Уха из золотой рыбки - Дарья Донцова

– Ступай себе мимо, – нахмурился собеседник, – здесь режимный объект.

– Хоть скажи, как ее зовут! – взмолился Пуськов.

– Анастасия Кусакина, – милостиво выронил охранник.

– А кем она работает?

– Ну ты даешь! Может, еще и домашний адрес дать? Лаборанткой служит, за мышами ухаживает.

– За какими? – искренно удивился Федор.

Тут терпение у секьюрити лопнуло, и он, рявкнув: «За белыми», выставил чересчур любопытного парня за дверь.

От злости Федор чуть не начал заикаться. Оказывается, студентка элитарного Института международных отношений, дочь генерала ФСБ, на самом деле чистит клетки грызунам. У парня словно раскрылись глаза. Вмиг вспомнилось, как Настя заводила его в магазины и требовала купить то свитер, то брюки, то туфли. Федор работает в отделе строительства коттеджей, сами понимаете, что его клиенты не бедные люди, и за пару лет службы Пуськов научился разбираться в шмотках. Настя ему очень нравилась, и одно время Федор радовался, что способен купить своей девушке приглянувшуюся ей кофточку. Он даже считал Настю скромницей, потому что та не ходила в эксклюзивные бутики, предпочитая заглядывать в демократичные «Саш», «Бенеттон», МЕХХ и «Манго». Пуськов решил, что Настя чуткая девушка. Надо же, воспитанна и живет в роскоши, а думает о том, что у кавалера может не хватить средств на подарок, и ведет парня в лавку с доступными для него ценами.

Но сейчас ситуация повернулась иной стороной. Для лаборантки с окладом в тысячу рублей МЕХХ – дорогущий магазин. Кипя от негодования, Федор устроился в засаде около здания лаборатории. В девять утра Настя вышла наружу и пошла по улице вниз. Пуськов, бросив машину, побежал следом. Он думал, что любовница сейчас сядет в метро, но врунья покружила по переулкам и вышла к многоквартирному дому.

В Пуськове проснулся детектив. Он потолкался какое-то время во дворе и скоро узнал про Настю всю правду, которую радостно выложила болтливая старушка-лифтерша.

Никакого папы-генерала нет и в помине, Настя вообще безотцовщина. Мать работает поломойкой у богатых людей, девчонка, не поступившая в институт, служит уборщицей в НИИ, и, хотя ее должность и называется красиво: лаборантка, суть занятий от этого не меняется.

– Ты, парень, лучше забудь про нее, – заботливо предупреждала его лифтерша, – нехорошая она девка. Они с матерью сюда въехали, когда Насте едва десять лет стукнуло, уже тогда испорченная была. Дружила с Соней из пятнадцатой квартиры, пока у той отец директором школы был, а когда Иван Николаевич умер, перестала с той даже здороваться. Маленькая, а гадкая. Такая и выросла, мужика теперь богатого ловит, сюда знаешь какие кадры подъезжают на машинах! Ты-то пешком пришел, так она и не поглядит в твою сторону. Лучше уходи, пока цел.

Пуськов не удержался и на очередном свидании выложил Насте все. Он думал, что девушка смутится, покраснеет, но в прелестных голубых глазах не мелькнуло даже тени испуга.

– Отец-генерал существует, – пояснила Настя, – он в разводе с мамой, езжу к нему в Конаково, в институт хожу, только я там под другой фамилией, папа настоял в целях безопасности.

– Но зачем тогда работаешь в лаборатории! – взвился Федор.

– Я там не служу.

– Сам видел!

– Подруга туда пристроилась, сейчас она заболела, вот и заменила ее временно.

– Но секьюрити сказал, что лаборантку зовут Настя Кусакина.

– Правильно! Аня под моим именем там.

– Почему?

– Ее отец работает в правительстве, вот Анька и не может свою фамилию открыть!

Федор хотел было продолжить разговор, поинтересоваться, зачем дочери члена правительства возиться с дурно пахнущими грызунами, но остановился. Похоже, на все его вопросы у Насти имеются быстрые ответы.

– Значит, если я живу в коммуналке и получаю копейки, то не подхожу тебе? – пошла в атаку Настя.

– Нет, – отрезал Федя, – мне все равно, хоть в канаве спи, дело во вранье. Зачем обманывала?

– Я никогда не вру, – спокойно ответила Настя.

От подобной наглости Пуськов даже растерялся. Он еще пару раз встретился с Настей, но потом понял: девушка решительно разонравилась ему, она даже перестала казаться красивой. Настя была просто патологической лгуньей, не сказавшей за все время их знакомства ни слова правды. Если, к примеру, она говорила: «Ах, какое солнышко светит», то хотелось немедленно выглянуть в окно, потому что вполне вероятно, что на улице льет дождь. Пуськов понимал, что следует порвать с девицей, но из-за природной интеллигентности медлил, а через месяц Настя сама сказала:

– Отстань от меня, надоел.

