Бронзовый воин - Мишель Пейвер

Гиласу стало не по себе, да и повстанцы вокруг него явно оробели. Что, если Фаракс прав? Если пойти против Воронов – значит бросить вызов богам, значит одолеть их невозможно?

– Неуязвимых людей не существует! – возразил уверенный, спокойный голос с другого конца ряда, и вперед выехал Акастос верхом на Свирепом.

Доспехи сверкают, белый гребень на шлеме покачивается на ветру. Акастос выхватил из ножен меч и поглядел на своих воинов. В отличие от Фаракса он не стал прятать лицо под закрытым шлемом. Во взгляде Акастоса ни тени страха – только твердая решимость. В голосе Верховного Вождя столько силы, что храбрости у Гиласа сразу прибавилось. Мужчины и мальчишки вокруг него тоже приободрились – повстанцы даже оружие стали держать увереннее.

– Неуязвимых нет! – повторил Акастос.

Спрыгнув со спины коня, он вскинул щит из воловьей кожи с такой легкостью, будто тот был сделан из соломы.

– К тому же ни одному смертному не дано знать наверняка волю богов! Даже Фараксу! Особенно Фараксу! Под этими доспехами прячется всего лишь сын вора, укравшего Микены!

В рядах повстанцев послышались нервные смешки.

– Я истинный Верховный Вождь! – объявил Акастос. – Я Микенский Лев! Сражаясь за меня, вы сражаетесь за свою землю и рыбацкие лодки, за свои виноградники и деревни, за свои семьи и близких! За мной, я приведу вас к победе!

– Микенский Лев вернулся! – прокричал Перифас из заднего ряда, и остальные повстанцы подхватили клич:

– Микенский Лев вернулся!

И началась битва.

Пылающий шар из пропитанной дегтем соломы просвистел мимо Гиласа и врезался в упавший щит. Послышался рокот грома: это Небесный Отец сталкивает тучи друг с другом, чтобы устроить грозу.

«Только бы дождь пошел!» – думал Гилас. Тогда все наверняка придут в чувство и это безумие закончится.

На поле боя царит такой хаос, что мальчик понятия не имеет, кто одерживает верх. Он бредет, не разбирая дороги, со всех сторон пахнет кровью и внутренностями. Кричат воины, свистят стрелы, копья вонзаются в землю, в кожу щитов, в человеческую плоть. Во рту у Гиласа пересохло, под громоздкими бронзовыми доспехами он обливается пóтом. Но страху поддаваться некогда: главное – не отставать от повстанцев, да еще неуклюже отражать удары своим тяжелым щитом и тыкать толком еще не освоенным мечом в каждого воина-Ворона, который попадется на пути.

В нескольких шагах впереди Акастос прорубает себе путь сквозь вражеское войско, выкашивая Воронов, будто ячменные колосья. Гилас поспешил за ним следом. Тут перед мальчиком вырос воин-Ворон и поднял копье, целя Гиласу в грудь. Гилас увернулся и ударил по древку копья мечом, но клинок отскочил. Воин снова совершил выпад. Гилас забежал сзади и воткнул меч в зазор между нагрудником и ремнями на боку воина. Ворон издал полузадушенный стон и рухнул на землю. Гилас потянул за меч. Клинок с чавканьем вышел из раны. Мужчина остался лежать там же, где упал. Он не шевелился.

«Он мертв, – подумал ошеломленный Гилас. – Я убил этого человека. Он мертв». Пот стекал мальчику в глаза. Моргая, он побрел к Акастосу.

Верховный Вождь прокладывал себе путь к Фараксу: тот соскочил с колесницы и тоже подбирался к Акастосу.

В суматохе Акастос не заметил, как еще один воин-Ворон набросился на него сзади, – зато врага увидел Гилас. Кинувшись к Ворону, Гилас вонзил меч ему в голень. Вдруг непонятно откуда выскочил Перифас и добил Ворона своим копьем. Акастос поблагодарил их за помощь коротким кивком и двинулся дальше.

И снова Гилас едва за ним поспевал. Вдруг что-то ударило мальчика в затылок. В следующий момент он уже лежал на земле лицом в пыли. Перед глазами прыгали точки, по шее стекала струйка крови. Боли Гилас не чувствовал, но, когда он попытался встать, голова закружилась так сильно, что мальчик никак не мог удержать равновесие.

В этот момент небо почернело. Тут Гилас забыл и о головокружении, и обо всем остальном. Его окутала темная пелена ужаса. Раздалось испуганное конское ржание. Люди кричали, но их голоса долетали до Гиласа будто издалека. Повстанцы разбегались в панике: «Злобные! Злобные летят!»

25

С момента ухода Теламона прошло немало времени, а Хекаби все не спешит Пирре на выручку. Девочка слышала во дворе стук копыт: значит, Теламон сел на коня и ускакал прочь. Но с тех пор – тишина.

– Хекаби! – кричала Пирра. – Хекаби, я здесь!

Куда подевалась знахарка? Она же наверняка просто пряталась, пока Теламон не уедет… или нет? Что, если Теламон прибыл не один и его воины поймали Хекаби? Или даже убили ее?

За спиной Пирры вдруг раздался тревожный скрежет соколиных когтей. Да, Эхо связана, она не может ни летать, ни видеть, ни подать голос, и все же обеспокоенно поворачивает голову то в одну сторону, то в другую. Какую новую опасность почувствовала Эхо?

Уже через секунду Пирра тоже уловила запах гари. В дальнем конце зала через дверной проем сочится дым! У Пирры упало сердце. Она поняла, почему Хекаби не пришла. Знахарка подожгла восточные кладовые, и, будучи в полной уверенности, что Пирра сделала то же самое с западными, Хекаби сбежала из крепости. Они ведь именно так и договаривались. Должно быть, знахарка сейчас ждет Пирру на уступе и даже не подозревает, что та до сих пор в крепости, сидит связанная по рукам и ногам.

– Хекаби! – во весь голос завопила Пирра.

Но она в самом сердце крепости. Как ни старайся, сквозь толстые каменные стены до Хекаби не докричишься.

Пирра стала лихорадочно оглядываться по сторонам. Теламон отобрал у нее нож, а другого оружия поблизости не видно. И тут Пирра вспомнила, что на полу в противоположном конце зала валяется копье.

– Я за тобой вернусь! – пообещала Пирра Эхо.

Девочка легла на пол и поползла к копью.

Она продвигалась вперед ужасно медленно. Лежа на боку, Пирра отталкивалась ногами, но в середине зала ей пришлось остановиться, чтобы передохнуть. От тяжелого дыхания Пирры пепел в очаге поднялся облачком. «Что за горькая ирония!» – подумала девочка. Огонь, пылавший много поколений, погас как раз перед тем, как всю крепость поглотит пламя.

Пирра с трудом поползла дальше, стараясь не обращать внимания на скрежет когтей испуганной Эхо. Серая дымка над головой становится все гуще, а издалека доносится приглушенный рев, будто на крепость напало чудовище. Пирра представила объятые огнем кладовые. Сколько там сосудов с маслом, и все высотой в человеческий рост! «Разожжем самое мощное, самое жаркое пламя, чтобы уж точно не погасло!» – сказала Хекаби. А кто устроит пожар лучше нее? Знахарка ведь поклоняется Повелительнице Огня!

Наконец Пирра добралась до копья. Но острый бронзовый наконечник предназначен для того, чтобы колоть, а не резать веревки. К тому же руки Пирры