Единственная для принца. Книга 2 (СИ) - Агатова Анна

    Суземский склонил голов набок, улыбнулся Дамиану как малому ребенку и снисходительно похлопал его по плечу:

    - Друг мой, твоё дело - принцево, вот им и занимайся, а своё, советническое, я беру на себя. Не переживай, всё будет как у Плодородной в кармане!    

ГЛАВА 9. Учения в Академии

    Я сначала ничего не поняла. Вернее, как… Понять-то поняла, что очередные жизненные испытания, но что они касаются меня, - не сразу. Была в другое погружена. Совсем в другое, да…

    А началось всё с того, что в Академии появились реджи и его советник. Тот самый улыбчивый блондин-великан, обаяние которого меня всегда поражало. Вот кто мог бы называться самым красивым мужчиной. Во всяком случае, я именно так себе представляла мужскую красоту.

    И единственное, что меня тревожило в этом человеке – его постоянная улыбка. Я просто боялась этой его улыбки. И не то, чтобы она была какой-нибудь зловещей, нет. Вполне искренняя, дружелюбная, даже порой заразительная – мне не однажды приходилось сдерживаться, чтобы не улыбнуться в ответ, когда встречалась с ним во дворце королевы Ильдарии.

    Причина была в другом. Мне почему-то всегда казалось, что эта жизнерадостная улыбка ненормальна. Мне и сейчас кажется, что невозможно улыбаться просто так, от хорошего настроения, ведь не бывает хорошего настроения всегда, без исключения и просто так. Но он улыбался. Почти всё время.

    И от этого начинало казаться, что он знает что-то такое, чего не знаю я. А такие ощущения, сами понимаете, тревожат.

    Так вот вместе с этим своим вечно улыбающимся советником реджи явился в Академию. И я бы даже не знала об этом, если б не та нездоровая ажиотация, что возникла вокруг их явления.

    Мы как раз шли с Аришей в столовую, и она в который раз за последние дни завела разговор:

    - Рада, да что происходит?

    И если раньше она говорила это требовательно и даже возмущенно, то теперь тон стал просящим и даже заискивающим.

    - Ничего не происходит, - произнесла я, размеренно шагая по коридору. – Я же тебе уже говорила, Ариша.

    - Но почему?.. Почему ты опять стала такая? – она почти плакала.    

- Какая, Ариша? – я, честно сказать, устала уже от этих разговоров.

    В душе творился бедлам, мне не хотелось ничего, кроме тишины и неподвижно лежать под одеялом. А нужно было идти, есть завтрак, слушать подругу, а, видя её слёзы, ещё и утешать.

    Кто бы меня утешил?

    - Ты опять стала каменная, не улыбаешься, не смеёшься. Даже шутки свои злые забросила…

    Это у меня злые шутки? Это не шутки злые, это жизнь такая!

    Хотелось возвести глаза к потолку и вздохнуть, но я держала себя в руках и продолжала молча размеренно шагать.

    - Рада, - Ариша семенила рядом, вполоборота ко мне. И, кажется, даже пыталась заглянуть мне в лицо.

    – Да? – мне не хотелось ни на кого смотреть, ничего замечать.

    Тишины! Дайте мне тишины и одиночества! Дайте мне саму себя пожалеть...

    - Ты… - робко пробормотала подруга, - ты на меня сердишься?

    Я всё же вздохнула. Она странная, эта Ариша. У меня мир перевернулся, другим стал, я не знаю, как мне относиться к себе, к парню, которого считала идеалом, как – к его брату, ставшему моим первым мужчиной.

    Зиад что-то разрушил в моей жизни. Что плохое разрушил. Своей нежностью, своей лаской.

    Зная только любовь и ласку матери, я не представляла, что мужчина может так относиться к женщине. Мне казалось, и здесь, наверное, заслуга моего сводного брата, Варгена (чтобы все немилосердные боги посылали ему свои немилости в тройном размере!), что мужчины именно, как он, обращаются со своими женщинами – резко, грубо, жестко, порой жестоко.

