Золотой капкан - Владимир Рыбин

Поморщился, подумав, что если все получится, как задумано, и этот бородатый мужик упадет в бункер, то поневоле придется задержаться. Хотя бы для того, чтобы авторитетом прокуратуры подтвердить факт несчастного случая.

— Так верно или нет?

— Что?

— Я спросил о контрольном пакете акций.

— Верно.

— Что же теперь будет с комбинатом?

— Как что? Работать будет, как и прежде.

— Как прежде? Зачем тогда все эти рыночные игры?

"Так и есть, — подумал Плонский о Сизове. — Красноперый. Ну, да недолго ему мутить воду…"

— Комбинат последний год почти не работает, — счел нужным объяснить. Нет потребителей оловянного концентрата.

— Куда же они подевались? Раньше все давай-давай, ищи новые месторождения…

— Ну ты, брат, как из тайги пришел.

Он опять засмеялся. Поморщился от противного жжения, подступившего к горлу, постоял, глотая ртом воздух.

— Что? Сердце? — осведомился Сизов.

— Бывает, — неопределнно ответил Плонский. — Ты лучше расскажи, как золото нашли.

— Долго рассказывать.

— И то верно, еще успеешь. Этот нанаец, что с вами пришел, знает о золоте?

Вопрос насторожил Сизова. Не все ли это равно? Сдавать-то золото должны открыто, значит, не сегодня-завтра об этом узнают многие.

— Нет, — соврал он.

— А твой дружок, у которого вы остановились?

— Тоже не знает.

— Ну, правильно. Золото — такая штука, чем меньше о нем знают, тем оно целее.

Сзади послышался шум тяжелой машины. Остановившись, они пропустили идущий по дороге самосвал, груженный глыбами руды. Вскоре послышался грохот сваливаемых в бункер камней, и сразу смачно захрустела камнедробилка. Теперь самосвал катил навстречу, облегченно подпрыгивая на ухабах. Подъехав, затормозил.

— Сколько надо ездок-то? — спросил шофер, не вылезая из машины.

— Давай еще! — крикнул Плонский. — Я скажу…

Когда шум машины затих внизу, он объяснил:

— Хочу посмотреть, как оно там все.

— Лучше смотреть, когда весь комбинат работает.

Плонский не ответил. А через минуту, когда они подошли к бункеру, грохот камнедробилки было уже не перекричать.

По этой крутой тропе рабочие обычно поднимались степенно, оглядываясь на поселок, красиво разлегшийся по долине. Ивакин торопился. Что его гнало, он и сам не знал, задыхался, чувствуя колотье в груди, но не останавливался передохнуть.

Тропа выводила к белой стене комбината, затем шла вдоль стены и, обогнув ее, терялась на широкой укатанной площадке перед зевом бункера. Ивакин не стал сразу выскакивать на площадку, остановился возле угла здания, спокойно оглядываясь.

Плонского и Сизова он увидел еще издали. Они были такие разные, что не спутаешь. Один — крупный мужчина, раздобревший на казенных харчах, одетый в модный серый костюм, какие в Никше можно увидеть только по большим праздникам, другого легко было принять за подростка, если бы не борода, закрывавшая лицо. И по одежде он походил на подростка — мятая куртка неопределенного цвета, плоская кепчонка на голове. И было еще что-то, разнящее их, — то ли походка, то ли осанка, из чего сразу следовал вывод об их соподчиненности. Удивляло, что шли они по пыльной дороге пешком, оставив где-то машину. И еще было удивительное: куда-то подевался вещмешок, который Сизов взял с собой. Если Плонский заглянул в мешок и увидел, что там камни, то почему он вместо того, чтобы бежать с милиционером искать припрятанное золото, спокойно разгуливает здесь, возле комбината?

Загадочное не только вызывает интерес, но и настораживает. Поэтому Ивакин не пошел к ним с дурацкой ссылкой на случайность встречи, а отступил за густой куст рябины, росший возле стены, и стал смотреть.

Плонский с Сизовым обошли загородку, отделявшую от дороги грохочущий зев бункера, и остановились с той стороны, где бункер был открыт и на земле лежали бетонные блоки, в которые подъезжающие самосвалы, перед тем как поднять кузов, упирались задними колесами. Здесь Плонский, наклонившись к Сизову, что-то закричал ему на ухо, показывая вниз, в клубящуюся над бункером пыль. При этом он посмотрел, как показалось Ивакину, прямо на него.

Машинально отступив за куст, Ивакин тут же и понял, что не он привлек внимание зампрокурора. Шагнул к стене, выглянул из-за угла и увидел человека в джинсовой куртке, прятавшегося за непонятного назначения баком. Человек этот водил перед собой тонкой короткой палкой, будто прицеливался.

