Звезда моря - Памелла Джекел

Подавленная, она добралась до дома. Девушка скучала по отцу и матери, по Фалли и Чарли. На сердце было тяжело, и хотелось домой.

Хорнигольд пришел к ней позже в этот же вечер, но у нее не осталось для него прежней теплоты.

— Почему ты бежала, Анна? — сейчас он был смиреннее, чем позволял себе казаться на публике.

Девушка вздохнула:

— Я не уверена, Бэн. Я думала, что готова быть только с одним мужчиной. — Она посмотрела на него испытывающим взглядом, — возможно, ты бы мог стать этим мужчиной. Но не сейчас.

Хорнигольд протянул руку и слегка прикоснулся кончиками огрубевших пальцев к се губам. Затем он повернулся и вышел.

В полдень, когда торговля стихла, а воздух накалился, Нэд Тиш нанес Анне официальный визит. Он появился при всех регалиях. Не было малейшего дуновения ветерка, птицы смолкли, а в воздухе стояла вонь от человеческих испражнений. Несмотря на жару, Тиш был одет в свои лучшие бриджи, камзол, на голове — треуголка и вооружен до зубов. То, что он до сих пор не помылся, было еще более очевидно в этом смердящем зное. Девушка чувствовала усталость и тяжесть, как безжизненное море, над которым, казалось, качался тонкий водяной занавес. Он подошел к ней, не замечая, что она зевает.

— Мы готовимся к отплытию, мэм.

Анна ничего не ответила, только устало на него посмотрела.

— Я пришел, чтобы просить Вас отплыть со мной в Окракок. Там прохладнее.

— Это не для меня. Во всей Каролине Анне Бонни будет слишком жарко — И сама не зная, почему, она рассказала ему свою историю.

Вначале Нэд не поверил ей, но когда она сказала что, если бы это было не так, разве находилась бы она сейчас на Нью-Провиденс, он изверг фонтан грубых эпитетов.

— Черт бы их побрал! Какая несправедливость! Да еще со стороны родного отца! Преследовать женщину… да еще такую, как Вы, мэм, — это же чистой воды подлость!

Анна видела, что говорит он это от чистого сердца, и улыбнулась ему как благодарный ребенок. Но женщина в ней говорила, что лучше им оставаться просто друзьями.

Нэд Тиш сочинил себе легенду и только из-за своей репутации одерживал победы одну за другой, часто без единого выстрела. Он был зарвавшимся, неистово соперничавшим даже со своей командой и яростно желал заполучить все, что попадалось на его пути. Анна слышала, что однажды в море Тишу стало скучно и он решил вызвать свою команду на соревнование в выносливости.

— Мы сами себе сотворим ад, ребята, и посмотрим, надолго ли нас хватит!

Двое или трое наиболее решительных приняли этот вызов и спустились в трюм. Там они сели на огромные камни, используемые, как балласт, и капитан приказал принести несколько сосудов с серой. Затем он скомандовал, чтобы люки наглухо задраили и серу поставили на огонь. Люди сидели в темноте со слезящимися от серных паров глазами и вздернутыми нервами. Один за другим они сдались, требуя воздуха, и люки были открыты. Тиш не произнес ни звука, просто сидел одурманенный, искоса поглядывая на своих товарищей. Когда, наконец; он поднялся из трюма с черным лицом и ревущий от восторга, один из команды воскликнул, что он и правда выглядит так, будто только что явился из ада, прямо с виселицы. Это натолкнуло Тиша на новую идею.

— Парни! — проревел он, — в следующий раз, мы заключим пари на то, кто дольше провисит на настоящей виселице и не задохнется!

Его непредсказуемая жестокость держала команду в суеверном страхе и подчинении. Никто не знал, чего от него ждать. Как-то ночью, пьянствуя со своим штурманом Израэлем Хандзом и другими, Тиш незаметно опустил под стол два пистолета. В то время как все, кроме него, подняли кружки, Нэд выстрелил и ранил Хандза в колено, сделав его калекой на всю жизнь. Когда штурман спросил, зачем он это сделал, Тиш ответил:

— Дьявольщина, Хандз! Если я время от времени не буду убивать какого-нибудь матроса, другие забудут, кто я такой!

Борода Тиша была самым драматическим элементом во всей его мистерии. Это была страшная черная туча, закрывающая все лицо. Только горящие глаза выглядывали из густой щетины. Чтобы подчеркнуть уникальность своего обличия, он называл себя Черная Борода, разбирал бороду на пряди, в некоторые вплетал узкие ленты, а остальные закладывая за уши. Как-то во время сражения он воткнул зажженные спички под шляпу. Спички горели медленно, они были сделаны из конопли, помещенной в селитру и лимонную воду. Эффект был и ужасающий, и величественный. С покрасневшими глазами и спутанными черными волосами он казался своим жертвам демоном из ада. В довершение ко всему, он носил с собой патронташ с шестью пистолетами, тремя кинжалами и огромную саблю на поясе.

Девушка быстро и крепко обняла его, хотя это было ей неприятно, и отправила восвояси.

Анна часами гуляла по острову, следя за ветром и прибоем, изучая приметы и погоду. Часто она подолгу смотрела на огромный дом на холме. Раскрошившийся розовый камень на стенах говорил об отсутствии его хозяина — Чидли Бэярда.

Он был влиятельным купцом в Карибском море, чьи взятки и богатство завоевали ему политическое влияние. Его штаб-квартира находилась в Порт-Ройал, он имел дома и кабинеты на Кубе и на острове пиратской республики. Говорили, что его особняк на Нью-Провиденс обслуживало только двое привезенных рабов, и он был самым неприглядным из всех его имений. Тем не менее, это был замечательный дом.

Бэярд командовал флотом, состоящим из дюжины прекрасных шлюпов и нескольких сотен каперов, матросов, агентов, рабов и наемных убийц. Хотя его манеры были непонятны, а поэтому подозрительны, его радушно принимали в лучших домах, так как он был богат и имел власть. Говорили также, что он никогда не был женат, но имел множество любовниц. Последняя царствовала уже четыре года — большой срок на островах!

Ее звали Мария Ринальди. Все говорили, что они «два сапога — пара». В ее жилах текла испанская и французская кровь, она была высокой жгучей брюнеткой. По улицам Гаванны эта женщина носила с собой маленький кнут и властно секла им неугодивших ей рабов и слуг. Ходят слухи, что однажды ударом сабли она обезглавила старую нищенку, которая нечаянно испачкала ее платье. И если это было правдой, то власть Бэярда спасла ее от ареста, и она до сих пор путешествовала с ним.

Анна глубоко вздохнула и пристально посмотрела на волны, набегавшие на песок. Она знала, что должна что-то предпринять, и чем раньше, тем лучше, иначе она сгниет здесь, как выброшенная на берег рыбешка.

В следующем месяце, когда Бэярд с любовницей вернулся на остров, Анна постоянно каталась на своем — пони под стенами поместья. Она надевала облегающие бриджи, которые ей сшила, Мадлен, и просторную блузу, под которой подпрыгивала ее грудь. Волосы развевались по ветру, и она часто смеялась, погоняя пони. Она скакала галопом по мелким бурунам на отмели, затем поворачивала и возвращалась в тень деревьев.