В подполье встретишь только крыс - Петр Григоренко

Но вахтерами мы долго не проработали. Меня «опознали». Дело в том, что наша турбаза была создана для провинциальных учителей, желающих провести свой отпуск или часть его в Москве. Поэтому ехали часто семьями. И вот одна учительница приехала с мужем. А муж– военный – майор, учился в академии в то время, как там развертывалась моя партийная драма. Он, конечно, мог бы и не признать не очень близкого ему генерала в обличье какого-то швейцара, но ко времени его приезда к нам было уже привлечено внимание туристов-учителей. Дело в том, что моя жена – человек общительный, быстро перезнакомилась с учительницами. Атак как она знает литературу, театр, музыку, то наиболее любознательные из туристок группировались вокруг нее, и нередко вели с нею увлеченные беседы. В ходе этих бесед Зинаида иногда сталкивалась с вопросами, ей малознакомыми, и тогда она обращалась ко мне. Если мне этот вопрос был ясен, я обстоятельно отвечал на него. Отсюда и возникли вопросы-сомнения: «Что это у нас за вахтеры такие грамотные». Это и толкнуло майора на то, чтоб присмотреться ко мне.

Однажды, когда я чистил щеткой ковер в коридоре, сзади послышалось тихое: «Товарищ генерал!» Я не отреагировал.

Он вышел вперед и, глядя мне в лицо, спросил: «Это вы, товарищ генерал?»

– Нет, не я, – недовольно ответил я и занялся своим делом, показав тем самым, что не имею желания говорить на эту тему.

Но он на этом не остановился. Вскоре все туристы знали, что швейцарами у них работают генерал с женой. И это все за то, что генерал «выступил на партийной конференции против Хрущева». Все были возмущены «несправедливостью». Группа туристов отправилась в ВЦСПС и подняла шум: почему культурных и заслуженных людей держат в швейцарах, а групповодами – люди необразованные, малокультурные. Результат двойной. Первый. Нас обоих из швейцаров произвели в групповоды, на чем мы выиграли около 30 рублей в месяц. Второй: в следующем году нас не приняли ни на эту турбазу, ни на другие подобные, не только групповодами, но и вахтерами, хотя у нас были великолепные характеристики, а заявления мы подали задолго до открытия турбаз, которые даже к открытию имели большой некомплект в групповодах и вахтерах.

Работа групповодами не только дала нам средства к существованию, она была вместе с тем чрезвычайно интересной. Я душой отдохнул в общении с чистыми, любознательными людьми, наслаждался посещением музеев, галерей, зрелищных предприятий. Это было, как курс лечения после психушки. Но работа эта была, к сожалению, временной. Турбаза закрывалась 15 августа, т. к. 1 сентября начинались занятия в школе. Вопрос о куске хлеба вновь встал на повестку дня. Но за это время я узнал, что есть места, где на работу можно поступить даже без предъявления паспорта. Так, мне сказали, можно было поступить рабочим в магазин. Я решил это проверить. Идя по улице в последний день своей работы на турбазе, я зашел в овощной магазин. Спрашиваю директора. Меня направляют в подвал. Невысокий, худощавый, подвижный мужчина.

– Вы – директор? Я насчет работы.

– На сколько времени?

– Да насколько придется. Насколько сил хватит.

– Значит, Вы хотите постоянным рабочим в штат?

– Да, конечно.

– А паспорт у вас есть?

– Да! Есть! – и я лезу во внутренний карман.

– Не надо сейчас, – делает он нетерпеливое движение. – Когда понадобится, спросим. А сейчас сходите к делопроизводителю. Пусть запишет вас в штатный список. Когда вы сможете выйти на работу?

– Да когда прикажете. Хоть завтра.

– А сегодня вы не могли бы начать? Сейчас. До конца рабочего дня осталось всего 4 часа, но я вам запишу полный рабочий день. Сейчас начнется вечерний завоз, а у меня совершенно нет рабочих.

Так я стал рабочим магазина «Фрукты – овощи» № 7. Работа через день по 12 часов. Оклад 65 рублей. Кроме этого, бесплатный обед за счет директорского фонда. Кроме того, бесплатно брак фруктов и по пониженным ценам подпорченные фрукты и овощи. А сверх всего этого почти узаконенное «несунство». Я видел это, но себе позволить, естественно, не мог. Для меня это действие смягчить словом было невозможно. Называй, как хочешь, хоть и «несунством», но по смыслу это все же воровство.

Но однажды, когда я выходил после работы из магазина, меня остановил Семен Абрамович (директор).

– Петр Григорьевич, пойдемте со мной! – и он повел меня в подвал. Там взял мою хозяйственную сумку, наложил в нее фруктов и сказал: «В таком объеме можете брать всякий раз, идя с работы».

– Нет, Семен Абрамович, я этого делать не буду.

– Я так и думал. Ведь я знаю, кто вы такой. Но я прошу вас обязательно брать. Иначе вы у нас работать не сможете. То, что я вам сейчас показал, я в свое время показывал всем рабочим, но люди увлекаются и перехлестывают указанные мною нормы. Время от времени мы обыскиваем таких «увлекающихся» и наказываем. Так вот, если вы не будете делать того, что делают все, т. е. уносить с работы, вас будут считать доносчиком, и жизнь ваша станет невыносимой.

– Ну, раз вы знаете, кто я, то я вам скажу, что нести мне еще опаснее. Меня не вы, а другие могут обыскать при выходе, чтобы скомпрометировать.

– Петр Григорьевич, об этом не беспокойтесь. Если бы такое случилось, я всегда подтвержу, что это выдал я, лично, в порядке премии.

Так я стал «несуном», т. е. делал то, что делают в СССР все, кто не получает достаточно на жизнь в виде заработка.

Жизнь материально стала легче, а главное, появились в постоянном рационе семьи свежие овощи и фрукты. Но 65 рублей в месяц на трех невероятно мало. Даже если сюда прибавить 50 рублей, получаемых младшим – Андреем, то и тогда 115 на четверых – тоже немного. В общем, Зинаиде, хоть и в меньшей мере, но приходилось подрабатывать. И я соображаю: работали же когда-то по 12 часов… ежедневно. И… поступаю во второй магазин – продовольственный. Это еще 65 рублей и трехразовое питание. Теперь я получаю в месяц (на руки) 126 рублей, ровно столько, сколько платил в виде подоходного налога и партийных взносов, когда был начальником кафедры. Таково советское равенство. Но и то я смог добиться этого «равенства» только благодаря тому, что использовал «преимущества» «самого короткого в мире рабочего дня». В самом деле, как бы я смог работать на двух работах, если бы рабочий день был 8-часовым? А при «самом коротком» могу получать свои 126, работая ежедневно по 12 часов. В своих рассуждениях о 12 часах в прошлом я не учел, что те работали фактически 10 (два часа перерыва на еду), и имели один раз в неделю выходной и сокращение рабочего дня на два часа накануне выходного. А я впрягся за свои 126 на настоящие 12, без выходных и без сокращений. В результате за месяц я так измотался и исхудал, что на мне все висело, как на вешалке. И, придя домой, я не способен был даже на то, чтобы помыться. Еле сбросив верхнее, я падал в кровать и тут же проваливался в темноту. Особенно выматывался я в день работы в продмаге. Слишком тяжелые грузы были там. Утром с тяжелой головой тащился на работу.