Дело о немом партнере - Эрл Гарднер

Он взял Мейсона под руку, подвел его к столику, за которым сидела сестра, и обратился к ней:

— Ни один посетитель ни при каких обстоятельствах не может быть допущен к мисс Дилмейер, пока с ней не побеседуют люди из полиции. Полиция будет говорить с ней только тогда, когда я дам на это свое разрешение.

— Я так и поняла вас, доктор, — ответила женщина.

— Сожалею, мистер Мейсон, — произнес доктор Уиллмонт, поворачиваясь к адвокату, — но вы сами видите…

— Благодарю вас, доктор. Я понимаю вашу позицию. Не скажете ли вы мне, когда я смогу ее повидать?

Уиллмонт сухо и решительно покачал головой:

— Ничего не могу вам сказать на этот счет, сэр. Я выступаю в этом деле только как врач. В ту минуту, когда ей будет разрешено видеть вообще кого-нибудь, я извещу об этом полицию. С того момента, если ее здоровье не будет под угрозой, я никоим образом не смогу определять, кто и когда должен с ней встречаться. Все это будет находиться целиком в ведении властей. До свидания, мистер Мейсон.

— До свидания, доктор, — попрощался Мейсон, поворачиваясь к двери.

Доктор Уиллмонт быстрыми упругими шагами пошел к лифту. Мейсон направился к выходу, по пути свернул в телефонную будку, дождался, пока сестра за столиком отвернулась, вскочил в лифт, поднялся на третий этаж и нашел палату, в которой лежала Эстер Дилмейер. Не задерживаясь, он прошел мимо и остановился в конце коридора. Увидев, как из палаты вышла сестра с папкой в руке, он вернулся, толкнул качающиеся двери и вошел.

Эстер Дилмейер сидела на кровати, осторожно потягивая горячий кофе. Она подняла на него глаза и сказала:

— Хэлло.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Мейсон, подходя и усаживаясь на край кровати.

— Точно еще не знаю. А вы кто?

— Мое имя Мейсон.

— Перри Мейсон?

— Да.

— Кажется, я ваша должница. Насколько я понимаю, вы спасли мне жизнь.

— Я сделал все, что было в моих силах.

— Пришлось вам попотеть, пока разыскали меня.

— Да, пожалуй.

— Уф-ф. Горячий кофе — это просто сказка. У меня сейчас такое чувство, будто я выспалась на много лет вперед.

— Кто мог послать вам эти конфеты? — спросил Мейсон. Она замолчала в нерешительности.

— Смелее, — ободрил ее Мейсон.

— Ну, я подумала, это… то есть я никого не обвиняю, о…

— Продолжайте.

— Ну, я повстречала одну молодую женщину, которая показалась мне такой серьезной и правильной, если вы понимаете, что я хочу сказать.

— Это была мисс Фолкнер?

— Да, это была мисс Фолкнер. Она владелица «Фолкнер Флауэр Шопс».

— Я знаю.

— Так вот, она сказала, что к моему платью очень пойдут орхидеи, и прислала мне несколько штук.

— И затем?

— Видите ли, к тому времени я решила, что мне уже порядком надоела вся эта чехарда и нужно уходить из заведения. Я работала в «Золотом роге». В мою обязанность входило помогать мужчинам приятно проводить время, но, как вы знаете, платили мне не за то, что я помогала им забыть о скаредности и показать широту души, на чем и зарабатывают владельцы клуба.

Мейсон кивнул.

— Я отправилась домой, и чуть не вслед за мной посыльный принес коробку конфет. Я открыла их. Внутри лежала точно такая же карточка, как и в посылке с орхидеями.

— И почерк был тот же? — поинтересовался Мейсон.

— Я особенно не разглядывала, но выглядела она точно так же: и инициалы и текст.

— Что вы сделали потом?

— Шоколадные конфеты я люблю больше всего на свете, — сказала она, улыбнувшись. — Настроение у меня было скверное, и я поехала в город.

— А потом?

— Потом я почувствовала, что у меня все плывет перед глазами. Поначалу я просто решила, что устала и хочу спать, но в час я должна была бы прийти к вам в контору, поэтому понимала, что спать мне нельзя. Если бы не договоренность о встрече, я, скорее всего, забралась бы в постель, ничего не подозревая, но так я изо всех сил пыталась бороться со сном. А потом вдруг я поняла, что это не усталость и не сон. Меня отравили. Жутко вспомнить, что я пережила, пытаясь не выключиться и успеть поговорить с вами по телефону. Вашего голоса я совсем не помню. Я пыталась сказать что-то, засыпала на полуслове, потоки ужасным усилием воли заставляла себя открыть глаза и закрывала их снова. Чувство было такое, что наш разговор длится века и никогда не кончится.

