Современный румынский детектив [Антология] - Штефан Мариан

Я взял две карты и объявил «чип», то же сделал и господин Мими. Голова у него непроизвольно подергивалась, макака покраснела, как вареный рак.

— Ставлю сотню! — заявил Манафу.

Бумажка порхнула над столом и упала, точно вызов, брошенный стоиками сибаритам. Это был конек Манафу: он умел выбирать тон и жест, чтобы подчеркнуть дистанцию между собой и другими. Стало очень тихо.

Я долго сортировал свои карты, потом испытующе посмотрел на Манафу. Он был невозмутим, как индеец перед пыткой. Даже дым его сигареты бесстрастно поднимался прямо к потолку.

Тщательно оценив свои карты, господин Мими в бешенстве швырнул их об стол. Кулаки у него сжались, в углу рта повисла тоненькая струйка слюны. Доктор хоть и сидел словно аршин проглотил и с непроницаемой физиономией, однако был не менее азартным игроком — по его высокому лбу (или лысине, вопрос пока не решен) стекали капли пота.

Я еще раз посмотрел в карты и после долгих размышлений тоже поставил сотню.

— Всухую! — слишком быстро ответил Манафу, как будто не мог дождаться окончания бессмысленной игры. — А что у тебя?

— Каре валетов, — сказал я и выложил карты на стол.

— Хорош! — прошептал он.

В этот момент господин Мими попытался заглянуть в его карты, но под укоризненным взглядом Манафу отказался от своего намерения. Манафу резко поднялся, очевидно, чтобы наиболее доходчиво изложить те высокие соображения, в силу которых он презирал везение.

— Господа, сегодня вечером я снова проигрался в пух и прах, — продекламировал он, вызывающе глядя на меня. — С тех пор как мы познакомились, то есть уже пять недель, искусный игрок Анатоль Бербери не упускал случая облегчить мои карманы, однако мне не жаль проигранных денег. Я играл с мастером, а это самое главное. Я получил удовольствие!

Словесная бутафория. Тирада лорда, который с достоинством отрекается от несбывшихся надежд. Аркадие Манафу возвращает свободу своей коварной музе.

— Ну что ты, голубчик, не порть нам удовольствие! — встрепенулся доктор и великодушно пообещал: — Я открою тебе кредит.

— И я, если хочешь… — с некоторым колебанием предложил господин Мими.

Манафу покачал головой.

— Благодарю вас, однако после такой крупной ставки я уже не смогу… Это будет меня терзать весь вечер. И кроме того, на сегодня мне обещали совсем другие развлечения, гораздо более мирные. Если вас это не огорчит, я похищаю Анатоля. Хочу, чтобы он представил меня одной барышне. Что скажешь, Анатоль?

— Скажу, что в данный момент это не самое приятное из дел, которыми я собирался заняться.

Господин Мими счел необходимым ядовито произнести:

— Сударь, кажется, вы женаты?

— Ваш сарказм меня не трогает! — перекосился Манафу. Хи-хи-хи! — затрясся старикашка, бросив на него взгляд более едкий, чем соляная кислота. — Я пошутил. Как поживает ваша очаровательная супруга?

Манафу ответил какой-то банальностью и, увидев, что я начал аккуратно пересчитывать деньги, закричал:

— Так вы идете или нет?

— Иду. Кажется, я не сопротивлялся, хотя и особого удовольствия не выражал. Прежде всего потому, что я не знаю никакой барышни, с которой мог бы вас познакомить. И, во-вторых, потому, что ты не подашь руки женщине, будь она даже почтенной старушкой, кою надо перевести через улицу.

— Хоть в твоем выступлении и нет ни капли смысла, я снимаю шляпу: честно говоря, считал тебя не способным произнести последовательно такое количество слов, — выдохнул Манафу.

Мне пришлось проглотить обиду: несмотря на благородную седину и безукоризненный костюм, у него были повадки регбиста.

— Господи, долго еще тебя ждать? — раздраженный моей медлительностью, он вышел из себя.

— Нет, — пообещал я, вставая. — Только, прежде чем выступить в роли сводника, схожу вымою руки. Деньги хоть и не пахнут, но микробы переносят.

— Ты забрал у меня деньги, получай и микробы! — злорадно усмехнулся он, однако продемонстрировал готовность к дополнительным жертвам. — Хочешь умыть руки, как Пилат? Ну что ж, идея неплоха. Я иду с тобой.

Он пошел к выходу, а я заглянул в оставленные им карты. Четыре дамы полностью его изобличали. Нет, он не ошибся. Аркадие Манафу прибегал к довольно примитивным уловкам.

В ванной комнате кого-то рвало. Нам пришлось порядочно подождать. Шел одиннадцатый час, а вечеринка была в разгаре: танцы, смех, веселые возгласы.

