Комсомольский патруль - Олег Грудинин

Мы рассказали. Подполковник нахмурился.

— Завтра я пришлю к вам своих людей, — сказал он, — покажите им тех парнишек. «План» на жаргоне преступников означает папиросы, набитые табаком, смешанным с опиумом. Давно уже не наблюдалось этого рецидива. Последнюю крупную группу торговцев опиумом мы выловили в тридцатых годах.

Подполковник при нас же позвонил своему начальству и доложил о случившемся.

Только теперь нам стало ясно, кто такие люди с мутно-мечтательными глазами.

— Вы, — сказал подполковник, — кажется, помогли нам нащупать нить, ведущую к преступлению. Теперь сами ничего не предпринимайте, даже не показывайте вида, будто что-нибудь знаете. Вытянуть одну нитку не интересно, нужно распутать весь клубок. И помните, — Топорков поднял палец, — полный секрет.

МОКРАЯ НОЧЬ

— Дедушка Игнат — веселый человек, — говорили в свиносовхозе «Красный партизан» о ночном стороже Игнате Филипповиче Сидорове, — его послушать — обхохочешься. Инвалид, а не унывает. Молодец!

На самом деле сторож Сидоров совсем не был веселым человеком. Такая слава пошла о нем из-за одной-единственной прибаутки, которую он повторял всем и каждому.

— Меня фактически уже нет, — говорил он, уморительно подмигивая сперва правым, а потом левым глазом. — От бывшего Игната Филиппова Сидорова осталось лишь одно кровяное давление. Ага, что?

Шутка звучала одновременно и смешно и грустно, поэтому все жалели старика.

— Герой, не сдается! Из нас в его годы песок будет сыпаться.

Сидоров действительно был серьезно болен, но болен в основном из-за собственной глупости и безволия. Лет двадцать назад ему пришлось удалить аппендикс. Операция, как известно, несложная. Но Игнатий Филиппович так кричал и плакал, так жаловался на то, что у него все болит и ему и. уснуть, что ему через каждые несколько часов делали уколы морфия. Морфий для безвольных людей — опасная вещь.

Пролежав в больнице из-за своего нытья недели на две больше, чем положено, Сидоров вышел оттуда почти морфинистом. С тех пор он всякими правдами и неправдами старался раздобыть морфий.

Должность ночного сторожа при племенном свинарнике в совхозе устраивала его по многим статьям. Во-первых, днем масса свободного времени и можно шляться из поликлиники в поликлинику, из аптеки в аптеку, выпрашивая ампулы с наркотиком. Во-вторых, работать он вообще не любил, а у ночного сторожа что за работа — сиди да поглядывай. В-третьих, уколами морфия он наслаждался поздними вечерами, когда обычно все уже ложатся спать. В-четвертых, как ни странно, он сочинял, правда очень безграмотные, стишки и любил природу. Свинарник же находился на окраине совхоза, рядом с лесной дорогой, над которой по ночам было ясно видно созвездие Большой Медведицы.

«Дедушке» Игнату было всего сорок восемь лет, но выглядел он глубоким стариком, так изуродовала его пагубная страсть.

С каждым годом доставать морфий становилось все труднее и труднее. Наркомана Сидорова уже знали во всех больницах, поликлиниках и аптеках, он состоял на учете в психоневрологическом диспансере. Его клятвы, обещания, просьбы и мнимые припадки все реже и реже помогали ему. Люди не хотели его убивать.

Но с некоторого времени Сидоров вдруг переменился. Он стал меньше бегать по больницам и все чаще стал рассказывать о своем кровяном давлении. Если бы окружающие его люди были понаблюдательнее, они заметили бы, что перемена эта наступила как раз тогда, когда к директорской дочке стал захаживать длинный молодой человек в узеньких брючках, желтых заграничных ботинках и с удивительно смешной прической — коком. Дочка директора Люся Чиженюк называла его Валерочкой. Но, к сожалению, люди, работавшие с Сидоровым, мало интересовались личными делами «дедушки» и продолжали держаться общепринятого мнения: «герой», «шутник», «старый дуб все не валится». Эта история «старого дуба» стала известна комсомольскому патрулю при очень неожиданных обстоятельствах.

Темной, мокрой осенней ночью Митя Калмыков и Паша Сергеев возвращались домой. Оба они и работали и жили в нашем районе. Оба они этой ночью по заданию штаба проводили рейд в общежитии молодых строителей, которое находилось за городом, неподалеку от свиносовхоза. Друзья устали, а идти до города оставалось еще километра полтора-два.

На пустынном ночном шоссе, по которому они шли, внезапно остановилась грузовая машина. Присмотревшись, ребята увидели, как из нее выскочили двое людей — один из кабины, другой из кузова — и, перепрыгнув через кювет, побежали к маленькому одноэтажному дому, стоявшему за пустырем, чуть в стороне от рабочего поселка.

