Часы любви - Меган Маккинни

– Ты забываешь о том, что в Лондоне не воспримут тебя серьезно. Издание книг – дело старинное, и занимаются им мужчины. Им не интересно читать то, что нравится женщинам. Эту романтику. Подумать, и то противно. Но если на этом можно будет заработать, они напечатают и произведение, написанное женщиной.

Подавив вздох, Ниалл попытался найти аргументы, способные убедить эту маленькую, хрупкую, но упрямую особу.

– Женщинам такие романы, как твой, наверно и будут интересны, но ни один мужчина не захочет читать о женщине. Конечно, если она не является жертвой трагедии.

– В моем романе будет трагедия.

– Тогда почему бы тебе не взять псевдоним? Вот, например, хорошее имя – Ниалл Тревельян.

На лице Равенны появилось такое выражение, словно она уже добилась успеха.

– Нет, я буду писать под собственным именем – Равенна. Из меня получится знаменитая писательница, и если литераторы будут высмеивать меня и пренебрегать моими произведениями, потому что мои героини торжествуют и над собственными страданиями и над мужчинами, – что ж, пусть смеются. Мои читательницы полюбят меня.

– Глупая девчонка. Ты проиграешь в этом сражении.

– «Невероятное желание только что перетекло из моего сердца в голову, и я не стану подавлять его… Я самым искренним образом желаю, чтобы различия, обусловленные полом, исчезли как в обществе… – поглядев на Тревельяна, Равенна добавила: – так и в издательском деле».

Ниалл застонал. В это нельзя было поверить! Откуда взялось на его голову это дитя? Он все никак не мог определить, кто она на самом деле. Едва он решил, что понял ее характер, как тут же обнаружил то, что вовсе не предполагал в ней встретить.

– Незачем убеждать меня словами Мэри Уоллстонкрафт[46]. Кстати, откуда ты набралась всей этой чепухи?

– У одной из моих учительниц был личный экземпляр «В защиту прав женщин». Она позволяла мне читать эту книгу, когда меня приглашали на чай.

Ниалл глядел на нее, не веря своим глазам. По всей Ирландии гремит восстание, люди требовали Гомруля, а этот крохотный уголек рассуждает о равенстве полов. Пожалуй, неплохо, что она незаконнорожденная, да и к тому же воспитана не папистами. Ему уже не терпелось услышать, что-то скажет отец Нолан, услыхав подобные идеи. Тревельян решил пригласить в ближайшее время на чай священника и Равенну.

– Мою книгу опубликуют, вот увидите, лорд Тревельян.

Решимость ее впечатляла.

– Но они не примут тебя.

– Мужчины? Возможно. Но ведь они составляют лишь половину всего населения.

– Единственную половину, с мнением которой следует считаться.

– Неужели?

Равенна одарила Ниалла такой улыбкой, которая могла бы соблазнить, наверно, и самого Святого Патрика. Внутри у Ниалла все сжалось, когда, прижав лацканы атласного халата к груди, Равенна направилась к освещенному угольками очагу.

Она не соответствовала его представлению о ней. Всякий раз, когда Ниаллу казалось, что она попалась, он обнаруживал, что девушка вновь ускользнула.

– Итак, можно считать, что успешная писательская карьера избавит вас с бабушкой от бедности… Или ты предполагаешь выйти замуж за Чешэма?

Равенна протянула руки к горячим углям.

– Понять не могу, почему это вас так интересует. Но раз уж вы настаиваете на своем праве копаться в моей жизни, отвечу. Я мечтаю о том, чтобы мою книгу напечатали, однако наше с Граньей благополучие от этого не зависит. Каждый месяц мы получаем пособие от моего отца.

– Отца? – Тревельян едва не поперхнулся. – Но ты получаешь деньги не от него. Ты даже не знаешь, кто он.

Выпалив эти слова, он был готов отрезать себе язык. Глаза Равенны загорелись гневом.

– Лорд Тревельян, мой отец любил меня. У него не было возможности жениться на моей матери, однако он позаботился о моем воспитании и образовании. Гранья не желает говорить, откуда она получает деньги, но я знаю, что это отец позаботился обо мне. Он любил меня.

Вот и настоящая сказка, подумал Ниалл. Она была так уверена в любви отца, что, наверно, лишь приставив пистолет к собственной голове, он мог бы доказать ей, что именно он, Ниалл Тревельян, а не ее отец, оплачивал ее воспитание все эти годы.

– На мой взгляд, он не заслуживает такой преданной дочери, – негромко заметил Ниалл.

Равенна явно была задета, но с сожалением признала:

– Конечно. По-моему, он заслужил лучшую дочь. Некоторое время они оба смотрели в огонь, погрузившись в собственные раздумья.

