Пингвин влюбленный - Анатолий Чупринский

— Был один. Я ему поверила, он меня предал! И отвали-и, милый!

— Я хочу знать!

— Милый! Мне это не нравится! — с ударением сказала Надя.

— Что это? — начал заводиться Валера. — Что это? Что тебе не нравится?

— Все не нравится! Я не собачка на поводке, понял?! — с вызовом, резко ответила Надя. Несколько секунд молчала, тяжело дыша и откидывая со лба волосы.

— Твой допрос не нравится! Я свободная женщина! Свободная, понял!? И твой тон мне не нравится! Таким тоном ты со мной разговаривать больше не будешь, понял!? — чеканя каждое слово, добавила она.

— Ты меня чуть не убила…

— Чуть не считается!

— Потом обозвала каким-то «Сереженькой»…

— Оговорка по Фрейду!

— Вот-вот! Я это и имел в виду…

— Что теперь прикажешь делать? В ногах у тебя валяться? Просить прощения? Если я тебе надоела, так и скажи…. И нечего финтить!

— Прошлой ночью ты меня уже назвала этим именем!

— Знаешь что, милый! — рявкнула Надя.

— Что!? Давай, давай! Вывали все, что накопила!

— Ты мне тоже… не девственником достался!!!

Несколько секунд оба ошалело смотрели друг на друга. Потом, не сговариваясь, громко захохотали. Оба держались за животы, раскачивались из стороны в сторону и показывали друг на друга пальцами. Потом шагнули навстречу друг другу и обнялись…

ОН гладил ее по волосам и прижимал к себе изо всей силы. ОНА, уткнувшись носом ему в грудь, тихо вздрагивала. То ли всхлипывала, то ли продолжала смеяться. Потом, обнявшись, ОНИ медленно пошли к машине. Захватили по пути с капота полиэтиленовые пакеты с продуктами и скрылись в подъезде…

Пенсионерка Анна Игнатюк еще долго держала второй подъезд в зоне своего пристального внимания. Но оттуда никто не выходил. Потом шарила окулярами полевого бинокля по всему двору. Детская песочница, Избушка на курьих ножках, качели…. Увы! Больше ничего достойного во дворе не наблюдалось…

ОНИ сидели на кухне, пили какое-то светлое вино из длинных бокалов и заедали голладским сыром. Не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. И улыбались. Но что-то такое изменилось в их отношениях, что-то произошло.… Если бы тогда Суржик…. Если бы…

Ночью в постели ОНИ окончательно помирились. И не раз. А утром ОНА исчезла…

7

Москва постепенно приходила в себя от урагана. Бригады рабочих в оранжевых жилетах пилили поваленные деревья на части и методично с грохотом кидали их в кузова самосвалов. Аварийные бригады натягивали порванные провода. Дворники дружно махали метлами и лопатами. Оглушительно чирикали воробьи. Опять ярко светило солнце. Количество пьяных бомжей вокруг коммерческих киосков заметно увеличилось.

Лохматый меньший брат Челкаш пребывал в мрачном расположении духа. Лежал на тахте в «кабинете», сверлил взглядом черноволосую и периодически тяжко вздыхал. После смерти Ольги Петровны в его владениях неоднократно появлялись женщины. Самых разных пород. Оставались ночевать, готовили завтрак, бегали в «Универсам», пока они с хозяином совершали традиционные променады вдоль Головинских прудов. Некоторые задерживались на неделю-другую. Не больше. Но все они вели себя, как подобает. Знали свое место. Эта же…

Эта черноволосая нарушает все правила приличия. Вторую неделю каждый вечер приходит, как к себе домой, и даже не угостит говяжьими сардельками. «Эрику» в окошко выкинула, постоянно пререкается с хозяином, топает как слон своими каблучищами, того гляди, на лапу наступит. А его, полноправного хозяина трехкомнатной квартиры, ни разу не почесала за ухом.

Правда, последнее время ведет себя потише. Не орет больше, как пьяный сосед. Первую неделю вообще веселая была, девочкой порхала. Даже обеды готовила. Два раза. Теперь только вздыхает и страдает. О чем? Неизвестно.

«И скучно. И грустно. И некому лапу пожать!».

Короче, черноволосая все больше и больше разочаровывает.

Да и сам хозяин не лучше. Напялил на ногу белый дурацкий сапог и никакими зубами из квартиры его не вытянешь. Спасибо соседке Наташе, не забывает брать с собой на улицу. Сегодня с утра вообще! Смотреть на обоих противно! Вон…

Черноволосая уселась в кресле за столом на месте хозяина и опять страдает, будто у нее мешок мозговых костей отняли. А хозяин как дурак, скачет на одной ноге по кухне вокруг плиты, завтрак для нее готовит. Смех! Так бы и тяпнул за пятку! Набухал в тарелку холодной овсянки с тушенкой и швырнул на пол. А в миске с водой муха плавает.

Эх, тяжела ты, собачья жизнь! Нет тебе покоя днем, ночью, и говорить нечего!

Татьяна, действительно, сидела в «кабинете» за столом, как египетский Сфинкс. На лице ее застыло выражение равнодушие и безразличия. Если честно, несколько демонстративное выражение. Письменный стол перед ней был девственно чист. И пуст. Ни пишущей машинки, ни рукописей, ничего. Обычный обеденный стол, покрытый цветастой клеенкой. Только в правом углу возвышалась стопка книг.

После признания, неожиданно вырвавшегося из нее, по поводу «черного человека», Леонид ни разу, ни словом, ни взглядом не напомнил ей об этом. Будто этого не было вовсе. Их отношения застыли на какой-то мертвой точке. Ни туда, ни сюда. Не жена, не любовница. Так, приходящая женщина. Правда, в постель затащил сходу, она и сообразить не успела. Очухалась только утром.

Кто в этом виноват? И что теперь делать?

В коридоре пронзительно зазвонил телефон.

— Возьми трубку!!! — донесся из кухни крик Чуприна.

Татьяна по-прежнему сидела, не шелохнувшись, как египетский Сфинкс. Телефон продолжал звонить. В «кабинете» появился Леонид. В одной руке горячая сковородка, в другой горячий чайник. Едва наступая на ногу в гипсе, приблизился к столу.

— Возьми трубку! — жестко сказал он. — Не видишь, у меня руки заняты!

— Что я должна отвечать? — встрепенулась Татьяна.

— Откуда мне знать! Посылай всех… куда подальше!

Татьяна понимающе кивнула головой. Но не встала, к телефону не пошла. Была в каком-то ступоре. Чуприн, балансируя у стола на одной ноге, попытался локтем отодвинуть книги и поставить на их место сковородку. Естественно, уронил стопку книг. Они посыпались на пол с шумом и грохотом.

Челкаш встал на тахте во весь рост, демонстративно отряхнулся, спрыгнул на пол и, не оглядываясь, ушел в дальнюю комнату. Смотреть на кошачьи игры ему было противно. Никакого самоуважения.

Леонид поставил в самый центр стола чайник, перед Татьяной грохнул на подставку сковородку с шипящей яичницей. Прихрамывая, вышел в коридор.

— Абонент вне зоны досягаемости! — рявкнул он в трубку.

Ушел на кухню, через секунду вернулся в «кабинет», поставил перед Татьяной тарелку, чашку, вилку. Шмякнул на ее тарелку увесистый кусок пережаренной яичницы. Пристроился сбоку на стуле, с аппетитом начал поедать свою порцию прямо из сковородки.