Сказка для взрослых - Эдуард Юрченко

С к а з о ч н и к: С «яволь», скорее всего, тоже перегиб вышел…

– Ты хорошо подумал?

– Точно-с так-с, – говорил, практически не соображая, боров.

– Ну, раз ты сам так решил, то опускай свои окорока на землю и внимательно слушай меня, не перебивая, а только конкретно отвечая на поставленные вопросы.

– Я готов, мой Лев, – успокаиваясь и изготовившись слушать, изрек кабан.

– Понимаешь ли, друг мой, в нашем лесу сложилась ситуация, когда плебс не уважает власть и голубую кость, а чтит тупых и примитивных предводителей наподобие старого кабана. В вашем стаде его никто не любит, но всегда избирают в лидеры исключительно из страха перед этой беспредельной рожей. Учитывая неписанные межлесные законы, мы, поборники справедливости и порядка, не имеем морального права вмешиваться в не менее демократический, чем у людей, процесс выборов. Однако мы не можем просто сидеть, сложа лапы, и ждать, когда эта скотина окончательно погубит такие извечные ценности, как настоящая кабанья дружба, преданность делу и чувство локтя. Ну, ты и сам все это знаешь…

Кабан кивнул, а шакал продолжил:

– Мы хотим, чтобы место кабаньего предводителя заняла более достойная особь, чем старый кабан. И эта особь – ты, мой друг.

Кабан сглотнул и прослезился от нахлынувших чувств:

– Я? – не веря своим ушам, переспросил он.

– Конечно же – ты, друг мой. Кто же кроме тебя спасет ваш Род от морального разложения? Кто, если не ты, даст твоим сородичам надежду на лучшую жизнь? И кто, если не ты, восстановит справедливость в вашем кабаньем социуме?

После этих слов кабана уже можно было намазывать на бутерброд, как масло. Однако старый плут еще не все сказал, и потому продолжал, не давая опомниться недальновидному свину:

– Готов ли ты, гордый сын кабаньего племени, повести за собой все свое стадо к светлой и беззаботной жизни?

– Яволь! Офкорс! Так точно! А то! Таки да… – перебрал от волнения все, что знал, клыкастый.

Шакал сделал паузу и, дав кабану сполна ощутить всю торжественность происходящего, продолжил:

– План таков: мы с лешим дадим тебе изрядное количество шишек. Ты и те, кто возле тебя крутятся, возьмете в оборот всех ленивых и неустойчивых особей своего стада.

– А как это – в оборот?

– Очень просто, друг мой, очень просто. Вы начнете задаром угощать этих лодырей и лежебок забродившим медом, жженой коноплей и высушенной маковой росой.

– И все? – удивился кабан.

– Нет, не все. Когда кабаны от вылаканного станут превращаться в свиней, начнете обрабатывать их мозги.

– Как это? – опять не понял кабан.

– Это просто, – сказал шакал, уже несколько теряя самообладание от тупости собеседника, – вы будете говорить им, что, мол, старый кабан – ворюга, что лесной мир катится в тартарары, что лесные бандиты типа него должны сидеть в срамных ямах, а не возглавлять стадо свободных кабанов. В общем, говорите что в голову взбредет, но чтобы через пару дней, когда зверушки проспятся и придут в чувство, в их головах сидело глубокое убеждение в необходимости перемен и невозможности решить эту проблему мирным путем.

– А потом?

– А потом, быстрый ты мой, я расскажу, что ты будешь делать потом. А пока будем считать, что это первая часть твоего испытания. Ты все понял?

– Усе, – четко ответил кабан.

– Все сделаешь как надо?

– Усе, – заклинило хряка.

– Ну, вот и лапоньки. В смысле, ладушки, – изрек шакал, и тут же пожалел о сказанном, ибо тупая животная сразу задала вопрос:

– Кто в смысле?

– Не бери в голову, рано тебе еще, – замысловато ответствовал мастер витиеватого слога. – А теперь ступай, возьми у крота шишек и – в бой. Мы в тебя верим.

Последние слова шакала взорвали в крови кабана адреналиновую бомбу, отчего скотина покидала белокаменную поляну с глубоким осознанием того, что именно он является единственной надеждой на спасение всего лесного клыкастого сообщества. Глаза горели, мозги кипели, сердце стучало, как дятлы в брачный период…

С к а з о ч н и к: Ну и завернул: «скепсис»… Во меня торкнуло… Хотя чего удивляться, сказка-то для взрослых, посему и писать ее буду, особо не подбирая выражений, а так… чего в голову взбредет. Разобраться же в сказанном любознательный читатель сможет, вооружившись толковым словарем Даля (умничаю).

