Любовь уходит в полночь - Барбара Картленд

— Ты права, — невесело вздохнул король. — Но трудно поверить, что меня могут свергнуть так запросто.

— Думаю, следует открыто признать: премьер-министр сделает все, чтобы предотвратить это, — сказала Ксения. — Но на своих условиях и своими методами.

— Будь он проклят! — выругался монарх. — Если бы он не был таким властолюбцем, этого народного недовольства бы вообще не случилось.

— Но теперь это факт, — подвела итог Ксения. — И нам придется встретить его лицом к лицу. А вот и граф…

— Я не сразу нашел вас! — Он слегка запыхался. — А вы вон где… Такая напряженная обстановка, а вы картинки разглядываете… Прибыл сам главный редактор «Народного голоса», мэм, — доложил он Ксении, — и, судя по выражению его лица, думаю, вас, — он посмотрел на короля, потом опять на нее, — ждет суровый перекрестный допрос.

— Я не боюсь, — по-детски храбро ответила Ксения.

И снова взяла короля за руку.

— Иди со мной и поддержи меня, — неожиданно жалобно попросила она. — У меня предчувствие, что никто не будет спрашивать меня про приданое или любимый пудинг! Будет политика… сплошная политика!

— И я почти уверен, — сухо заметил король, — довольно неудобоваримая.

5

В это раннее утро прохладный и чистый воздух, как будто хрустальный, казался Ксении райским! И она впервые скакала на лошади-чистокровке — резвой и в то же время послушной каждому прикосновению руки седока к поводьям. Ее сопровождал король, тоже верхом. Если бы ее мама могла их сейчас увидеть!

Снег на самых вершинах и крутых склонах гор на фоне синего неба блистал еще ослепительнее, трава густо пестрела цветами — пришла пора проклюнуть свои головки к теплу и свету нежным и милым тюльпанам, и они словно соперничали окраской: какие красивее — белые, желтые, красные, розоватые, с тоненькими сизоватыми прожилками на лепестках?.. Ни один художник не смог бы схватить и запечатлеть на холсте всю эту непередаваемую роскошь творения неутомимого изощренного мастера — природы. И радость Ксении тоже не поддавалась тому, чтобы ее описать словами; казалось, эта весенняя сказка — только для них двоих: для нее и скачущего рядом с ней всадника. И лошади их несли по ярко вытканному ковру — словно только для них он и был брошен на согретую солнцем землю.

Сопровождавший их конный эскорт из четырех солдат держался сзади поодаль, и Ксения выбросила их из головы. Они здесь одни, одни — вдвоем под этим бескрайним небом, в этой степи, среди этих гор.

Из-за множества дел и протокольных обязанностей ей почти не удавалось побыть наедине с Истваном — так она стала иногда его про себя называть: это получалось само собой, помимо ее воли. И вдруг этот невероятный подарок судьбы — прогулка верхом вдали от людских глаз…

После случая с малышом они, ведомые Ксенией, наведались в эту семью, чтобы справиться о его здоровье. Это был и предлог, чтобы король увидел другую часть города, обычно скрытую от него, когда он проезжал по улицам в экипаже. На этот раз они продвигались по узеньким грязным улочкам, которые скрывались за фасадами зданий, возведенных стараниями премьер-министра Калолия. Она чувствовала, какое потрясение, смешанное с отвращением, испытывает король. Ветхие покосившиеся дома, открытые сточные канавы… Колодцев, из которых люди могли бы брать чистую воду, на всех не хватало.

Та женщина жила с мужем и сыном в одной из комнат полуразвалившегося дома, в котором ютились еще пара десятков душ на грани голодной смерти. Но в уголке ребенка Ксения заприметила рисунки на клочках бумаги. Она сразу увидела, что это не просто детские попытки водить карандашом по бумаге от нечего делать. В малыше зрел талант, сомнения в этом не было. Ксения увидела, как нарисована сидящая на ветке птица, — юный художник очень точно подметил, как она спрятала голову, нахохлилась: спит. На другом бумажном листке — растянулся дворовый пес. Рядом миска с водой, обглоданная кость. А вот просто горка камешков, сложенных один на другой. Малыш рисовал то, что видел вокруг, он рисовал свой мир. Ксения ничего не сказала ни матери мальчика, ни его отцу — учить сына «художеству» им явно не по карману — хорошо, если средств будет хватать на пропитание.

Королевская чета ограничилась тем, что оставила беднякам нужные в хозяйстве вещи, подарки и деньги. А по дороге назад Ксении показалось, что на лице Иствана появилось новое выражение, какого она прежде не видела, — выражение отчаянной решимости, здоровой злости, упрямства. Рисующий мальчик не шел у нее из головы. И ей пришла в голову одна мысль. Но со своим предложением она решила повременить.

Накануне монарх объявил прессе, что намерен учредить «Королевский фонд», и деньги фонда будут потрачены на облегчение положения народа, улучшение условий жизни бедняков. Доступ к деньгам фонда сможет безвозмездно получить каждый, кому потребуется незамедлительная помощь.

Как же Ксения потешалась потом над выражением физиономий газетных репортеров, когда они слушали его речь!

— Они вытаращились на тебя, как рыбки в аквариуме! Я думала, у них глаза повыскакивают из орбит!

— Жаль, они так и не успели обсудить твое приданое! — с довольным видом хмыкнул король.

Это было неудивительно, ибо, как они — Ксения и король — и ожидали того, редактор «Народного голоса» бомбардировал вопросами правящую персону. Женская точка зрения на то, о чем он страстно и с возмущением говорил, его не интересовала, как не интересовали подробности меню принцессы, предпочтения в ее гардеробе и тайные альковные приключения ее и членов ее семьи.

Газеты, даже традиционные, консервативные, вдохновляемые правительством, изобиловали заголовками, которые, Ксения поняла это сразу, приведут премьер-министра в неистовство: «Принцесса, которой не все равно», «Король берет быка за рога»…

Все это вызывало в ней приятное волнение, и Ксения не могла дождаться момента, чтобы обсудить все с Истваном наедине.

Но дворец наполнялся приезжавшими из ближних окрестностей родственниками, спешащими на торжества, и каждый день потоком приходили ответы на свадебные приглашения от монархов других государств, далеких и близких.

Каждый потенциальный гость ожидал, как само собой разумеющегося, что ему отведут покои в самом дворце, и происходила беспрестанная замысловатая перетасовка: кого-то, более важного, следовало заранее переместить в дворцовые апартаменты, кого-то, рангом пониже, поселить поскромнее.

Вдобавок к суете, в которую были погружены будущие новобрачные, премьер-министр организовал для них поездки по другим городам Лютении на порядочном расстоянии от столицы. В соответствии с протоколом визит предполагал отбытие рано утром на королевском поезде, приветствие народом королевской четы по прибытии, инспекцию королем и его невестой почетного караула, их встречу с городскими сановниками — и довольно часто затяжной обед, в течение которого произносились бесконечные речи во здравие и процветание.