    Я не помнила, чтобы у мамы был мужчина. Отец же, король Юзеппи, в общении со своей женой не показывал чувств. Самое большее, что я видела – гордость короля за свою женщину. Всё, что мне удавалось увидеть в отношениях между мужчиной и женщиной, я видела в детстве, пока жила с матерью, при казармах, и это было больше или меньше похоже на то, как вел себя Варген: пьяные приставания, грубость, оскорбления.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

    И когда Зиад бережно, осторожно целовал меня, тонко касался моей кожи, спрашивал, нравится ли мне, не больно ли… Не то, чтобы я думала, будто наедине с женщиной мужчины ведут себя по-другому. Хотя, что тут лукавить – я не думала об этом, не представляла, как они вообще должны себя вести. И то, что показал мне Зиад, - мою ценность в его глазах, потрясающую нежность, бережное, почти благоговейное отношение, – меня пронзило, как стрела пронзает дичь.

    Навылет.

    Я была ему благодарна за всё.

    За то, что теперь владею магией. Да ещё как владею!

    И за то, что однажды он провёл меня в счастливую обитель милосердных богов, тоже была благодарна.

    Но никак не могла отделаться от чувства вины за своё непостоянство, а ещё – от страха, что я могу в нём обмануться, и стоит мне встретиться с ним ещё раз, проявить свою слабость, и он станет совсем другим. Таким, как Варген. И я не хотела продолжения наших отношений.

    «Ты не достойна благородных мужчин! Твой удел – служить своему королю и отмаливать у немилосердных богов грех своей матери! Ты не достойна!..» - эти слова отца звучали в голове. И я, как ни старалась сопротивляться, не могла не верить.

    А тут Ариша с виной во взгляде и вопросом не на неё ли я сержусь.

    - Девочка моя! – я остановилась в полупустом коридоре, посмотрела в глаза, положила ей на плечи руки. Мне почему-то казалось сейчас, что я старше подруги лет на сто. – Дело не в тебе…

    - А в чём? – она что-то внимательно высматривала в моём лице.

    - Не в чём, а в ком, - какая же она смешная и наивная! - Во мне, Ариша. Во мне дело.

    - Ты из-за Зиада так расстраиваешься? – она немного расслабилась.

    Не хотелось отвечать на все эти её смешные вопросы, и я только улыбнулась.

    - Ариша, пошли уже позавтракаем.

    Я не могла ей нагрубить или ещё как-то резко пресечь эти её разговоры. Потому что она была той тонкой нитью, которая связывала меня с этим миром, которая заставляла меня оставаться здесь, что-то делать.

    Именно Ариша первая заметила, что моя аура перестала мигать, и предложила попробовать какое-нибудь заклинание, которое раньше у меня не получалось.

    И я попробовала.

    И у меня получилось. И как получилось! Будто я с раннего детства владела магией!

    Конечно, все те упражнения для пальцев были полезны, но когда у тебя такая послушная магия, какой стала моя, то это уже не столь важно, потому как тонкие потоки вами оплетают пальцы и будто подсказывают им что и как надо делать.

    И Ариша радовалась этому сильнее, чем я. Мне даже стало как-то неловко за свою холодность.

    Она кинулась меня обнимать и просила снова и снова сотворить какое-нибудь заклинание. Я выполняла все её просьбы, и смотрела на все свои новые возможности как-то отстранённо, будто и не я всё это выделываю.

    Забавно… Так стремилась к этому, а когда получила, не рада.

    И она, конечно, спросила, как у меня так получилось. Но я только обняла её и отвечать не стала. Она с горящими глазами добивалась ответа:

    - Зиад, да? Зиад?

    Я только устало улыбалась и молчала. Какая разница кто?

    - Ну, Рада! Ну кто?

    - Ариша, пойдём на занятия, - и я тянула её в аудиторию.

    - Ну скажи, ну, Рада!.. – канючила она, едва шевелясь по пути в аудиторию.

    Я молчала, маска холодного спокойствия только помогала мне в этом – когда ты камень, то молчать легко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

    От мыслей о произошедшем, о Зиаде и Джаваде, об удивительно послушной теперь магии меня немного отвлекали только мысли о тонкой цепочке, которую мне одели в тот самый-самый момент.

    Я пыталась её снять.

    Да, это было сделать несложно. Она снималась. И даже у меня получилось положить её в свернутый из бумаги кулёчек. И я даже облегчённо вздохнула – Зиад несколько преувеличил способности этой вещи.