Наконец Равенна шепнула:

– А Малахию уже поймали?

Ниалл глядел на ее профиль, пока буквально не выжег его в своей памяти.

– Говорят, что он бежал в соседнее графство. Вне сомнения, дружки уже переправили его в Америку. Скорее всего, ты больше не увидишь своего приятеля.

Боль, промелькнувшая в глазах Равенны, заставила Ниалла затаить дыхание. Гнев его уже готов был поглотить его. Ярость огненными языками лизала его сердце. Тем более, что в глазах Равенны мелькнули слезинки.

– И что такое ты нашла в Маккумхале? – спросил Ниалл. – Он втравил тебя в беду, хуже того, тебя могли убить. А теперь отправился Бог знает куда, – скатертью дорога. И слава Богу, что избавил нас от расходов на веревку, на которой его повесили бы. – Тревельян глядел на Равенну со странным восторгом, который будил в его сердце ее гнев. Она промолчала, однако он не смог противостоять искушению подтолкнуть ее к самому краю. – Вижу, его исчезновение расстраивает тебя. Ты плачешь, потому что не хочешь закончить жизнь, как твоя мать.

– Малахия – мой друг. И если бы вы были другим человеком, то поняли бы, что такое – терять друзей.

Равенна хорошо владела собой, и Тревельян был разочарован. Ему хотелось видеть, как она сорвется. Ему было бы все равно, даже если бы она попыталась дать ему пощечину… Это, пожалуй, даже обрадовало бы его. Более того, это был бы наилучший выход, ибо тогда он мог бы праздновать победу.

Отвернувшись от очага, Равенна внимательно поглядела на Ниалла.

– Простите меня, но я предпочла бы остаться одна. Ниалл обругал себя за то, что забыл о ее болезни.

Тени под ее глазами, бледное, осунувшееся лицо вдруг пробудили в нем чувство вины.

– Конечно. Ты ведь нездорова.

– Я чувствую себя превосходно, лорд Тревельян, – Равенна бросила на него, пожалуй, лукавый взгляд. – Просто мне хочется побыть одной и помолиться за Малахию, чтобы Бог помог ему добраться до безопасного места. Помолиться за его душу.

Ревность пронзила сердце Тревельяна. Не совладав с собой, Ниалл разразился горьким смехом.

– Как жаль, что ты должна за него молиться. Неужели это возможно? Неужели твоя душа может примириться с его бунтарскими порывами. Как это глупо, какое клише.

– Прекратите. – Английское воспитание, наконец, дало трещину, поддавшись природному ирландскому темпераменту. – Зачем мне все это слушать? Вы мне не отец и не любовник. Вы не вправе оскорблять меня и приказывать, что делать. Я не хочу даже слушать вас.

– Я не твой отец, но… я буду твоим любовником, – Ниалл глядел на Равенну, удивляясь той правде, которая только что слетела с его языка. – О да, – прошептал он негромко. – Так и случится.

Откровенный страх, появившийся на лице Равенны, заставил бы Тревельяна расхохотаться, если бы не причиненная им боль.

– А не встать ли нам в очередь? Маккумхал, Чешэм, а за ним я. И знаешь что, ты может располагать всеми нами.

Слова эти желчью обожгли его язык.

– Я ненавижу вас, – глаза ее были полны слез и обиды. – Никто на свете не мог заставить меня ненавидеть себя так, как вы.

Ниалл глядел на нее, не зная, радоваться ли тому, что гейс никогда теперь не сможет исполниться, ибо эта женщина презирает его как никого более на земле.

Ниалл поклонился и оставил Равенну одну.

Равенна упала в кресло, как только дверь закрылась за графом. Забывшись в слезах, Равенна пыталась понять, как может он быть с нею таким грубым и таким ласковым – буквально через мгновение. Может быть, Тревельян – сумасшедший?

Равенна закрыла глаза. Больная голова и раненая гордость лишили ее последних сил. Она ненавидит его. Он заставил ее ощутить себя какой-то шлюхой, распутной, грязной и глупой женщиной. Он обошелся с ней хуже, чем Малахия.

И все же… И все же он говорил с ней о Мэри Уолстонкрафт. Комнаты в его доме были полны книг, которые в ее мире мало кто может оценить по достоинству. Ниалл Тревельян во многом отвечал ее представлениям о настоящем мужчине. Общество графа льстило ей не только мужским желанием. С этим человеком можно было говорить, читать, гулять в саду, взявшись за руки. Представив это, она рассмеялась. Неужели таких, как он, больше не найдется. Равенна постаралась вспомнить всех знакомых ей мужчин. И вынуждена была признать, что здесь для нее нет подходящего мужчины. Ей нужен был герой; она пыталась доказать себе, что отец ее был героем, Она писала о героях, но где искать такового для себя самой?