Бронзовый воин - Мишель Пейвер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На поле боя, – выпалила Пирра. – Сражается вместе с Верховным Вождем – настоящим! Да, он жив, – прибавила девочка. – Я видела Акастоса своими глазами. Микенский Лев вернулся и объединил повстанцев под своими знаменами!
– Ну и что им это даст? – отмахнулся Теламон, хотя на самом деле новость поразила его до глубины души. – Забыла, у кого кинжал? Мы непобедимы!
– Кинжал не у тебя, а у Фаракса.
– Захочу – возьму его себе.
– Отберешь кинжал у Фаракса? Ты?
– Избранник богов я, а не он!
Теламон вскочил, подбежал к Пирре и навис над ней так внезапно, что она вздрогнула.
– Мне бы следовало убить тебя прямо сейчас и покончить на этом, – переводя дух, выговорил Теламон. – Но я поступлю по-другому. Когда закончится битва, мне ведь нужна будет награда, и ею станешь ты. А теперь спрашиваю еще раз: зачем ты пришла в Лапитос?
Пирра уставилась на него своими бездонными темными глазами:
– Фаракс ни за что не отдаст тебе кинжал.
– Вот заладила – Фаракс то, Фаракс се! – не выдержал Теламон. – Фаракс – всего лишь препятствие на пути к цели, не более того! Коронос мертв, а значит, боги выбрали правителем меня!
– Короноса тоже ты убил?
– Я к нему даже не притрагивался, – прорычал Теламон. – Зачем? Мне помогли сами боги!
Перед мысленным взором замелькали ясные картины случившегося.
Вот Теламон бредет по залу, а смех Короноса звенит у него в ушах. Но вдруг смех обрывается и переходит в хриплый вскрик. Теламон оборачивается и видит: Коронос хватается одной рукой за другую. Он то открывает, то закрывает рот, словно рыба. Похоже, у деда припадок. Одна половина лица странно исказилась: и глаз, и щека, и рот – все разом обвисло, будто незримый перст бога потянул их вниз.
Стражники бросаются на помощь Верховному Вождю, но Теламон велит им не приближаться.
– Отойдите от него! Короноса сразили сами боги, не наше дело вмешиваться!
Как завороженный, Теламон глядит на деда. Вот он падает лицом прямо в серебряный сосуд с вином. Раздается страшное бульканье, одна рука тщетно хватается за чашу, массивные плечи трясутся: Коронос захлебывается. Наконец пальцы с почерневшими ногтями дернулись в последний раз – и застыли.
Теламон долго стоял, точно статуя. За это время новость разлетелась по всей крепости, и последние стражники бежали из Лапитоса в страхе.
Наконец Теламон набрался храбрости и приблизился к деду. Взял тело за плечи и резко поднял. Голова запрокинулась, и Теламон уставился на отвисшую, залитую вином маску. Вот и все, что осталось от лица старика.
«Почему я так его боялся?» – недоумевал Теламон.
Он расстегнул пояс Короноса и позволил телу упасть обратно лицом в чашу. Застегнув пояс на собственной талии, Теламон сразу ощутил прилив силы и храбрости. Верховный Вождь мертв, да здравствует Верховный Вождь!
Обернувшись, Теламон окинул взглядом стены, на которых его нарисованные Предки охотились и побеждали врагов. «Сколько лет я переживал из-за того, что мне никогда не сравниться с ними в отваге! Но оказывается, мне суждено их превзойти! Я стану величайшим из всех!»
С небес на землю его вернул язвительный вопрос Пирры.
– Если тебе покровительствуют боги, почему же ты боишься Злобных?
– Вовсе я не боюсь, – буркнул Теламон.
– Как же! Думаешь, по тебе не видно? Ходишь туда-сюда, крутишь железное кольцо. Гилас мне про него рассказал. У Короноса тоже есть такое кольцо. Заберешь его себе? – Губы Пирры изогнулись в презрительной усмешке. – Хоть на все пальцы кольца надень, тебе это не поможет! Всю жизнь будешь дрожать от страха!
– Мне не страшно! – взревел Теламон.
Его голос эхом разнесся по большому залу. Казалось, нарисованные на стенах Предки не сводили с него глаз.
Тут Теламон издал резкий смешок и провел по лицу рукой. Только что ему в голову пришла настолько блестящая идея, что внушить ее могли лишь сами боги.
– Мне не страшно, – повторил охваченный восторгом Теламон. – Я знаю, что делать!
Теперь встревожилась Пирра. Ее кожа блестела от пота, а губы побелели.
– Ты о чем? Что ты собираешься делать?
– Раз – и готово! – говорил сам с собой Теламон. – И до кинжала никто не доберется! Никогда! Боги помогут мне забрать кинжал у Фаракса на поле боя, а потом я отдам его Предкам, и они будут хранить его вечно!
«Так я задобрю всех духов сразу – и отца, и Алекто, и Короноса, – продолжил про себя Теламон. – А Злобные оставят меня в покое».
– Ты куда? – прокричала ему вслед Пирра, когда он зашагал к выходу из зала.
– На поле боя, куда же еще?
– А как же мы с Эхо?
Теламон рассмеялся:
– Придется привыкать к веревкам. Тебе еще долго так сидеть! Я одержу победу и оставлю кинжал под охраной моих Предков, чтобы ему ничто больше не угрожало, сровняю бунтовщиков с землей и скормлю еще бьющееся сердце Гиласа псам, а потом ты проведешь остаток своих дней здесь, в Лапитосе, взаперти, на женской половине крепости! А впрочем… если как следует попросишь, конечно… Может быть, я разрешу тебе одним глазком взглянуть на небо. Иногда. Скажем, раз в два года!
24
Гилас оглянулся на тихие лесистые холмы и подумал о Пирре, Разбойнице и Эхо. Может быть, Исси тоже где-то там. Ну что ж, по крайней мере, они в безопасности. Потом Гилас снова повернулся лицом к полю битвы, половчее перехватил меч и замер, ожидая приказа идти в бой.
Гилас не ожидал, что начало битвы окажется настолько тихим и упорядоченным. Перифас выстроил повстанцев рядами перед каменной грядой, а лучникам и тем, кто умеет стрелять из пращи, велел занять позиции сзади, чтобы они обстреливали врага поверх голов соратников, когда Вороны окажутся в пределе досягаемости стрел и камней.
«Ну, этого долго ждать не придется», – пронеслось в голове у стоявшего в первом ряду Гиласа. Огромная армия Воронов надвигалась на них в облаке рыжей пыли. Скоро они подойдут так близко, что попасть в них из лука не составит труда. Слышно, как скрипят их доспехи, как позвякивает оружие. И вот уже Гилас видит лица людей, с которыми ему предстоит биться. Мальчик подумал о спрятанном под туникой амулете – уаджете. Гилас помолился, чтобы уаджет защитил его – или, если Гиласу суждено погибнуть, помог ему умереть достойно.
Вдруг враги остановились. У повстанцев перехватило дыхание. От переднего ряда медленно отделилась чудовищная бронзовая фигура на колеснице, в которую были запряжены два огромных черных коня.
– Фаракс, – прошептал мужчина рядом с Гиласом.
Это имя облетело строй быстрее, чем сопровождавший его страх.
В облике вождя-Ворона нет ничего человеческого, его лицо скрыто от людских глаз. Кажется, будто перед повстанцами явилось божество. Вот он вскинул над головой кинжал Короносов, и над полем битвы разнесся его холодный, лишенный малейших проблесков чувств голос:
– Дом Короносов не
