Владимирские Мономахи - Евгений Салиас

Разумеется, сорокалетняя вдова заменила отца и вполне овладела бесхарактерным добряком. Попав под влияние этой женщины, которая как бы закабалила его, Дмитрий этого не заметил. После крутого отца всякая зависимость показалась бы свободой. Женщина была только ревнива, но не деспотична. Отец всячески держал его в «ежовых рукавицах», и молодой малый, которому было уже, наконец, двадцать два года, не смел шагу ступить без объяснения, куда он отправляется, зачем, к кому и когда вернется. Вместе с тем мечта отца постоянная и неотступная была одна — женить сына на богатой девушке-приданнице. И он старался всячески отдалять сына от женщин, чтобы тот не увлекся.

Часто заходил между отцом и сыном разговор о том, что у них есть дальние родственники, страшные богачи, но ехать знакомиться с ними Андрей Иванович не хотел. Он знал отлично все, касающееся до Высоксы, знал, что его троюродный брат Савва Ильич холост, затем он узнал, что этот родственник умер и его часть досталась его родному брату Аниките Ильичу. Он знал также, что у этого родственника только двое детей, сын и дочь. Эта дочь лет на десять моложе Дмитрия и могла бы со временем стать его женой. Но отправляться с поклоном к богачу-родственнику он пересилить себя не мог. Состояние — вотчина в Тульской губернии — было маленькое, и оба Басман-Басановы, и отец, имевший место при генерал-прокуроре, и сын-гусар, перебивались, сводя концы с концами. Дмитрий сам не собирался жениться, был доволен и счастлив под крылышком отца, как когда-то был доволен, сидя «под юбками» своей няньки. Матери он не помнил, так как потерял ее четырех лет от роду.

Неожиданная и внезапная смерть Андрея Ивановича, конечно, подействовала на молодого человека потрясающим образом. Он готов был руки на себя наложить. Он не мог даже представить себе как будет он жить один-одинехонек, без кого-либо, над ним власть имеющего.

Но, на счастье, не прошло и полугода со смерти отца как умная и независимая женщина утешила его, спасла. Видя, с кем она имеет дело, она не стала ждать, чтобы он решился на что-либо. Она сама стала упорно ухаживать за ним и быстро, без особого труда, добилась своей цели.

Дмитрий вообразил себе, что он увлечен, что он полюбил эту женщину, пожилую, не красивую, но зато действительно очень умную и очень энергичную.

Она не помыкала им, как отец, но зато также отдаляла его всячески от женского общества. И там, где могла оказаться соперница, он шагу не смел ступить без нее. И он был опять доволен, не чувствовал себя потерянным среди чужих людей.

Если бы не катастрофа и неожиданная смерть этой женщины, то нет сомнения, что она и кончила бы тем, что женила бы его на себе.

Оставшись снова один на свете, но и снова без средств, Дмитрий пришел в мрачное отчаяние. Он был убит и настолько, насколько мог быть убит по беспечности и добродушию своего нрава. Он стал собираться в монахи, к великому удивлению товарищей и знакомых. Однако, нежданно чужой человек, старик умный, добрый, вмешался в его судьбу.

Статский советник Завадский, которого Дмитрий никогда в глаза не видал, вызвал его к себе и расспросил… Узнав все до него касающееся, он спросил молодого человека, знает ли он своего однофамильца Басман-Басанова, богача-заводчика. Дмитрий ответил, что это его родственник, но дальний, и что он его не знает, так как его отец и даже дед не знавались с ним, из чувства известной гордости.

Завадский передал Дмитрию последнюю новость про своего бывшего товарища по полку, то есть, что узнал из письма к нему самого Аникиты Ильича… смерть единственного сына и наследника и желание скорее выдать дочь, наследницу своего состояния, замуж за порядочного молодого человека… пожалуй, за сына своего товарища.

Завадский, рассказав про это, объяснил, что детей у него нет, а что когда он прослышал про гусара Басман-Басанова, то ему пришло на ум… почему старик-заводчик не хочет в зятья однофамильца и даже, быть может, родственника? Быть может, он даже не знает о существовании гусара.

Разумеется, Завадский убедил Дмитрия тотчас собраться к родственнику.

— Попытка не пытка, — сказал он, — спрос не беда! Почем знать, чего не знаешь?

Так как молодого человека было не мудрено убедить в чем бы то ни было, то, разумеется, через неделю Дмитрий уже выехал из Петербурга к троюродному дяде на поклон, точно так же, как когда-то собралась и Сусанна Касаткина.

И случилось желанное… Как красавица-девушка, внучка, так и красавец-гусар, племянник, были радостно, почти восторженно приняты стариком Басановым, хотя и по двум совершенно различным причинам. И если Сусанна когда-то не была удивлена своим успехом, то Дмитрий сам себе не верил, видя, какой переполох произвело его появление.

Разумеется, собираясь к старому дяде, у которого после смерти сына была богатейшая наследница-дочь, он очень мало надеялся на успех. Если бы не убеждения нежданного благоприятеля Завацкого, то, конечно, он не собрался бы вовсе. Вместе с тем, если бы дядя этот принял его холодно и негостеприимно, то он быстро утешился бы по легкомыслию. Но прием, оказанный ему, превзошел ожидания, и Дмитрий был даже озадачен.

Первый день, проведенный им в Высоксе, показался ему без конца, так много впечатлений пришлось испытать.

Три главные личности поразили его. Сам хозяин, старик, показался ему добрым и глупым… совсем иным человеком, чем говаривал, судя по слухам, его отец. Дмитрий, конечно, не знал, что нежданная радость обрести жениха для дочери, однофамильца, сделала вдруг Аникиту Ильича добрым, и эта радость, внезапно свалившаяся на голову, так смутила его, так огорошила, что, пожалуй, действительно сделала его на один день будто глупым. Недаром же несколько часов сподряд мысленно ликовал он, что отдаст Высоксу Басман-Басанову, и, расспрашивая, толкуя о всяких пустяках, не подумал спросить, женат или холост новоявленный родственник.

Сусанна особенно и необъяснимо поразила Дмитрия. Целых полчаса предполагал он, по недоразумению, что она дочь и наследница всего. И эта ошибка, продолжавшаяся хотя и недолго, однако оставила свой след. Теперь он жалел, что ошибся, что эта красавица только племянница Аникиты Ильича. За обедом, сидя около нее и разговаривая с ней, он каждый раз опускал глаза, когда взоры их встречались… Каждый раз, что эта женщина взглядывала ему в лицо, он смущался, как юноша.

«Ух, какая она…», — думалось ему. И почему он, офицер, гусар, столичный житель и щеголь, видавший женщин и красавиц… все-таки такую будто еще никогда не видал? Видно, в глуши и трущобах водится такое, чего нет в столицах.

Дмитрий не брал, конечно, в расчет, что по милости отца и ревнивицы он при своих двадцати пяти годах видал женщин только издали, а близко сошелся лишь с двумя: при жизни отца — с немочкой, глупой и рыжеватой, продававшей сливочное масло и простоквашу в Большой Морской, а по смерти отца — со своей сорокалетней ревнивицей, которая приказала любить себя. Как все наивные и неопытные люди, он вдобавок не замечал или не понял, что эта красавица-родственница с первой же минуты поставила себе целью увлечь его.