Печальный демон Голливуда - Анна и Сергей Литвиновы

Настя погладила ее по руке. Недоуменно спросила:

– Что ж ты мне не позвонила, не сказала ничего?

– Неудобно мне было вас беспокоить. А потом: разве у вас такие деньги водятся?

– Не водятся, конечно. Да что-нибудь, глядишь, вместе придумали бы. Вот Эжен бы помог.

– Ах, Настечка Эдуардовна! Да разве ж знала я?! А тут она – как специально. Я в буфет больничный зашла чаю попить – а она тут как тут.

– Она – это кто? – прозвучал с переднего сиденья властный вопрос Эжена.

– Та… Из-за который вы здесь… Наверно…

– А из-за чего мы здесь, как вы думаете? – Сологуб перегнулся через сиденье и подался к женщине. У нее в глазах и голосе снова задрожали слезы.

– Из-за того, что я у Насти в квартире… шуровала… – убито произнесла уборщица.

– Что ж ты у меня такого нашуровала-то?

– Она сама про вас спросила. Дает мне коробочку и говорит: спрячь ее под кровать у Капитоновой.

Настя с Эженом многозначительно переглянулись. История принимала странный оборот.

– А что там, в коробочке, было?

– Я тоже ее спросила. А она: магнитофончик. Ведь Капитонова, говорит, моего мужика увела.

– Вот те раз! – кисло улыбнулась Настя. – Да нет у меня никакого мужика, ты же знаешь. И никого я ни от кого не уводила.

Валентина бросила непроизвольный взгляд в сторону Эжена.

– Нет-нет, он не тот случай, – засмеялась Капитонова. – Он мой первый муж, мы с ним двадцать лет назад расстались и с тех пор больше не виделись.

– А в компьютер Настин – вы тоже по заданию той женщины лазили? – строго спросил Сологуб.

– Она мне флешку дала. Ты, говорит, для меня письмо отправь. С любого электронного адреса. Но обязательно – с Настиного компьютера.

– И вы отправили?

– Да.

– А письмо читали?

– Я не хотела… но так… заодно… но я ничего не поняла! И не запомнила!

– Вам эта женщина сколько заплатила?

– Двадцать пять тысяч рублей дала.

– А обещала?

– Еще сто пятьдесят.

– Отдала?

– Нет. Нет пока.

– Ну и не отдаст никогда.

Глаза Валентины наполнились ужасом.

– Вы когда ее задание выполнили? – продолжал наседать Эжен.

– В четверг. В четверг прошлый. Четвертого дня.

Сологуб переглянулся с Настей и едва заметно кивнул: мол, все совпадает.

– Ну а после того вы с ней встречались? – поинтересовался он.

– Н-нет.

Эжен удовлетворенно кивнул.

– Может, по телефону говорили?

– Нет. Я ей звонила, да телефон недоступен. Но она предупреждала!

– О чем?

– Что может уехать ненадолго.

– Вряд ли вы ее когда-нибудь увидите. И деньги свои заработанные ни за что не получите.

– Почему вы так думаете? – Валентина чуть не плакала.

– А зачем ей с вами делиться? – усмехнулся Эжен. – Ведь вы все, что ей нужно, уже сделали. Да не плачьте! Лучше расскажите-ка нам, как та особа выглядит.

Словесный портрет, благодаря усилиям Эжена, который подстегивал Валентину точными вопросами и подсказывал формулировки, был составлен минут через двадцать.

Итак, дама – недруг Насти – выглядела следующим образом. На вид тридцать пять – сорок лет, росту сто шестьдесят пять – сто семьдесят, славянский тип лица. Глаза голубые, скулы широкие, нос прямой. Губы полные. Волосы крашеные, светло-рыжие. Родинок, бородавок, шрамов, татуировок на лице и руках нет. Телосложение крепкое – но не полная, а скорее стройная.

Если бы Настя действовала со своим сыном сообща, она, возможно, заметила бы кое-что общее у дамы, которая вербовала уборщицу, и у той, что сдавала в газету снимки, компрометирующие Арсения. Однако мать даже заподозрить не могла, что молодой человек тоже ведет свое расследование.

– А как она одета? – полюбопытствовала Капитонова.

– Вы знаете, Настечка Эдуардовна, хорошо она одета, ничего не скажешь. Стильно – как вы. Вещички сплошь фирменные.

– Маникюр у нее какой? Макияж?

– Макияж был, но легкий такой, будто и незаметный. И маникюр хороший. Ногти длинненькие, но свои, не нарощенные, и яркие-яркие, прям алые.

– Смотрите, у вас глаз-алмаз просто! – поощрительно воскликнул Эжен.

– А как тебе показалось – замужем она? – продолжала выпытывать Настя.

– Нет, – решительно ответствовала помощница. Она разговорилась: – Точно не замужем. Я ж почему еще удивилась: зачем она говорит, что вы мужчину у ней увели? Не было у нее давно никакого мужчины. Ну, может быть, она с кем-то и встречалась, но точно – не жила. Это ж сразу по женщине видно.

– И по мне? – усмехнулась Настя.

Валентина слегка замялась, а потом вздохнула:

– И по вас, то есть и по вам, извините, тоже.

– А как тебе показалось: она – курит? Или, может быть, выпивает?

– Может, и выпивает – да не так, чтоб по лицу заметно, понимаете? А то, что курит… При мне она не дымила, но пахло от нее, как от курильщицы, точно. Застарелый такой запах, прям из легких как будто идет.