— Слышь, Калмыков, — сказал Сергеев, останавливаясь передохнуть. — Давай подойдем попросимся у шофера, может, подвезет?

— Не подвезет, — ответил Калмыков, — нынче шоферы такие пошли деляги. Сразу по пятерке попросит. А у нас денег нет.

Друзья поравнялись с машиной. Увидев ребят еще издалека, шофер открыл капот и стал рыться в моторе.

— Нету места, — буркнул он в ответ на робкую просьбу ребят. — Машина срочным грузом забита.

— А что вы везете так срочно? — поинтересовался Сергеев. — Может, поместимся все же?

— Да катитесь вы отсюда к чертовой матери, — каким-то охрипшим, неестественным голосом закричал шофер, не поднимая головы, — что я, каждому обязан докладывать, что ли? Идите своей дорогой!

— Видишь, — Калмыков дернул за рукав Сергеева, — я же говорил, без денег ничего не получится. Пошли, Пашка!

«А что они все-таки везут?» Быстро обойдя машину, Калмыков из свойственного молодости любопытства приподнял край брезента. В лицо ударил теплый запах крови и мяса.

— Свиньи, — шепотом определил Митя, — только что заколоты. Откуда он их везет, как ты думаешь?

— Пошли! Нечего время терять, — тянул его за рукав Сергеев, — какое тебе дело?

Друзья двинулись дальше.

— Послушай, — вдруг остановил товарища Калмыков, когда они шагов через триста подошли к перекрестку, где шоссе соединялось с проселочной дорогой, — послушай, Сергеев, а откуда он все-таки их везет? Тут рядом и бойни-то нету.

— Откуда, откуда, — передразнил Сергеев, — ясно откуда, из совхоза «Красный партизан». Там свиней выращивают, не знаешь, что ли? Пошли быстрее. Я, знаешь, как с тяжелыми опоками днем намаялся, спать охота.

— Нет, постой! — Калмыков вдруг перешел на шепот. — Чует мое сердце, здесь что-то нечисто. Сейчас такое время, что свиней еще не колют. И потом, почему они не освежеваны? Из кузова даже кровь капала.

Волнение товарища подействовало на Пашу.

— Пошли, — порывисто сказал он, повернув назад, — мы только проверим документы у шофера и номер машины запишем на всякий случай. — Хотя, наверное, ты ошибаешься, — добавил он.

Но проверять документы комсомольцам не понадобилось. Увидев, что ребята спешно возвращаются, шофер, закрыв лицо согнутым локтем, бросился бежать в поле. Сильные, ловкие ребята довольно быстро нагнали его, с ходу повалили на землю. Пряча лицо, он яростно сопротивлялся.

— Еще ругался, — сердито бормотал Митя, — еще ругался, собака! Говори, откуда свиней везешь? — Тяжело дыша, Калмыков нагнулся к шоферу, связывая ему руки ремнем. — Ты?! Вот тебе раз! — воскликнул он, отпрянув. — Да ведь это же Болтов из штаба!

— Ты что? Не может быть! — Сергеев поспешно наклонился. — Болтов? Как ты очутился в машине? Чего ж ты убегал от нас?

— Развяжите, — не отвечая на вопрос, тяжело дыша, потребовал Болтов. Он напряг мускулы, пытаясь разорвать ремень. Затем выругался.

— Да развяжите скорее, вы что, с ума сошли?

Сергеев, начавший уже развязывать ремень, вдруг выпрямился.

— Постой, постой, а почему ты везешь неосвежеванных свиней? Ты же, говорят, теперь на бойне работаешь? Но там как будто так не делают. На месте и свежуют. Верно, Калмыков?

— Я тебе уже говорил, что не делают. Нигде так не делают, вот что странно. Иди-ка сюда.

Еще раз заглянув в кузов и посоветовавшись шепотом, друзья решительно заткнули Болтову рот носовым платком, связали ноги рубашкой Сергеева и положили его под куст прямо на мокрую землю.

— Подождем твоих спутников, — мягко объяснил Калмыков. — Ты, Болтов, не обижайся. Сам бы так же сделал. Из кузова-то кровь капает.. И свиньи плохо забиты, одна даже еще ногой как будто дергает, понимаешь...

...Укрывшись за кузовом машины, друзья стали терпеливо ждать.

— Попадет нам по первое число, — внезапно проговорил Митя Калмыков, — а вдруг он никакой не преступник, просто так побежал? Не узнал нас, думал, к примеру, что ограбить хотим. Вот будет позор! Может, развяжем?

— Брось! — зло ответил Сергеев. — Заварил кашу, а теперь на попятный? Нет уж, давай до конца, вот только без рубашки холодно.

Ответить Калмыков не успел. От домика отделились и направились в сторону машины два человеческих силуэта.

— Дождь еще брызжет, черт, — выругался Сергеев, — ничего не видно.