– Послушай, великий комбинатор, не проще ли было просто скотине шишек дать да задачу поставить?

– Нет, не проще. Вот учу тебя, дурака, учу, а конь, как говорится, и ныне там не валялся. Просто получив шишки, это примитивнейшее из существ спустило бы их с дорогой душой, да еще и насмехалось бы над нами: мол, нашел дураков да на шишки нагрел. Более того, даже если бы наш новый пациент и сделал все, как было сказано, то, возникни какая проблема, он бы тут же сошел с дистанции.

– А в нашем случае?

– А в нашем случае, кабан из кожи выпрыгнет, чтобы доказать свою состоятельность и выслужиться перед нами. И кстати, в случае возникновения опасности он не сдрейфит, а будет идти до конца, даже в том случае, если его никчемной жизни будет угрожать целое стадо ему подобных. Вера – великая сила, способная творить чудеса. И вообще, знаешь, леший, кабаны – мой самый любимый вид лесной живности. Придумаешь им сказочку, поразглагольствуешь пяток минут о бренности бытия да об извечных ценностях, и они готовы бросаться под танки с криками: «За Родину! За Сталина!».

– Подо что готовы бросаться? За кого? С какими криками? – не понял леший.

– Ай, не бери в башку. Как-то от людей услышал.

– А что это значит?

– Да не знаю я!.. Но звучит красиво…

– Да-а-а, – протянул леший.

В это время на родине зверушек готовили очередное лесное действо, а именно – выборы лесных представителей. И все бы ничего: смотрящих расставили, крикунов подготовили, вороны во все горло орали, что жизнь стала лучше, а жить, соответственно, легче, что надо еще на пяток лет действующих болтунов выбрать – и вообще лафа наступит (в смысле, всем хорошо будет). Но как всегда, вышла незадача: аппетиты медведя и его хищного окружения на лесные богатства росли быстрее, чем травоядные успевали создавать эти самые богатства. А тут еще старший из медведевых отпрысков почувствовал вкус к сладкой жизни, и давай зверье щемить почем зря. И пусть бы, да распоясавшаяся от безнаказанности скотина стала отбирать нажитое не только у травоядных, но и у хищников. Многие из плотоядных мечтали пустить кровушку зарвавшемуся наглецу, но понимали, что пока медведь у руля, откручивать голову его детенышу – дело, прямо скажем, бесперспективное. Вернее, относительно откручивания головы – то тут проблем не было, но как потом воевать с медведем? У него все лесные службы в подчинении, да и шакал ему на данном этапе явно подыгрывает. Вот и решило хищное сообщество дождаться смещения медведя с должности, а уж затем и с его выкормышем расправиться и добро награбленное поделить. Несмотря на то, что все шло именно к такой развязке, медведь упорно не замечал напряжения, повисшего как в лесном обществе, так и в его собственном окружении. То ли действительно не замечал, то ли не хотел видеть, то ли еще почему-то, почему обычно сильные мира лесного не видят, казалось бы, очевидных вещей. Старого же шакала весь этот бедлам очень устраивал. Особенно – учитывая, что он сам его и режиссировал. Теперь все было в его, шакала, лапах. Популяция разделена и по видам, и по достатку, а лесные противоречия растут быстрее, чем вороны и другие представители древнейшей профессии успевают их сглаживать. Со стороны казалось, что в лесу наступил полный хаос, произошло разделение сил, средств и всего прочего, однако только шакал знал, как управлять всем этим зверинцем, и как использовать его для своей выгоды. Вот он и запускал разного рода поганки, чтобы запугивать и запутывать и без того запутанных и запуганных лесных обитателей. Боящейся скотиной завсегда легче управлять…

С к а з о ч н и к: Знакомо… Ой, как знакомо…

XVII

В кабаньих владениях на какое-то время воцарился покой и порядок. Вернее, некое подобие затишья, хотя и затишьем его можно было назвать с большой натяжкой: свиньи хлопотали по хозяйству, болтая обо всем и ни о чем конкретно, перемывая косточки соседкам и кляня по чем зря своих непутевых кабанов; поросята визжали, кричали, пищали и производили всяческие шумы, которые по количеству генерируемых децибел были сравнимы разве что с ревом двигателей реактивного самолета; чужелесные звереныши разбрелись по поляне, наблюдая за устройством местной жизни; старый кабан и его друг валялись под сосной, обсуждая вопросы вселенского масштаба в поисках абсолюта и ответа на извечный вопрос: в чем же, собственно, смысл кабаньей жизни; однако набегавшие время от времени воспоминания то и дело уводили великих мыслителей от вечного, занимая их прямое, как корабельная сосна, существо копаниями в делах давно минувших дней…