Из ванной вышла женщина с потеками макияжа на лице, попыталась выдавить из себя извинения и тенью проскользнула мимо нас. Войдя в ванную, Манафу с омерзением отшвырнул что-то и распахнул окно. Схватил со стеклянной полочки под зеркалом баллончик дезодоранта и стрелял, пока не опустошил его.

— Потаскуха! — рычал он.

Ванная комната была огромных размеров и безумной роскоши. В мраморной ванне, встроенной в пол, мог вволю поплескаться даже бегемот.

Я мыл руки и не очень удивился, когда Манафу запер дверь на ключ. Гораздо больше меня удивил его вопрос:

— Черт побери, Анатоль Бербери, кто ты такой?

Он мрачно глядел исподлобья. Я предполагал, что он задумал какую-то игру, но не мог предусмотреть таких художественных деталей, как запертые двери, зубовный скрежет и угрожающие взгляды.

— Кто я такой? Пульчинелла, ваш покорный слуга! — отрекомендовался я, продолжая мыть руки. — Видите ли…

Удар застал меня врасплох — он был такой мощный, что я перекувырнулся в воздухе и вверх ногами свалился в ванну. Манафу схватил меня за воротник, вынул из ванны и еще два раза ударил в солнечное сплетение. От сокрушительных апперкотов я покорно уселся на крышку унитаза.

— Потрясающе, — пробормотал я. — Если ты продолжишь в том же духе, я стану сплющенным бидоном.

Меня тошнило, гудела голова, а в желудок как будто вцепились железные когти, не дававшие вздохнуть. Манафу стоял надо мной, широко расставив ноги, готовясь к дальнейшим подвигам. Его вытаращенные глаза без проблеска юмора выводили меня из терпения. По правде говоря, я мог бы сделать из него котлету, но это не принесло бы мне никакой пользы.

Не поднимаясь, я дернул за цепочку. Подо мной прогрохотала вода.

— Следующего раунда не будет. Меня унес поток.

— Зря стараешься. Я никогда не сомневался в том, что ты не тот, за кого выдаешь себя.

Он перешел границы дозволенного — такие высказывания в мой адрес я могу позволить только себе самому. Вскочив, я легко, будто резиновой кукле, заломил ему руку. Но не успел я изобрести кару за его наглость, как он зверски лягнул меня каблуком, вырвался и точным ударом в челюсть вновь усадил меня на унитаз.

Пока я корчился, Манафу похрустел суставами и старательно продезинфицировал одеколоном пальцы, поцарапанные о мои зубы.

— Считаешь меня ядовитой змеей?

— Нет, ты не змея, ты самый безмозглый из всех кретинов, которых я когда-либо видел, — уточнил он без тени снисходительности, весьма довольный началом беседы. — Я спросил, кто ты такой, но на самом деле меня это не интересует. — Кто-то постучал в дверь, прервав его речь. Он прорычал: — Занято! — и отвернул кран над раковиной.

Романтическое настроение, в котором пребывал Манафу, видимо, требовало в качестве звукового фона злобного шипения воды. Кто знает, может, один из предков Манафу был пиратом, и от плеска воды он успокаивался, как по манафению волшебной палочки. Но поскольку он пустил горячую воду, я, как истинный зануда, начал придираться:

— Прошу тебя, только не горячую! Мне хватит той пены и пара, которые испускаешь ты.

Безумно хотелось врезать ему, но это было не в моих интересах — для своих пятидесяти с хвостиком Манафу обладал отличной реакцией и силой удара.

Едва он начал разглагольствовать, я понял, что он отлично информирован обо мне. Говорил Манафу с пафосом начинающего миссионера, но я умирал от нетерпения: какой же длины будет нитка бус, которыми он собирается меня соблазнить?

В сжатом изложении моя биография выглядела так:

— Угон автомобиля. Вождение без прав. Аферист. Мошенник. Шулер. Образование: исправительная школа и университет, где носят полосатую форму.

Пока он говорил, я не пытался возразить, даже когда Манафу вытащил у меня из рукава игральные карты, помахал ими перед моим носом, изорвал в клочки и сунул их мне в нагрудный карман.

Меня это забавляло, а он все распалялся.

— Умоляю, — сказал я, — ты растрогал меня до слез, только не понимаю, чего хочет твоя душенька? К чему весь этот спектакль? Хотя нужно тебя поздравить — ты великолепно поставил сцену на балконе. Но если ты пытаешься меня шантажировать, то заявляю, что карточные разоблачения меня не волнуют. Я не забочусь о своем престиже. Кроме того, прежде чем спросить, чего тебе от меня надо, довожу до твоего сведения, что ничего не делаю бесплатно.