До Ивакина вдруг дошло, что он и в самом деле прицеливается и палка в его руке — это тонкий ствол мелкокалиберного пистолета, какой когда-то был и у него в одной из экспедиций. И выцеливает этот неизвестный стоявших над бункером Сизова с Плонским.

Без крика Ивакин кинулся к нему, намереваясь выбить пистолет из поднятой руки. И он ударил кулаком по пистолету, но одновременно услышал хлопок выстрела, тихий на фоне грохота и скрежета, вырывавшихся из разинутой пасти бункера. Он знал одно: человека надо обезоружить во что бы то ни стало. Он не сомневался, что это или бандит, или сумасшедший, и видел перед собой только руку, державшую пистолет. Но ударить по руке второй раз не успел.

— Не-ет! — вдруг закричал стрелок и бросил пистолет. В исказившемся лице, в округлившихся глазах его отразилось что-то страшное, заставившее Ивакина в свою очередь испугаться и оглянуться. И он увидел на краю бункера только рабочую куртку Сизова. Плонского, одетого в праздничный серый костюм рядом не было.

— Ты… стрелял?!

Еще не ужасаясь, а лишь возмущаясь и недоумевая, он все ловил руку, бросившую пистолет.

Истеричный крик, переходящий в визг, перекрыл грохот камнедробилки. В бункере смачно чавкнуло, и крик захлебнулся.

Подбежав к краю бункера, Ивакин на мгновение увидел, как из каменного крошева вскинулась рука и тут же исчезла. Он отшатнулся, но страшное видение мелькнувшей руки все было перед глазами. Оглянулся на Сизова, столбом стоявшего рядом, потрясенного случившимся.

— Я его… не толкал, — с трудом выговорил Сизов.

— Как же это?!

— Я до него не дотрагивался…

— Он сам! — выкрикнул кто-то за их спинами.

Они оба разом оглянулись. Теперь Ивакин узнал этого человека районный заготовитель пушнины по фамилии Толмач. В руке у него был пистолет, тот самый, с длинным тонким стволом.

Не размахиваясь, как-то небрежно, Толмач бросил пистолет в бункер и повторил спокойнее:

— Он сам упал. Оступился.

— Нет, ты стрелял, я видел! — закричал Ивакин.

— А я скажу, что это ты, — осклабился Толмач.

— Откуда у меня пистолет?

Они спорили громко, в голос, чтобы перекричать грохот бункера.

— А у меня откуда? Это оружие прокурора. Я просто рассматривал его, а ты толкнул, и пистолет выстрелил. Годится такая версия?

— Но я же видел: ты целился в Плонского.

— А кто еще видел?

— Ах ты, гад!..

Ивакин метнулся к Толмачу, но тот отстранился, отошел в сторону.

— Отойдем от бункера, а то еще кто-нибудь свалится.

— Но я видел!..

— Ничего ты не видел. Если на то пошло, то целился я не в Плонского, а вот в него. — Толмач ткнул пальцем в сторону Сизова.

— Почему?

— Плонский приказал. Велел убрать

— Как это убрать? Зачем?

— Вам лучше знать, что вы с ним не поделили.

— Да?

— Да.

Ивакин покосился на Сизова, все еще неподвижно стоявшего в напряженной позе, и по глазам его понял, что тот верит.

Сам он поверить в такое не мог. Казалось бы, как не верить? В последнее время столько говорят и пишут про разборки и заказные убийства. Думалось: все это происходит где-то, не рядом. Но проклятые деньги — всюду проклятые.

— Врешь ты, — неуверенно сказал Ивакин.

— Чего мне врать?.. Так что для всех нас будет лучше, если он сам…

Подъехал самосвал. Приоткрыв дверцу, шофер заорал на них:

— А ну отойди! Дай развернуться!

— Глуши! — крикнул ему Толмач. — Прокурор в бункер сорвался.

Мотор самосвала мгновенно заглох. Шофер спрыгнул на землю, спросил:

— Как сорвался?

— Оступился. Вот при нас. Мы все свидетели.

Сизов с Ивакиным переглянулись и промолчали.

— А где он? — спросил шофер, заглядывая в бункер.

Толмач что-то ответил, но за грохотом никто его не услышал. Он повторил, закашлялся от крика и матерно выругался.

— Выключи ты эту молотилку! Знаешь как?

— Знаю.

Шофер кинулся к закрытой двери корпуса, скрылся за ней, и почти сразу наступила тишина. Все трое застыли, прислушиваясь, вглядываясь в неподвижное каменное крошево на дне бункера. Ничего не увидели и не услышали. После долгого грохота тишина и неподвижность казались поистине мертвыми.

Как-то сразу набежали люди. То не было никого, а то объявились и электрик, отвечающий за рубильники, и экскаваторщик из карьера, и еще кто-то, неизвестно что делавший на неработающем комбинате. И участковый Грысин прибежал, бросив охрану машины, засуетился, закомандовал: