Печальный демон Голливуда - Анна и Сергей Литвиновы

– Странный вопрос. Ты же сама просила. А в чем дело?

– Ты подходил к моему компьютеру? Пользовался им?

– Нет. А что, надо было?

– А раньше – на нынешней или на прошлой неделе – ты у меня, на «Тульской», бывал? Пользовался своими ключами от моего дома?

– Что за допрос, черт побери! – воскликнул Арсений. – Что тебе надо?

– Это важно, иначе б я не спрашивала.

– С каких пор Эжен стал для тебя важен?

– Ох, Сеня, не надо опять препираться! Я все потом объясню. Просто: был ты у меня или нет?

– Нет. Без тебя вообще ни разу. До вчерашнего дня.

– А ключи от моей квартиры кому-нибудь давал?

– Настя! О чем ты говоришь?!

– Хорошо. – Она великолепно изучила Сеню за столько лет совместной жизни и уверена была: он не врет. – А ты кому-нибудь рассказывал, что видел в эти дни Эжена?

– Нет, никому.

– Может быть, писал? В письмах, в блоге, в других соцсетях?

– Боже правый, зачем? Нет, конечно.

– И последний вопрос: ты помнишь, что я рассказывала тебе о нем? – короткий кивок в сторону, куда удалился Сологуб. – Тогда, двадцать лет назад, когда вернулась из Венеции?

– Такое не забывается, – усмехнулся супруг.

– А об этом ты когда-нибудь кому-то рассказывал?

– Нет, – покачал головой Челышев.

Тут Настя заметила: в ответе на последний вопрос муж, пожалуй, лукавит.

– Нет? Ты уверен? – нажала она.

– Слушай, прошло много лет – может, я и сболтнул кому по пьяни – что, конечно, вряд ли, – но это было бог знает когда!

И Настя поняла: пожалуй, тогда, в девяносто первом, Сеня действительно мог разболтать посторонним о том, что Эжен на самом деле жив и скрывается за границей. Может, он даже помнит до сих пор, кому все выболтал, – но говорить не хочет. Однако имеет ли это значение, если первый муж благополучно проработал столько лет и не спалился на Западе?

– Хорошо, Арсений, спасибо. – Настя устало прикрыла глаза. Что ни говори, подобные разговоры – тяжелая штука. Утомляют. Да и вообще какая-то слабенькая она стала в последнее время.

– Допрос окончен? – насмешливо осведомился Сеня.

– Окончен. Извини, мне пора идти.

– О да, – саркастически заметил муж. – У вас ведь с первым супругом много дел. Кольца закупать отправляетесь?

Насте захотелось позлить Сеню – какого черта он прилюдно развлекается с проститутками, семью позорит! К тому же она видела: несмотря ни на что, Арсений до сих пор любит ее. А раз так, можно (и даже полезно) быть жестокой. Пусть помучается.

– Ты же видел, – кокетливо пропела она, – кольцо он мне уже подарил. Теперь подвенечное платье выбираем.

Опрокинувшееся лицо Арсения ее даже обрадовало. Она скользнула за дверь – и была такова.

С Сологубом она столкнулась прямо на лестничной площадке.

Они молча вошли в лифт, и, пока спускались в решетчатой старинной кабине, Настя спросила:

– Подслушивал?

– А как ты думаешь?

– Ну и слава богу, что подслушивал, – молвила она, – не надо ничего пересказывать.

– Какое твое мнение?

– Не врет.

– Да, – согласно кивнул Эжен, – я, конечно, не видел его невербальных реакций. Очень похоже, что он просто болтун. Однако никаких доносов на меня не писал. И в твой компьютер не лазил.

– Уж ты бы не упустил случая расправиться с соперником, если б был на его месте, – уела бывшего супруга Настя.

– Я, Анастасия Эдурдовна, конечно, в ваших глазах средоточие зла, – изящно ответствовал первый муж, – однако есть вещи, к которым даже я питаю неизъяснимое отвращение. Донос и анонимка в их числе.

Они вышли из подъезда и направились к сологубовскому «мерсу». Первый муж отпер машину, достал щетку и стал обмахивать капот – даже за те полчаса, что они провели у Арсения, снегу нападало изрядно.

– Почему ж ты допускаешь, – продолжила тему Настя, – что Арсений может поступать даже хуже тебя?

Эжен усмехнулся.

– Это «даже хуже тебя» звучит в твоих устах великолепно. Я, Анастасия Эдуардовна, и тогда, в 1990 году, полагал, что мизинца Арсения Игоревича не стою. – И опять не понятно было, то ли всерьез вещает бывший супруг, то ли изысканно издевается над ней. – Однако людям свойственно меняться, не правда ли? И мне, и ему тоже. В те времена вы, верно, Анастасия Эдуардовна, и представить себе не могли, что муж станет изменять вам с проституткой, причем практически на Красной площади.

– Хватит уже об этом! – осерчала она.

– Как скажете, Анастасия Эдуардовна.

Эжен бросил щетку в багажник и распахнул перед ней дверцу машины.

И тут…

Арсений недолго стоял, растерянный, посреди комнаты. «Какого черта! – подумал он. – У меня уводят жену, а я буду покорно на это смотреть?!»

Не одеваясь, только ноги в ботинки сунув, Челышев бросился по лестнице вниз. Слава Богу, не опоздал. Жена с Эженом еще не успели отъехать. Он подбежал к машине.

