Фаворитка (СИ) - Цыпленкова Юлия

Глава 9

Я стояла под укрытием деревьев и смотрела на очаровательный двухэтажный особнячок, похожий на пряничный домик, созданный умелым кондитером. За моим плечом переминалась с ноги на ногу Тальма, не понимавшая, что мы здесь делаем, и почему я сегодня взяла ее с собой на прогулку. Это был первый случай, когда камеристка сопровождала меня. Чуть дальше застыли гвардейцы. Один привалился спиной к дереву и обводил сквер ленивым взглядом. Второй смотрел в обратную сторону, оберегая меня от нападения со спины. Да кому я была нужна!

— Госпожа…

— Тихо, дорогая, всему свое время, — ответила я, не отрывая взгляда от особняка, и служанка замолчала.

Я была удивительно спокойна и собрана, даже знала, что буду делать дальше. Оставалось лишь дождаться знака, который мне даст сама Судьба. Ветер шуршал кронами, и мне казалось, что он волнуется и негодует больше, чем я.

— Как бы дождь не пошел, — опять не выдержала Тальма. — Промокнете, ваше сиятельство.

— Не переживай, — ответила я.

Этот адрес мне дал Фьер Гард. Мы не виделись лично, потому что мне не хотелось навлекать на его милость монарший гнев, но обменялись парой писем. Тальма стала моим почтальоном. Так что можно сказать, что я впервые вела тайную переписку. Но я должна была разобраться в том, что меня тревожило.

В тот день, когда Селия поселила в моей душе сомнения, а герцог почти подтвердил под нажимом, мне было тяжело и больно. И чтобы не предаться страданиям, и не устроить допрос любовнику, пока не была уверена в его вероломстве в точности, я сделала то единственное, что могло мне помочь прочистить голову. Я переоделась и отправилась в конюшню, откуда вскоре выехала на моем любимце, разумеется, в сопровождении гвардейцев. Но на последних я внимания не обращала.

Мы покинули дворец, после сам город и выехали в предместье. И вот тут я дала волю себе и Аметисту. Бешеная скачка продолжалась, пока ярость не перешла в удовольствие и азарт, а после и удовлетворение. Вот тогда я натянула поводья и спешилась. Мои телохранители последовали моему примеру. Ведя коней в поводу, мы прошлись по берегу речушки, где мы так часто когда-то устраивали пикник с родителями и Амберли.

Утки, как и прежде обитавшие в реке, заметив людей, подплыли ближе, но мне нечего было им дать. Присев на пень, я подперла щеку кулаком и поглядывала на птиц, которых успела разочаровать. Мысли, успокоенные скачкой, неспешно текли в моем сознании. Теперь я точно знала, что не подам вида о своих подозрениях, порожденных Селией Ришем. Эта женщина ненавидела меня, а потому делала больно, несмотря на то, правду она говорила или врала. Герцогиня умела быть хитрой, но хитрость ее всегда была примитивной, а потому ее выкрики – это лишь ревность и обида.

А вот с ее мужем всё было сложней. Я была склонна верить в то, что он был искренен со мной, когда говорил о союзе, результатом которого должно было стать утерянное благоволение государя. Он не искал личной выгоды, Нибо просил за свое герцогство. И потому его нежелание нашей ссоры с королем понятно. Но! Это ведь был герцог Ришемский! Его ум и склонность к интригам говорили за себя. Конечный результат его скрытой интриги, если таковая была, просчитать было практически невозможно. От банального – заполучить женщину, перед которой, как говорил сам Нибо, он преклоняется. До изменения завещания короля и собственному воцарению на престоле Камерата. Последнее, конечно, больше безумное предположение, потому что почти неосуществимо, однако смысл имелся. И потому в выкриках Селии, а после его уговорах не верить мог быть скрыт его замысел, итогом которого могло оказаться усиление моего расположения к нему. А вот чего я не собиралась делать, так это плясать под чью-то дудку. И я решила сама во всем разобраться.