— А теперь послушайте: это очень важно. То, что вы сейчас скажете, может иметь огромное значение. Когда вы разговаривали со мной, я услышал звук падения. Словно вы упали с кресла на пол.

— Ничем не могу вам здесь помочь, мистер Мейсон. Я ничего не помню.

— Я это понимаю, но когда мы вошли в вашу квартиру, хотя телефон валялся на полу, трубка была положена на рычаг. Я не мог представить, как вам удалось бы это сделать.

— По-моему, никак не удалось бы.

— Значит, кто-то должен был побывать в вашей квартире после того, как вы потеряли сознание, и до того, как мы вас нашли.

— И этот человек видел, как я лежу на полу, и ушел, даже не попытавшись мне помочь?

— Да.

— Очень странно для нормального человека. — Ее глаза внезапно засветились гневом.

— Да. У кого еще есть ключ?

Она глубоко вздохнула.

— Постарайтесь меня понять, мистер Мейсон. Я, конечно, не ангел с крылышками, но моя работа ограничивалась клубом. Когда я дома — со всем этим покончено. Только так девушка может играть в подобные игры и сохранять к себе хоть каплю уважения. Ни один человек в клубе не знает, где я живу. Ирма Радин — моя лучшая подруга, но даже она не знает. И владельцы клуба тоже не знают.

— Вы уверены?

— Абсолютно до конца, на сто процентов.

— А Роберт Лоули, например?

— Роберт Лоули, — произнесла она с презрительной гримасой, — слабовольный, бесхарактерный умник. То, что называется «придурок». Он считает себя таким крутым дельцом, что смотреть тошно.

— Как вы с ним познакомились? Это Пивис попросил вас им заняться или…

— Синдлер Колл.

— Вы давно знаете Синдлера?

— Нет, не очень.

— Ну и?..

— Синдлер — совсем другое дело. Он мне нравился. Я ему наскучила, и он, когда понял, что тут можно неплохо заработать, постарался пропихнуть в дело другую киску. Это мне не понравилось.

— Я вас не осуждаю.

— Знаете, вы задаете очень много личных вопросов.

Она допила свой кофе, Мейсон принял у нее чашку и поставил ее вместе с блюдцем на столик.

— Что Синдлер говорил обо мне? — спросила она, помолчав с минуту.

— Ничего.

Она внимательно разглядывала ногти на руках.

— В самом деле ничего? Вы уверены?

— Конечно, уверен. А что он мог сказать?

— Ну, знаете, иногда человек вдруг покажет свое истинное лицо. Я подумала, может, он поязвил как-нибудь насчет отравления.

— Нет. Он вел себя так, словно хотел помочь.

— Да, вообще-то он славный парень.

Мейсон достал из кармана платок, найденный им в телефонной будке.

— Это ваш?

Она взглянула повнимательнее.

— Господи, мой. Только не говорите мне, что я уже начала забывать носовые платки в квартирах незнакомых мужчин.

— Платок был найдет в телефонной будке в доме, где живет Синдлер Колл.

— Я не хотела вам об этом говорить.

— О чем?

— Я заехала к Синдлеру перед тем, как поехать домой, то есть я попыталась, но… видите ли, он вышел встретить меня в коридор. Сказал, что у него важная деловая встреча, совсем нет времени, просил заехать попозже.

— Вы поехали к нему прямо из «Золотого рога»?

— Да.

— И что же вы сделали?

— Деловая встреча! — В ее голосе зазвучала горечь. — Волосы взъерошены, галстук набок, рот в помаде.

— Так что же вы сделали?

— Я спустилась вниз, в холл. Попыталась дозвониться до мисс Фолкнер. Мне не терпелось прямо сразу отправиться домой к Бобу Лоули и выложить все как есть. Я хотела сообщить ей, что готова пойти к вам в контору и рассказать об этом деле все, решительно все, что я готова выполнить любую ее просьбу.

— Вы говорили с ней?

— Нет. Телефон не ответил ни дома, ни в магазине.

— Дальше?

— Дальше я оставила свои безуспешные попытки дозвониться и поехала домой. Потом пришел посыльный с конфетами, ну а остальное вы знаете.

— Будет очень хорошо, если наша сегодняшняя встреча сотрется из вашей памяти. К вам не разрешено допускать посетителей. Полиция очень щепетильна в отношении таких вещей.

— О, бараны, — зло заметила она. — Ладно, на этот счет не беспокойтесь.

— Вы расскажете им все, что сообщили мне?

Она рассмеялась.

— Не говорите глупостей. Фараонам я ничего не скажу. С ними я в такие игры не играю. Сама справлюсь со своим горем.

— Выбросьте из головы все подозрения насчет мисс Фолкнер. Вы очень нужны ей как свидетель. Если бы попытка отравления закончилась вашей смертью, она оказалась бы в тупике. Конфеты были посланы кем-то другим.