– Настя, постой! – запыхавшись, выпалил он. – Не уезжай. Мне надо с тобой поговорить.

– Говори.

– Пойдем домой.

Эжен с интересом прислушивался к их диалогу.

– Я не могу, Сеня. У меня сейчас правда дела. А что ты хотел сказать?

– Это касается тебя и меня. – Он помедлил, а потом решил: а, плевать, что соперник смотрит. Может, так даже лучше. И твердо заявил: – Я виноват перед тобой. Очень виноват. И я прошу прощенья. Прости меня, пожалуйста, Настя.

– Иди домой, простудишься.

– Ты придешь?

Настя вопросительно перевела взгляд на Эжена.

Тот твердо заявил:

– Мне нужны координаты твоей консьержки. И уборщицы. А потом ты совершенно свободна.

Настя промолвила, обращаясь к Арсению:

– Я приеду. Но позже. Подожди. У меня с Эженом действительно важные дела. Но… Я приеду к тебе. Потом. Тогда и побеседуем, ладно?

Челышев сжал челюсти и с каменным лицом молвил:

– Ну ладно. Как скажешь. – Развернулся и пошел к подъезду.

Его жена молча села в машину к первому мужу.

– Спасибо, Анастасия Эдуардовна, что вы уделяете мне свое драгоценное время, – сказал тот.

– Давай уже покончим быстрей с твоими делами. С кем ты там хотел говорить? С моей консьержкой?

– Да, поедемте, Анастасия Эдуардовна. Я оценил вашу жертву. И не волнуйтесь: дождется вас будущий оскароносец. Напротив: женское промедление лишь усиливает нетерпение мужского сердца.

– Эк ты кудряво стал выражаться, Эжен, – усмехнулась Капитонова.

– А это оттого, что по-русски двадцать лет не разговаривал. Только фильмы смотрел да телепередачи. И то с задернутыми шторами да в наушниках, чтоб соседи, не дай бог, не засекли, не заложили, – едва ли не впервые за весь день бывший муж говорил без дурашливых интонаций, совершенно серьезно. – Веришь ли: если по чему и скучал я все это время – так по русскому языку. И еще по нашим девчонкам. Ответственно заявляю: нет на свете красивее наших женщин.

– А я думала, ты по мне скучал, – с оттенком кокетства протянула Настя.

– Ах, Анастасия Эдуардовна! Когда мы встретились в Венеции – ведь я присматривался к вам, пытался понять: а поедете ли вы со мной? Пойдете на такую жертву: переменить имя, фамилию, не возвращаться на родину? Бросить все? Оставить главное сокровище ваше – Арсения? И совершенно определенно себе отвечал: нет, она не поедет. Не станет моей боевой и верной подругой. Верно ведь, Анастасия Эдуардовна, не отправились бы за мной в добровольную заграничную ссылку?

– Пожалуй, нет, не отправилась бы, – после раздумья ответила Настя. И переспросила: – А маменька моя – она что ж, согласилась? Пошла на жертвы?

– Да. С превеликим удовольствием.

– Вот видишь, как тебе повезло.

Снегопад продолжался, и машины продвигались медленно. За все время разговора они только и успели, что развернуться на Садовом у памятника Маяковскому и доехать до Новинского пассажа.

– Настя, слушай, – перешел вдруг на деловой тон Эжен, – сколько у тебя твоя уборщица получает?

– Полторы тыщи в день.

– Пятьдесят баксов – за двухкомнатную квартиру? Круто. У меня за пятьдесят Габриэла весь особняк убирает: три спальни, три ванных. – Настя, как очень часто с Эженом, почувствовала себя виноватой: отчего она не столь экономна, как ее маменька? – Впрочем, – сказал первый муж, – у богатых свои причуды. Я к другому клоню. Позвони, будь добра, прямо сейчас своей уборщице – как там ее зовут, Валентина? – отрекомендуй меня как своего старого надежного друга. А потом передай трубочку мне. Затраты на мобильную связь я тебе возмещу.

– Сочтемся уж затратами, по-родственному, – буркнула Настя. Она не стала спрашивать, о чем конкретно ее спутник хочет говорить. Достала телефон из сумочки и нажала вызов Валентины. А когда уборщица ответила, сделала все, как просил Эжен: отрекомендовала его и передала трубку.

– Валечка, – молвил в мобильник Сологуб со всей сердечностью, – вы меня простите, но мне срочно нужна ваша помощь. Прямо завтра. Я вполне понимаю, что у вас, конечно, свои дела и планы, поэтому готов заплатить вам по срочному тарифу, в два раза больше, чем обычно, – три тысячи. Ах, никак не можете? Сын болеет? А что с ним? Множественные переломы… Скажите, пожалуйста… Тогда в какой день вы сможете? Послезавтра? Наверное? Нет уж, пожалуйста, пусть будет точно. И давайте, знаете что, я вам прямо сегодня задаток привезу. Да, домой. Чтоб наверняка. Чтоб вы от меня не сбежали. А это ничего, что вы за городом живете, не надо вам никуда ехать. У меня машина быстрая, пробки сегодня не самые крутые. Дело получаса. Скажите просто ваш адрес, я забью в навигатор и к вам подскочу. Да, диктуйте, я запомню.