Оставалось лишь надеяться на то, что гвардейцы не выдадут нашего разговора с герцогом. Все-таки они оставались на удалении и могли услышать только реплики, сказанные громко. Впрочем, опыт показывал, что они говорят только о том, о чем их спрашивают. Король знал о нашем выезде с Нибо, но не о том, что тот поднялся к королевским чертогам. А раз так, то и вопросы его будут только о прогулке. В любом случае, доносить до государя полной сути нашей беседы я не собиралась. А если он решит расспросить и меня, то сошлюсь на ревность герцогини и желание Ришема извиниться за свою жену. Это оправдает и их спешный отъезд, и скандал на лестнице и мое дурное расположение духа. Скандалов я не терпела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По возвращении во дворец, я поняла, что не сумею сегодня делать вид, будто на моей душе легко и спокойно, как было еще утром. Сославшись на нездоровье, я попросила у магистра сонных капель и ушла в спальню. А проснувшись под утро, ощутила тяжесть мужской руки на своей талии. Осторожно развернувшись, я некоторое время смотрела на умиротворенное лицо спящего хищника, и в этот момент он виделся мне таким чистым и беззащитным, что все мои подозрения вздорными.

Однако перед отъездом к дядюшке я написала письмо Фьеру и попросила его навести справки о новой диве, на которую пало мое подозрение. Я ничего не сказала о причинах моего интереса, просто объяснила, что меня интересует ее частная жизнь с того момента, как она поселилась в столице.

Барон Гард был моим другом, потому лишних вопросов не задавал. Он исполнил мою просьбу, и через два дня я получила от него ответ, в котором говорилось, что у дивы есть тайный покровитель. Судя по всему, высокопоставленный, потому что его имя держалось в строжайшей тайне. Он купил любовнице особняк в тихом респектабельном квартале, где жили небогатые дворяне. Покровитель посещал певицу один-два раза в неделю, чаще один. Она получала от него подарки, и в театре начала вести себя вызывающе, чем снискала зависть и неприязнь других актеров.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Просчитав частоту визитов, я поняла, что они почти всегда совпадали с теми днями, когда просиживала у дядюшки до самого вечера, занимаясь делами своего фонда. Ив обычно спрашивал меня о планах на день, и это повелось с самого начала наших отношений, потому нет ничего удивительного в том, что он знал, когда, куда и насколько я отправляюсь. И всё равно всё это могло быть всего лишь совпадением.

Однако делать вид еще несколько дней, что между нами ничего не происходит, улыбаться и принимать его ласки, было выше моих сил. Я должна была лично увидеть этого таинственного покровителя. И если им окажется другой мужчина, я поклялась себе выбросить дурные мысли из головы и более никогда не сомневаться в моем мужчине. А потому, сообщив, что сегодня просижу до вечера у графа Доло, я отправилась по адресу, указанному Фьером.

Сначала покаталась по окрестностям, приводя мысли в порядок. Постепенно волнение улеглось, пришла холодная решимость, и я приказала проехаться по нужной мне улице. Тогда-то я приметила сквер. Коляска остановилась с другой его стороны, а я выбрала место, с которого смогу наблюдать и не буду приметна сама.

Погода и вправду портилась. Солнце скрылось еще час назад, но дождя всё еще не было, только ветер вдруг усилился, будто забирая у меня остатки переживаний. И к моменту, когда Тальма устала торчать за моей спиной без дела, казалось, что сейчас разразиться первая весенняя гроза. На моей душе было мрачно, но спокойно.

— Ваше сиятельство, да что это с вами? — спросила камеристка, встревоженная моей неподвижностью.

— Всё хорошо, дорогая, — ответила я. — Еще немного. Потерпи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я рассеянно следила за высоким человеком в неприметном сером плаще, он прогуливался неподалеку от «пряничного» особняка. Чем-то похожий на него мужчина остановился недалеко от сквера и поглядывал по сторонам. Потом я переместила взор на третьего «близнеца», который вроде бы с интересом читал газеты, расклеенные на тумбе. Нахмурившись, я опять осмотрела всех троих и ощутила, как сердце вдруг ухнуло куда-то вниз. Гвардейцы! Боги, это же гвардейцы!