Империя сердца - Крейг Джэсмин

— Где вы так научились говорить на пушту, милорд?

— Мой дед вывез меня в Индию, когда мне было шестнадцать лет. Там и выяснилось, что мне легко даются иностранные языки. — Он резко отвернулся. — Мне… Мне нельзя здесь с вами находиться, мисс Ларкин. Я не одет. Я зашел сюда, думал, что здесь мой дядя, мне и в голову не приходило…

Внезапно Люси почувствовала, что паралич прошел, и, решительно сделав несколько шагов, крепко взяла Эдуарда за руку.

— Пожалуйста, не уходите! Я должна вас о многом спросить, Эдуард. — Она назвала его просто по имени — это произошло само собой. — Ах, Эдуард, почему вы не сказали мне правду? Зачем вы стали меня обманывать? Помните, в парке?

Он смотрел на нее виновато:

— Я не хотел вас обманывать. Но мне казалось, что так будет лучше для нас обоих. Господи Боже, да разве вы не понимаете, как теперь все усложнилось?

— Не понимаю. Почему?

— Господи, Люси, я же не могу сказать вам всей правды. Мы мучаем друг друга!

Он крепко взял ее за руку, и, не сговариваясь, они прильнули друг к другу. Эдуард стал целовать кончики ее пальцев.

— Вам нужно уйти, Люси. Сегодня же я навещу вас с визитом. Если вас кто-нибудь здесь увидит, ваша репутация…

— Извините, мадам, но его милости нет дома, — раздался голос дворецкого.

Сей достойный господин в сопровождении лакея появился в дверях. Последовала немая сцена. Затем лакей с оглушительным грохотом уронил серебряный поднос на пол, а дворецкий был так обескуражен, что забыл отчитать недотепу за неуклюжесть. После паузы дворецкий внушительно откашлялся:

— Не ожидал увидеть вас здесь, милорд.

— В самом деле? Значит, это стало для вас сюрпризом? Можете идти, Коннерс. И вы тоже, Джордж.

Для человека с болтающимися подтяжками Эдуард держался на редкость величественно.

— Разумеется, милорд, — хмыкнул дворецкий. — Я пришлю кого-нибудь с напитками и угощением.

Продемонстрировав всем своим видом крайнее неодобрение, Коннерс подал Джорджу знак поднять поднос, и оба удалились. На сей раз двери остались открытыми. Люси подумала, что слуги, судя по всему, за фамильное серебро больше не опасаются.

При виде слуг Эдуард отодвинулся, и у девушки сжалось сердце, хоть она и понимала, что необходимо соблюдать приличия. Уважающие себя слуги не станут служить господину, который принимает у себя падших женщин. Однако разве можно быть падшей женщиной, оставаясь девственницей? Как обидно! Слыть Бог знает кем и при этом даже не изведать сладости греха.

— Прошу прощения, — сказала она, поправляя плащ. — Мне не следовало приходить сюда, милорд, но завтра утром я уезжаю в Халлертон, а нам необходимо объясниться. Впрочем, я понимаю, что вы совершенно не обязаны давать мне какие-либо объяснения.

— Напротив, я кругом перед вами виноват. Но у меня к вам есть еще одна просьба. Пожалуйста, никому не рассказывайте, что это я вывез вас из Кувара. Есть очень серьезные причины, по которым какому не следует знать, что лорд Эдуард де Бомон и купец Рашид — одно и то же лицо.

— Это я вам обещаю. — Люси протянула руку. — До свидания, милорд. Желаю вам всяческих успехов и благодарю от всей души за то, что вы помогли мне бежать из плена.

Эдуард продолжал стоять молча, и Люси испугалась, что он не пожмет ей руку. Но нет, барон дернулся и коротко ответил на рукопожатие.

— Вам не за что меня благодарить, мисс Лар-кин. Насколько мне помнится, вы не дали мне выпить отравленного чая, так что мы по меньшей мере квиты, — Ну, раз мы квиты, значит, мы вполне можем быть друзьями.

— Да, — вздохнул Эдуард. — Почему бы нам и не быть друзьями?

Люси знала, что ей пора уходить, не то она может сказать или сделать что-нибудь непоправимое. Например, броситься ему на шею и попросить, чтобы он ее поцеловал. Но тут на нее вновь накатил странный паралич, и Люси просто стояла в двух шагах от Эдуарда, страстно желая и не смея преодолеть это расстояние.

