Дом девушек - Андреас Винкельманн

Дамме сам предлагал ей как-нибудь заглянуть к нему и посмотреть его собрание классической литературы. Если это действительно его лодка и хозяин сейчас дома, едва ли он стал бы прогонять ее.

Лени остановилась перед узким пирсом, ведущим к плавучему дому. Сердце колотилось как бешеное. На причале было темно, внизу непроницаемо чернела водная гладь, блестящая, как нефть, в свете уличных фонарей. Чтобы попасть на борт, следовало пройти по металлической решетке, сквозь которую была видна поверхность воды.

Лени сглотнула.

Она терпеть не могла воду и не умела плавать. В детстве было несколько попыток научиться, в том числе по принуждению отца, но в конечном счете ни одна не увенчалась успехом. Лени сама не понимала, откуда взялся этот страх. Ей не приходилось бывать в таких ситуациях, чтобы вода как-то угрожала ее жизни. Казалось, это была аллергическая реакция сознания на водную стихию. Лени никогда не видела в этом проблему и не испытывала нужды ходить в бассейн или на пляж.

Но теперь, когда она занесла ногу над причалом, это все же стало проблемой. Конструкция выглядела вполне устойчивой, справа и слева тянулись перила высотой по грудь, так что не было ни малейшего риска поскользнуться и упасть в воду. И все-таки страх обложил грудную клетку.

«Доверься рассудку, – убеждала Лени сама себя. – В конце концов, это тоже шаги во взрослую жизнь…»

Она медленно двинулась вперед, вцепившись в перила и глядя прямо перед собой. Только не смотреть в воду, в этот черный бульон, под гладью которого могло поджидать что угодно…

Шаг за шагом Лени продвигалась вперед – и, когда этот отрезок остался наконец позади, вдохнула с облегчением. Прежде чем ступить на полированную палубу плавучего дома, она снова помедлила.

Лени сознавала, что входит на частную территорию и нарушает закон. Второй раз за этот вечер. Это было ей совершенно несвойственно.

Между причалом и палубой не имелось никакой дверцы или калитки, можно было просто перейти на борт. Лени шагнула на палубу в ожидании, что плавучий дом качнется под ее весом, но ощущение было такое, словно под ногами у нее твердая мостовая.

Лени встала перед панорамным стеклом. Шторы внутри были задернуты. Она поискала взглядом дверь. Как обращают на себя внимание в подобных случаях? Возможно, где-нибудь имеется звонок, как у привычных дверей?

Лени прошла вдоль двухуровневой надстройки к носовой части, чтобы поискать там вход. Пространство было ограничено и без какого-либо ограждения. Один неверный шаг мог окончиться падением в воду. Лени вела одной рукой вдоль полированных досок, а другую выставила в сторону для баланса.

В носовой части было просторнее. Там располагалось подобие террасы: между стульями, столом и шезлонгами даже стояла пальма. Наконец-то Лени обнаружила дверь. От обычной она отличалась лишь иллюминатором на уровне лица. Никакого звонка, правда, не было.

Лени помедлила в нерешительности. Постучать или нет? Посреди ночи?

Сережка в руке придала ей мужества. Лени постучала в дверь, сначала робко, но затем решительней. Однако никто не отозвался.

Она вдруг представила, до чего нелепо это выглядит. С чего она решила, что тен Дамме – тот самый миллионер? Наверняка в Гамбурге хватает людей, у которых недостает пальца. Вивьен могла быть где угодно. Причин, чтобы прекратить этот балаган, было предостаточно, но Лени не хотела сдаваться так сразу. Можно было по крайней мере пройтись по палубе и посмотреть, не найдется ли каких-то признаков, что Вивьен сюда приходила…

Лени завернула за угол – и столкнулась с черной долговязой фигурой. Почувствовала сильный толчок в грудь, попятилась и свалилась в воду.

Она даже не успела закричать. Вода сомкнулась над ней и хлынула в рот.

Глава IV

1

Избавиться от трупа не так уж просто. Если подходить к делу основательно, процедура требует кропотливой работы. Но труды эти не приносили должного признания.

Идея с проволочной сеткой принадлежала ему, и хоть это выглядело по-своему нелепо и совершенно непривлекательно, она в полной мере отвечала его задачам. Сетка была прочной и мелкоячеистой – во всяком случае, та, которая предназначалась в том числе для защиты от грызунов. Когда тело разлагалось под водой – а это было неизбежно, – благодаря мелкой ячейке опасность того, что крупные куски всплывут на поверхность, сводилась к нулю. Мелкие кусочки, которые все-таки выпадали через сетку, шли на корм рыбам или попросту не привлекали внимания. Кроме того, сетка позволяла свернуть компактный тюк, который можно было утяжелить, чтобы тело оставалось на дне канала.

Если б не очистные работы два года назад, труп никогда не нашли бы. Эта ошибка стала для него уроком. Два других трупа так и не обнаружили: он выбрал для них узкие каналы, русло которых очищали крайне редко или вовсе не чистили. К сожалению, мелкие подводящие каналы не годились, поскольку зависели от приливов и при сильном падении уровня воды могли пересыхать.

Все эти нюансы следовало держать в голове. Кроме того, это требовало силы и ловкости – погрузить обмотанное тело в байдарку, а затем свалить за борт, не опрокинувшись при этом самому.

Он заблаговременно купил четыре рулона никелированной сетки. На разных строительных рынках за чертой города, поскольку там это был ходовой товар. После того как из канала выловили труп итальянки, следовало быть начеку. В полиции работали не дураки и, должно быть, попросили продавцов обращать внимание на покупателей, которые закупали эту сетку в больших количествах.

Двух рулонов хватало на один труп, еще два должны были остаться про запас, но теперь и на них появились планы.

На этот раз вместо брусчатки он взял металлические блины по пять килограммов каждый. Он заказал их в интернете, в трех разных магазинах, и включил в заказ пару грифов, хотя в них не было необходимости, потому что он занимался в фитнес-студии. Но такая покупка вызывала меньше подозрений. Получится довольно глупо, если по какому-то дурацкому стечению обстоятельств труп найдут и полиция выйдет на его след только потому, что он купил дисков на пятьдесят килограммов без единого грифа. Нет, таких нелепых ошибок следовало избегать.

Обернуть в сетку обнаженное тело – задача не из приятных. Кожа стала на удивление рыхлая и утратила всякую упругость. Казалось, в руках у него старый, отсыревший хлеб. Это было омерзительно. Приходилось заставлять себя думать о чем-то приятном.

Например, о Розарии.

Потому что она была первой – и так похожа на его жену… Такая же умная и обаятельная, при этом с толикой самоуверенности. Была ли Розария такой же властной и авторитетной, он сказать не мог, потому что в подвале она быстро сломалась и подчинилась.

У нее были особенные глаза. Такие выразительные… За все время он так ни разу не решился посмотреть ей в глаза и