Азарт охотницы вдруг овладел Настей.

– А кольца на руках? Серьги, броши, ожерелья? Браслеты?

– Обручального кольца точно не было. Но другие кольца – да. Одно красивое, кажется, с брильянтиками и изумрудами. А другое очень простое, похоже на обручальное, но тоненькое такое, как мужское. И она на левой руке его носит.

– Значит, либо вдова, либо иностранка, – прокомментировал Эжен.

– Нет, она точно наша.

Внезапная идея осенила Настю.

– А как она говорила? Может, какой-то акцент?

Валентина вдруг мотнула головой в сторону Эжена.

– У нее примерно как у него акцент. Еле видный. Как будто иностранный, но и не совсем иностранный, а как наши за границей говорят, понимаете?

Капитонова обменялась со своим бывшим супругом значительным взглядом.

– Может, еще что-то вы заметили – да мы вас не спросили? – поинтересовался Эжен.

– Знаете, Настечка Эдуардовна, – после паузы стала раздумчиво отвечать женщина, апеллируя не к Сологубу, а к своей работодательнице, – лицо у ней ровное-ровное, ни одной морщинки, и как будто натянутое.

– Как после ботокса? – уточнила Настя.

Непонимающий взор был ей ответом.

– После операции пластической?

– Точно-точно.

– Может, – вмешался Эжен, – она какие-то наименования упоминала? Ну, где она живет – или жила? Или откуда родом? Город какой? Или улицу? Станцию метро?

Валентина задумалась.

– Нет, ничего такого.

– А вы к ней в сумочку не заглядывали? Ну не рылись, конечно, – а случайно взгляд бросили? Может, там у нее что-то необычное заметили?

– Да нет… – после паузы протянула Валентина. – Сумка как сумка. Большая. Черная.

– Может, в ее поведении что-то странное было?

Опять после раздумий Валя ответила:

– Знаете, когда мы второй раз встретились и она мне магнитофончик передавала и деньги, она спешила очень. Прям скороговоркой трещала, как пулемет. Может, боялась, что ее со мной увидит кто?

– А где вы встречались?

– На Пушкинской, на углу, там, где выход из метро и магазин «Бенеттон».

– Давайте номер телефона вашей дамы, – попросил Эжен. – Как она, кстати, себя называла?

– Мария. А номер я наизусть помню. Тысячу раз уже звонила: восемь – девятьсот три – сто сорок пять…

Он записал цифры в телефон и сказал:

– Я вопросов больше не имею.

– Я тоже, – присоединилась к нему Настя.

– Поедемте, – обратился Эжен к Валентине, – покажете нам на месте, куда конкретно вы в квартире Анастасии Эдуардовны магнитофончик спрятали.

– Нет! – воскликнула уборщица. – Куда ж я поеду?! Ночь на дворе! Как назад вернусь?

– Не надо ей ехать, – адресуясь к своему спутнику, твердо сказала Настя. – Мы сами найдем.

– Да, Настечка Эдуардовна, найдете, найдете. Там под кроватью, под самым изголовьем.

– А по поводу денег для сына, Валя, отыщем мы их для тебя. Ты б лучше сразу ко мне обратилась, чем заговоры против меня плести.

– Ох, Настечка, вы уж простите меня, а? Прям какой-то морок нашел. Или баба эта – гипнотизерка была? Сбила меня с панталыку, заворожила! Вы простите, Анастасия Эдуардовна!

– Давай, Настя, поехали, – нетерпеливо предложил со своего места Эжен и для острастки взревел на холостом ходу мотором.

Валентина заторопилась и стала выбираться из машины, приговаривая:

– Вы уж извините меня, и дай вам Бог здоровья.

Настя пересела на переднее пассажирское сиденье, и ее партнер резко сорвался с места.

– Не лети, – с неудовольствием бросила она. – Не по хайвею несешься. Яма на яме.

– Да уж, – усмехнулся Эжен.

Глава 6

С тех пор как стало известно о разудалой жизни отца, Ник с ним не виделся и не разговаривал. Тот ему не звонил – наверное, стыдно было. А сын и жалел папаню, и отчасти стыдился его – а главное, вряд ли смог бы слова, приличествующие случаю, подобрать. Вот и затаился.

Но новости, что узнал от Стальева, он решил донести до Арсения. А вдруг отец ту особу, которая снимки в «Икс-Икс-Пресс» приносила, по описанию узнает? Ник даже начинал фантазировать в духе голливудской, а скорее даже болливудской продукции. Вдруг тетка, что снимки в газету сдала, – былая, допустим, любовница отца? А девчонка Диана – его родная дочь? И она пошла по кривой дорожке – прямиком в проститутки? Ах нет, раз дочь – тогда бы она, конечно, не могла с батяней спать. Ну, или, к примеру, незаконнорожденная дочь его отца не Диана, а Ксения? Та самая, что приходила к нему на Липецкую? Может, она его сводная сестра? Не случайно же он к ней почувствовал странную тягу. Вроде бы не только вожделение, но какие-то братские чувства. Итак, она – его сестра. Интересно. А мамаша ее, былая любовница папани, решила отомстить ему за свою поруганную честь. Конечно, если разобраться, то в конструкции, что придумал Ник, было несколько натяжек, но в целом она выглядела довольно стройной. Можно про нее отцу рассказать – чтоб вместе посмеяться или выведать про его настоящую тайную жизнь.