Ревность (ЛП) - Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу)

Я сглотнула. Мое горло горело, мне нужна была тележка со льдом. Мне было холодно, даже при том, что я вспотела, и огонь тушил ревущую стену сухого тепла. Жажда крови заполнила меня, заставляя гореть заднюю часть горла.

— Какого. Черта.

— Тебе не следовало делать это, — Кир тряс головой. Он вернулся в свое нормальное обличье и выглядел странно грустным.

— Маленький, рыжий лакей, — слова дампира-японца, возможно, содержали бы больше презрения, если бы они сдавали в аренду недвижимость. Возможно.

— Она глава Совета, — парировал натянуто Кир.

— Джентльмены, — Брюс поднял руки. — Давайте будем цивилизованными. Мы все знаем, что миледи Анна... трудная и...

— Она выгнала Элизабет, как только... — начал Хиро, но Брюс утихомирил его. Действительно утихомирил и посмотрел на меня.

Мне было все равно. Я взяла сумку дрожащими руками. Когда я подняла глаза, все трое уставились на меня.

— Я знаю, что не нравлюсь ей, — я старалась говорить ровно. — Но я не могу понять почему.

Я пыталась выразить кое-что насчет фальшивых девушек, но бросила это, так как это было безнадежно. Не имело значение, что они были подростками, они были парнями. До них бы это просто не дошло. В любом случае, почему я должно объяснять это?

Если Анна что-то чувствовала к Кристофу, а он ошивался вокруг меня... да, я могла понять, что это принесет некоторые проблемы.

Хиро выглядел так, будто собирался что-то сказать, но с меня было достаточно. Я сделала два шага в сторону. Брюс не дернулся, но мне пришла в голову идея, что он хотел бы.

— Я пойду на урок, — сказала я тихим голосом и убежала. Я добежала до своей комнаты, закрыла дверь и не открывала ее, пока Леон, Бенжамин и Грейвс не пришли и не навалились на нее всем своим весом. И я не сказала ни слова, когда они спросили меня, что, черт возьми, произошло.

Я знаю правила. Вы не должны визжать. Вы заботитесь обо всем самостоятельно.

Кроме того, я поняла это, пока горбилась в ванной, часто дыша и качаясь взад и вперед. Я даже не хотела думать об Анне и Кристофе или чтобы то ни было. Ему не нравилась она, она ненавидела его, и, возможно, они когда-то встречались, и ей не нравилось то, что он ошивался рядом с другими девушками. Кому какое дело? Существовали проблемы и поважнее.

Анна была главой Братства, и, по крайней мере, один человек в совете — Кир — был полностью на ее стороне.

Что привело меня к самому страшному вопросу.

Который — или, возможно, которые — из дампиров, охраняющих меня, были существами Анны?

Глава 14

К счастью, в ту ночь я не надолго задержалась у Пепла. Он успокоился задолго до рассвета. Я не хотела покидать его, но Грейвс закатил глаза и сказал, что ему надо поспать. И я была настолько утомленной и нервной, что сдалась.

Я повернулась, снова ударила подушку. Вздохнула.

— Не хочешь мне рассказать, что случилось? — голос Грейвса был не таким тихим, как шепот, но и не привычной громкости. Наверное, он думал, что если будет говорить тише, то я смогу его проигнорировать.

Я подумала рассказать ему об Анне, но тогда бы пришлось упоминать Кристофа. А это было бесполезно. Все это было такой путаницей, которую моя голова не готова была принять, и пока я не переварила все это, я не могла объяснить ему всего, чтобы он не подумал о чем-нибудь не том. О Кристофе и, что более важно, обо мне.

Я решила, так сказать, прощупать почву.

— Заседание Совета прошло плохо, — это было огромным преуменьшением, а также ложью. Не было никакого заседания.

Только Анна. И Кир. Очень дружелюбные, те двое. Маленький, рыжий лакей — так сказал Хиро.

— В любом случае, тебе это не понравилось, — послышался звук шуршащей ткани, когда он переместился.

Я бросилась к самому краю кровати. Мои глаза оставались закрытыми, и я переместила кончики пальцев на край матраса.

— Оно было даже хуже, чем обычно.

Как обычно, ему не нужно было ничего объяснять.

— Та девушка, гм. Другая светоча.

Я не дернулась, как если бы меня ужалили, но это было близко к истине.

— Я не нравлюсь ей.

— Конечно нет. Такая девушка, — Грейвс издал презрительный шум, почти фырканье. — Бьюсь об заклад, она была здесь пчелиной маткой достаточно долгое время. Она играет со всеми этими мальчиками, настраивая их друг против друга. Я знаю этот тип девушек.

А ты знаешь мой тип? Я почти спросила его об этом, но решила, что это звучало бы так, будто я нарывалась на комплимент.

— Хотя мне действительно кажется, что она ненавидит меня, — что-то быстро всплыло у меня в голове — память или сон.

«Не позволяй носферату кусаться».

Я отодвинула это подальше. Дрожь прошлась по спине.

— Ну, ты привлекательнее, чем она, — он сказал это, как само собой разумеющееся: трава зеленого цвета, или на Земле действует закон гравитации.

Что-то теплое появилось в моей груди. Это было прекрасное чувство. Я фыркнула.

— Я даже не могу уложить свои волосы.

— Ну и что. В любом случае, что произошло?

Я попыталась превратить это в разумную мысль. Молчание растягивалось между нами.

— Господи, — наконец сказал он. — Я не могу тебе ничем помочь, если ты мне ничего не рассказываешь.

Черт возьми, дай мне секунду подумать!

— Я пытаюсь понять, как рассказать тебе про это.

Снова молчание. Я заерзала. Он тоже.

— Дрю, — сказал он очень нежным, тихим голосом. — Ты знаешь, моя мама делала это. Она молчала. Каждый... — он глубоко вдохнул, как будто плавал и только что выбрался наружу. — Каждый раз один из них бил ее. Ее бойфренды. Она вела себя так, будто ничего не происходило. Но я видел синяки. Я не идиот.

Это была самая личная вещь, которую он когда-либо говорил мне. Я подумала, что ему не нравится говорить о том, как он оказался в служебном помещении торгового центра. И у меня были свои личные тайны, с которыми я никогда не хотела делиться. Большинство из них включали папу и различную работу, которую мы выполняли в штатах. Некоторые тайны включали школы, когда я еще не могла передвигаться незамеченной.

Я убрала руку с края кровати. Она повисла в пространстве, как будто я растянулась, мои пальцы чувствовали пустоту.

— Она ненавидит меня, потому что Кристоф укусил меня, — я почти прошептала слова в подушку, не позволяя руке выпрямиться. Мои щеки горели. Если бы он увидел меня, он, вероятно, сказал бы из-за чего я покраснела. Отметки клыков на моем запястье слабо покалывали, но то чувство отступило.

Когда его пальцы переплелись с моими, это было одновременно шоком и облегчением. Теплая кожа, мягкое прикосновение. Он впитал это и сказал то, что я от него меньше всего ожидала.