Неизвестно, сколько времени продолжалась эта сцена, но в дверях снова послышались шаги, и в комнату вошел лорд Трисс в сопровождении сурового Коннерса.

— Хорошенькие дела, — мрачно заметил дядя Эдуарда. — Вы меня просто шокируете, Эдуард. Да и от вас, мисс Ларкин, я ожидал более… разумного поведения.

Стряхнув оцепенение, Эдуард расправил плечи, и сразу стало видно, что никто не сумеет навязать этому человеку свою волю.

— По-моему, вы ничего не поняли, дядя. Уверен, что вы придете в восторг, узнав, что мисс Ларкин оказала мне высокую честь, согласившись стать моей женой.

Люси побледнела, Коннерс ахнул, а лорд Трисс ошеломленно уставился на своего племянника. Эдуард высокомерно приподнял свои густые темные брови.

— Свадьба никоим образом не изменит нашей договоренности, — произнес он загадочную фразу.

— Ах вот как.

Судя по всему, лорда Трисса эти слова успокоили, а Люси была слишком потрясена, чтобы вдуматься в их смысл. Заместитель министра галантно поклонился и поцеловал девушке руку:

— Мисс Ларкин, я счастлив приобрести в вашем лице нового члена семьи, а Эдуарда поздравляю с прекрасным выбором невесты. И все же, моя милая, даже невесте находиться здесь не подобает. Позвольте я провожу вас домой.

У мисс Ларкин кружилась голова. Девушка взглянула на Эдуарда, но его лицо было абсолютно непроницаемым.

— Я нанесу сегодня визит вашей мачехе, — вежливо сказал он, не глядя в ее сторону. — А до той поры, мисс Ларкин, постарайтесь не думать обо мне плохо.

— Как же она может думать о тебе плохо, мой мальчик? — с преувеличенной сердечностью вмешался лорд Трисс. — Ведь ты говоришь, она согласилась стать твоей женой. Пойдемте, мисс Ларкин. Ваши близкие, должно быть, уже беспокоятся. К счастью, мой экипаж стоит у ворот.

— Иду, милорд. — Люси заколебалась, протянула руку Эдуарду. — До вечера, лорд Эдуард.

Он поклонился, но руки ее не коснулся.

— До вечера.

13

Вскоре после ужина лакей объявил, что прибыл с визитом лорд Эдуард де Бомон. К тому моменту произошли следующие события: Пенелопа удалилась к себе в спальню в сильнейшей истерике; леди Маргарет произнесла несколько проповедей на тему о коварстве и неблагодарности Люсинды; сама же Люси всерьез подумывала, не следует ли ей последовать примеру Пенелопы.

Атмосфера в доме Ларкинов достигла высшей точки накала. После того как лорд Трисс проводил Люси домой и предупредил леди Маргарет, что вечером явится с визитом его племянник, разразилась настоящая буря.

Убедившись в вероломстве сестры, Пенелопа залилась слезами, объявила, что жизнь ее погублена, и поклялась, что во рту ее больше не будет и маковой росинки. Непоколебимость своего решения она подтвердила тем, что отказалась есть парную рыбу и чуть было не отказалась от шоколадного эклера, приготовленного французским шеф-поваром, сменившим гнев на милость, к десерту.

За чаем леди Маргарет пыталась соблазнить Пенелопу ванильными пирожными, причем небезуспешно. Затем в течение трех с половиной часов мачеха и Пенелопа громогласно предавались скорби о понесенной утрате: баронском титуле, огромном состоянии, богатым поместьям и завидному положению в обществе. Сам лорд Эдуард в этом перечне не фигурировал.

К ужину трагедия достигла кульминации. При этом никто не обратил внимания, что Люси за весь день ничего не ела — лишь выпила чашку чаю. Роняя слезы в черепаший суп, Пенелопа горевала из-за того, что отныне лишается такого преданного поклонника.

— Кто же оценит по достоинству чудесное шифоновое платье, которое привезли вчера от мадам Пиноше? Да я теперь его и носить не стану!

Эта мысль окончательно подкосила несчастную девушку. Даже шоколадное пирожное было не в состоянии ее утешить. Плач перешел в рыдания, рыдания — в полноценную истерику. Люси, Роза и миссис Берт унесли Пенелопу в спальню, побрызгали ей в лицо холодной водой, а потом полчаса успокаивали ее. Наконец страдалица уснула.

Вниз Люси спустилась совершенно обессиленная. Мачеха с удрученным видом сидела на диване, в непосредственной близости от коробки с шоколадными конфетами.