Федор со вздохом облегчения перестал общаться с красоткой, впрочем, и она больше ни разу ему не позвонила.

– Настя похожа на яблоко, – вздыхал сейчас Пуськов, – случается, купишь такое яркое, глянцевое, просто загляденье, откусишь пару раз… Мама родная, внутри сплошная гнилушка! Вы поверьте, я с ней давно не встречаюсь, с мая, полгода получается, ни о чем не знаю…

– Адрес Кусакиной помнишь? – перебила я его, запихивая ключницу в сумку.

– Конечно!

– Давай.

– Сейчас, – услужливо закивал Пуськов и полез за записной книжкой, – все сообщу, улицу, дом, квартиру и номер телефона.

Получив необходимое, я выскочила на улицу и, не сумев справиться с волнением, схватила мобильный.

– Несуществующий номер, – сообщил механический голос.

Значит, негодяйка либо потеряла сотовый, либо обзавелась новой сим-картой. Впрочем, это даже к лучшему. Повинуясь первому порыву, я набрала номер, но это был абсолютно неправильный поступок. Следовало сначала поехать к ней во двор и там произвести разведку.

Дом Насти стоял в глубине тихой московской улицы. Я недавно была в этом районе, в соседнем переулке жила Ася. Здание, построенное, очевидно, в середине прошлого века, давно требовало ремонта. Фасад покрывала облупившаяся штукатурка, двери подъездов качались на полусгнивших петлях. Интересно, какую старушку-лифтершу имел в виду Пуськов, рассказывая мне о том, как собирал сведения о Насте? Никаких консьержек тут и в помине не имелось, лестницы выглядели грязней некуда. Я постояла у входа в нужный подъезд. Вокруг не было никого, ноябрьская непогода загнала людей по квартирам. Воскресенье основная масса жильцов предпочла проводить у телевизоров, а не на лавочках. Если бы сейчас стоял июнь, то тут бы клубились дети и старушки, а мужики «забивали козла на врытом в землю деревянном столе.

Поколебавшись, я решилась. Вошла внутрь и, едва дыша, взобралась на четвертый этаж. В здании имелся лифт, древняя кабина, похожая на поставленный стоймя гроб, ездившая внутри шахты, огражденной проволочной сеткой. Я просто побоялась войти внутрь хлипкого сооружения.

Перед сорок восьмой квартирой лежал почти лысый коврик, бывший некогда куском светло-бежевого паласа. Я потопталась у обшарпанной двери и, наконец решившись, ткнула пальцем в звонок. Ладно, сориентируюсь на месте.

Дверь распахнулась, на пороге возникла женщина примерно моих лет, одетая в засаленный спортивный костюм. Волосы ее, местами поседевшие, торчали дыбом, скорее всего, она только что сладко спала.

– Чего трезвонишь? – недовольно спросила хозяйка.

Глаза у бабы были странные, зрачки разбегались в разные стороны, словно мыши при виде голодной кошки.

– Скажите, – начала было я, но тут до носа дошел резкий запах спиртного, и стало понятно, что хозяйка квартиры не косоглазая, а пьяная.

– Выходной у меня севодни, – покачивалась на нетвердых ногах баба, – отдыхаю, а ты зачем шляешься? Говори живей, чаво надо?

– Вы Кусакина?

Тетка противно засмеялась:

– Ищо чаво! Кусакина! Собакины мы.

Я постаралась не рассмеяться. Надо же, я ошиблась дверью, вместо Кусакиных тут живут Собакины, наверное, рядом еще имеются Царапкины и Кошкины.

– Кусакины там, – сообщила пьяница.

– Где? – не поняла я. – В сорок девятой?

– Не, – икнула тетка, – в нашей, ихняя комната у туалета, за балконом, ступай туда.

Вымолвив последнюю фразу, она повернулась ко мне спиной и пошла по длинному темному коридору, шлепая тапками о босые пятки. Я шагнула в квартиру и попыталась закрыть дверь. Не тут-то было, ее украшало то ли семь, то ли восемь замков, и ни один не желал захлопываться. Потерпев сокрушительную неудачу, я просто притворила дверь и пошла искать комнату возле туалета.

Коридор змеился, изгибаясь под невероятными углами; квартире, казалось, нет конца. Внезапно стены расступились, и с правой стороны возникло застекленное пространство. Я безмерно удивилась. Первый раз вижу, чтобы выход на балкон был не из комнаты, а из коридора.

Санузел нашелся тут же, я свернула влево, прошла еще метра два и уткнулась в дверь. На стук никто не отозвался. Я потянула на себя огромную ручку, оставшуюся тут, очевидно, еще от самых первых жильцов. Перед глазами открылась комната, большая, перегороженная шкафами. Очевидно, хозяева решили оборудовать для себя спальню. Мебель была старой, если не сказать, допотопной. Ветхий диван, прикрытый ковром, два кресла под цветными накидками и «стенка» болгарского производства, когда-то подобные стояли чуть ли не в каждой квартире. Внутри ниши виднелся телевизор, экран которого занавешивала салфетка.