, чтобы стать журналистской рабочей лошадкой. Луис вернулся к своему старому приему – угощать выпивкой, на этот раз в баре гостиницы «Ланкастер», в двух шагах от «Трибьюна», газетчиков, которые практически обосновались там. Прокуренное, шумное и всегда заполненное интересными людьми, это помещение превратилось для Луиса во второй дом. В то время Луис полагал, что счастливее нельзя быть. Но у богов, видно уставших от своих щедрот, были для него другие намерения.

В Бейруте Луис часто сиживал за столами в «Казино де Парадиз». В Париже он стал завсегдатаем в казино в «Ангайе». Играл он в азартную игру баккара, играл умело, рискованно, был отчаянным картежником, которые так нравятся хозяевам казино, потому что, выигрывал он или проигрывал, всегда оставался полезным для казино. Но в одну памятную ночь, когда Луис особенно разошелся и считал, что сам черт ему не брат, крыша над ним рухнула.

Она вторглась в его жизнь в качестве потока одежды красного цвета из последних моделей Диора, с прической у Сабрины, духами от Балмейна. В первый же раз, когда взгляд Луиса остановился на ней, оказавшейся в центре фойе казино, он чуть не сбился со следующего хода. В очередной раз он таки сбился.

– Не принесла ли я вам несчастье, месье? – спросила женщина. – Если принесла, то можно подумать о компенсации.

В ее голосе почувствовался хмель выдержанного виски. Ее взгляд ласкал его и притягивал к себе. Луис просто онемел, что было на него не похоже. Он настолько смутился, что проиграл и следующий ход.

– Вы играете лучше, чем у вас получается сейчас, – мягко побранила она его. – Продолжайте в том же духе. Обещаю принести вам удачу.

Луису было наплевать, если бы он проиграл все пятьдесят тысяч франков, которые лежали перед ним на столе. Следующие два часа он играл как одержимый. Другие присоединялись к игре и бросали ее, он же сидел за столом как прикованный. К середине ночи он выиграл в четыре раза больше, чем первоначально поставил.

– А теперь достаточно, – посоветовала ему женщина. – Теперь вы можете пригласить меня на ужин.

Они взяли себе на ужин черной икры с шампанским, и только когда Луис поднял свой бокал, чтобы выпить за ее здоровье, он сообразил, что даже не знает, как ее зовут.

– Джасмин Фермонт.

– Из Бейрута?

– Ясное дело.

– Господи, да это просто поразительно! Как же случилось, что мы раньше не встретились?

Она пожала плечами:

– Я путешествовала.

– Где?

– По Европе, Америке, – неопределенно ответила она, потом наградила его плутовской улыбкой. – Вы сказали, что наша встреча поразительна. Допивайте свое шампанское, Луис, и я покажу вам кое-что действительно поразительное.

Она не поехала к нему на квартиру, а повезла его в «Ритц», в апартаменты Фремонтов на верхнем этаже. Отражаясь силуэтом на фоне ночного Парижа, вид которого открывался через высокие застекленные двери лоджии, она разделась на его глазах, позволив ему одновременно наслаждаться зрелищем и жаждать ее. Когда же Луис, наконец, двинулся к ней, она сама набросилась на него, сорвала с него одежду и завладела им с такой дикой страстью, о которой Луис и не подозревал. И только значительно позже, когда Луис вспоминал про эту ночь, он понял, что Джасмин изнасиловала его.

Как по заказу, они превратились в «парочку», которую видели в лучших ресторанах, клубах и кабаре. Казалось, что Джасмин знала в Париже всех, заслуживающих внимания, и Луис вскоре за обедами оказался в среде политической и социальной элиты города. Он даже обнаружил, толком не сознавая этого, что перестраивался, сбрасывал с себя старое обличье и надевал новое. Неожиданно его мнением стали интересоваться и прислушиваться к нему. Его стали приглашать в клубы и к себе домой исключительно влиятельные в финансовых кругах люди, спрашивали его совета по всем делам, связанным с Ливаном. Кто из банкиров наиболее надежен там? Какой брокер может гарантировать ввоз товаров? В каких местах побережье созрело для развития?

Луис отвечал на эти вопросы как мог. Вскоре его расходы на телефонные разговоры с Бейрутом превысили траты на одежду. Он связывался с друзьями и знакомыми, про которых он практически забыл, а те в свою очередь охотно шли ему навстречу, зная, что, согласно ливанскому обычаю, им перепадет некоторая доля сделки.

Оставался один вопрос, который ему часто задавали и который вызывал у него неловкость: чем же он все-таки занимался? Какие преследовал цели?

На одном из обедов Джасмин ответила вместо него:

– У Луиса огромные шансы стать одним из ведущих представителей Бейрута. Он такого рода человек, который сможет представлять Ливан перед всем миром. Это совершенно очевидно.

К глубочайшему удивлению Луиса, все сидевшие за столом поддакнули. Еще более поразительным было то, что и он сам поверил в это. И удивлялся, почему ему не пришло в голову то, что стало теперь столь очевидным.

Когда Луис вернулся в Бейрут, держа под руку Джасмин, он проникся убеждением, что Ливан, уже превратившийся в важный мост между Востоком и Западом, может стать еще более важной и влиятельной связкой между ними под руководством нужного человека.

Луис уже решил, что наиболее подходящий способ построить свою политическую карьеру заключается в том, чтобы жениться на Джасмин, устроив грандиозную показательную церемонию, которую когда-либо лицезрел Бейрут. В тот вечер, когда он делал ей предложение, он струхнул, что она не согласится. Когда же она приняла его предложение, он просто пришел в исступление от восторга.

– Мне бы лишь хотелось, чтобы я смогла принести больше приданого, – задумчиво пробормотала она.

Луису было не до того, что она объясняла об организации компании «Сосьете де Бен Медитерраньен» и почему она не могла продать свои акции этой холдинговой компании другим лицам, кроме членов семьи, не говоря уже о том, чтобы пустить их в общую продажу.

– Не говори глупостей, – шептал Луис. – Для меня всё – ты сама. Деньги, – он небрежно отмахнулся, – мы их можем достать где угодно. Но на всем свете ты только одна.

Устроили действительно сказочную свадьбу. Возглавил всю эту церемонию Арманд, и хотя все делалось с изысканным вкусом, не жалея денег, Луис проникся убеждением, что поздравления и наилучшие пожелания владельца казино носили больше формальный, чем сердечный, характер. Но он был достаточно проницательным, чтобы оценить значимость своего родства с Фремонтами. В племенном мире ливанской политики ценность семейных связей не поддавалась определению. Возникала уверенность, что в случае необходимости будет оказана помощь.

Луиса приглашали на частные банкеты, на которых двое или трое заимов настоятельно просили его более подробно объяснить свои намерения. Луис проявил красноречие. Стабильность и процветание Ливана, заявил он, явно являются результатом усилий таких людей, как заимы. В области коммерции ничего менять не надо. Но правильный человек в президентском дворце сможет с помощью просвещенных заимов обеспечить стране большее процветание через иностранные инвестиции.