Сперанский - Владимир Томсинов

Утром 11 марта 1801 года на разводе караула, который находился в ведении великого князя Александра, Павел, заметив какую-то оплошность, заорал: «Вашему высочеству свиньями надо командовать, а не людьми!» Александр, обыкновенно делавший в таких случаях поклон отцу, выражая тем самым согласие с его словами, на сей раз демонстративно отвернулся и закусил губу. Мог ли он, вступив на престол, забыть обиды, нанесенные ему отцом-деспотом? «Если когда-либо придет и мой черед царствовать, то вместо добровольного изгнания себя я сделаю несравненно лучше, посвятив себя задаче даровать стране свободу и тем не допустить ее сделаться в будущем игрушкою в руках каких-либо безумцев». Эти слова сына и наследника Павла из письма к Лагарпу выглядят вполне искренними. Либерализм имел для Александра помимо прочего и личный смысл. Либерализмом своим он как бы протестовал против отцовского деспотизма, оставившего на его самолюбии глубокий след. Именно поэтому поза либерала была для молодого императора, особенно поначалу, чрезвычайно приятной.

Восшествие Александра I на императорский престол нарушило однообразие чиновничьей жизни Михаилы Сперанского. Политика нового императора, направленная на изменение всей системы управления страной, требовала для своего осуществления людей, способных разрабатывать проекты государственных преобразований. Сперанскому при его уме, широкой образованности и умении ясно и в строго логичной последовательности излагать на бумаге свои и чужие мысли можно было надеяться в этих условиях на новый взлет по лестнице чинов и должностей.

Случай завоевать благорасположение Александра Михайло Михайлович имел еще в правление Павла I, когда ему поручено было, в дополнение к основной его должности экспедитора генерал-прокурорской канцелярии, также управление канцелярией «Комиссии о снабжении резиденции припасами, для распорядка квартир и прочих частей, до полиции принадлежащих», которая возглавлялась молодым цесаревичем[9]. Названная комиссия призвана была заниматься не только доставкой продовольствия в Санкт-Петербург, но и контролировать цены на продукты, следить за благоустройством столицы.

13 марта 1801 года император Александр принял на государственную службу тайного советника Д. П. Трощинского, уволенного по собственному прошению ровно пять месяцев назад (12 октября 1800 года). Время, прошедшее со дня ухода со службы, Дмитрий Прокофьевич использовал главным образом для того, чтобы повысить уровень своей образованности: он происходил из рода небогатых малороссийских дворян и не сумел получить в юности хорошего образования. Перебравшись на жительство в Москву, Трощинский всю зиму слушал лекции в Московском университете (будучи уже в пятидесятилетнем возрасте[10]), в свободное же от лекций время предавался чтению книг. При императрице Екатерине II он дослужился до чина действительного статского советника. С сентября 1793 года состоял «у собственных Ее Императорского Величества дел», то есть занимал место статс-секретаря императрицы. Чин тайного советника Дмитрий Прокофьевич получил при императоре Павле — 25 августа 1797 года. С июня 1798-го до апреля 1799 года он являлся присутствующим в 3-м департаменте Правительствующего Сената и президентом Главного почтового управления, оставаясь при этом статс-секретарем. Последние десять месяцев до своего увольнения в отставку Трощинский занимался ревизией Московской, Владимирской, Рязанской и других центральных губерний Российской империи.

Император Александр назначил Трощинского на должность Главного директора почт, а также членом Сената. Одновременно Дмитрию Прокофьевичу было определено состоять при «Особе Его Императорского Величества».

19 марта 1801 года государь подписал Указ Сенату следующего содержания: «Всемилостивейше повелеваем быть при Нашем тайном советнике Трощинском у исправления дел, на него по доверенности Нашей возложенных, статскому советнику Сперанскому со званием Нашего статс-секретаря и с жалованием по две тысячи рублей на год из Нашего Кабинета; получаемое им до сего по должности Правителя канцелярии Комиссии о снабжении резиденции припасами жалованье по две тысячи рублей на год обратить ему в пенсион по смерть его». 30 марта 1801 года Трощинский стал членом так называемого «Непременного совета», созданного императором вместо собиравшегося от случая к случаю «Совета при Высочайшем дворе»[11]. 23 апреля 1801 года Сперанский был назначен на должность управляющего экспедицией гражданских и духовных дел в канцелярии «Непременного совета».

По должности своей Д. П. Трощинский обязан был представлять государю доклады и редактировать исходящие от него бумаги. Сперанский, обладавший гибким умом, обширными познаниями и к тому же не имевший равных себе в тогдашней России по искусству составления канцелярских бумаг, стал правой рукой нового своего начальника. Дмитрий Прокофьевич начал поручать ему составление манифестов и указов, которых в первые месяцы царствования Александра издавалось особенно много. У способного молодого чиновника открылись новые возможности для успешной карьеры.

9 июля 1801 года Михайло Сперанский получил чин действительного статского советника, то есть поднялся на четвертую ступень в чиновной иерархии, установленной Табелью о рангах. Этот чин соответствовал воинскому званию генерал-майора.

Незаурядные способности помощника Д. П. Трощинского привлекли к себе внимание членов действовавшего при государе «Негласного комитета», и в первую очередь Виктора Павловича Кочубея, славившегося искусством находить нужных себе сотрудников.

Именно сотрудничество Сперанского с друзьями-реформаторами императора Александра и его участие в делах «Негласного комитета» откроют ему, поповичу, путь в высшие сферы государственной власти Российской империи.

В первый год правления Александра I «Негласный комитет» созывался регулярно. Все, о чем говорилось на его заседаниях, предназначено было оставаться тайной. Об этом П. А. Строганов договорился с императором во время беседы с ним 9 мая 1801 года. В поданной в этот день его величеству «Записке по поводу основных начал для государственных преобразований» Павел Александрович писал: «С своей же стороны, я особенно буду настаивать быть возможно осмотрительнее в задуманном Вами предприятии, чтобы не вселять в обществе несбыточных надежд, не давать повода к излишним разговорам, с которыми впоследствии трудно будет совладать и придется считаться, тогда как необходимы лишь осторожность и должный такт, чтобы предотвратить несчастные последствия. Хотя Ваше Величество мне передавали свои опасения, что реформа будет некоторыми встречена с неудовольствием, но, с другой стороны, найдется много охотников принять участие в занятиях и это обстоятельство только затруднило бы работу, и многие, узнав о Ваших намерениях, могли бы воспламениться совсем понапрасну». Из этого Строганов делал следующий вывод: «Предстоит двойная задача: с одной стороны, щадить умы от нежелательного предубеждения против реформ, с другой — понять настолько настроение общества, чтобы не возбуждать неудовольствие напрасно. Это требует заседаний секретных, причем надо принять за основу занятий полную негласность обсуждаемого (курсив мой. — В. Т.)». В условленный вечер члены комитета: Кочубей, Новосильцев, Строганов и Чарторижский — собирались в Зимнем или Каменноостровском дворце за обеденным столом у императора. Отобедав, они в отличие от других приглашенных не уезжали сразу из дворца, но проходили через особую дверь в небольшую комнату, смежную с покоями их величеств. Некоторое время спустя туда входил Александр и начинал с присутствовавшими обсуждение различных аспектов реформы государственного управления страной. Несмотря на подобную скрытость, ни состав комитета, ни характер его деятельности не оставались секретом для общества.