Святые грехи - Нора Робертс

— «Сиал», — прочитал Бен на коробке. — Послушай, что это: хина, хворост?..

— Это сушеный изюм, миндаль, цукаты и что-то еще. Тебе надо позвонить ей, Бен.

— Знаешь, приятель, со своими делами я сам разберусь. — Он свернул за угол и, проехав с квартал, злобно выругался. — Прошу прощения.

— Не важно. Знаешь, Бен, я видел телепередачу, в которой было сказано, что для современного общества характерно, когда женщина является головой в семье, освобождая мужчину от его обязанностей быть опорой для нее и семьи. Женщины теперь, как правило, если и хотят выйти замуж, то не спешат с браком. Современная женщина не ищет красавца принца на белом скакуне. Забавно, что многих мужчин отпугивают сила и независимость в характере женщины. — Эд взял в рот изюмину. — Очень забавно.

— Пошел к черту! — отозвался Бен.

— Доктор Курт кажется мне женщиной весьма независимой.

— Ну и прекрасно. Кому нужна женщина, которая все время снует под ногами?

— О Банни нельзя сказать, что она сновала под ногами, — вспомнил Эд, — но любила покрасоваться.

— Банни — смешная девчонка, — пробормотал Бен. Это был его последний недолговечный роман в течение трех месяцев: познакомился, пообедал несколько раз, посмеялся, покувыркался в постели — и все, никаких обязательств. Бен вспомнил, как засмеялась Тэсс, прислонившись к подоконнику, во время его разговора по телефону. — Когда ты по уши в работе, нужна женщина, которая не заставляет тебя все время шевелить мозгами, постоянно думать о ней.

— Ошибаешься. — Эд откинулся на сиденье. — Надеюсь, у тебя хватит ума понять это.

Бен повернул к Католическому университету.

— Попробуем поймать Логана перед возвращением в участок.

В пять вечера все детективы, занятые в деле Священника-убийцы, кроме Бигсби, собрались в комнате совещаний. Перед Харрисом лежало по экземпляру всех отчетов, и он решил еще раз пункт за пунктом пройтись по ним. Они проследили перемещение Анны Ризонер в последний вечер и ночь ее жизни.

В пять часов пять минут она вышла из парикмахерской, которую обычно посещала, где ей сделали прическу и маникюр. У нее было превосходное настроение — она дала мастеру десять долларов чаевых. В пять пятнадцать забрала из химчистки свои вещи: серый костюм с жилетом, две льняные блузы и пару габардиновых брюк. Примерно в пять тридцать вернулась домой. В холле столкнулась с соседкой, которой сказала, что вечером идет в театр. В руках у нее были свежие цветы.

В семь пятнадцать позвонил Джон Кэррол, отменил свидание и нарушил их отношения. Они разговаривали около пятнадцати минут.

В восемь тридцать Анна Ризонер позвонила Сьюзен Хадсон. Разговором с Джоном она была выбита из колеи, плакала. Они проговорили примерно час.

Около полуночи, возвращаясь домой, соседка услышала работающий в квартире Анны телевизор. Она обратила на это внимание потому, что знала о вечернем посещении Анной театра.

В три тридцать пять утра Ризонер позвонила Кэрролу. Рядом с телефонным аппаратом найдены две упаковки от марихуаны. Разговор продолжался до трех сорока двух. Никто из соседей не слышал, как Анна вышла из дома.

Между четырьмя и половиной пятого Гил Нортон увидел мужчину, судя по одежде, священника, который выходил из переулка в двух кварталах от дома Ризонер. В четыре тридцать шесть Нортон остановил двух полицейских и сообщил о трупе.

— Таковы факты, — закончил Харрис. Позади него висела карта города, на которой булавками с синими шляпками были отмечены места убийств. — Из этой карты видно, что он действует на площади не менее семи квадратных миль. Все убийства совершены между часом и пятью утра. Никаких следов насилия или ограбления, кроме полосы на шее. Судя по схеме, составленной монсеньором Логаном, можно ожидать, что очередное покушение будет совершено восьмого декабря. Начиная с сегодняшнего дня и по восьмое декабря удваиваем патруль на улицах.

Мы знаем, что убийца — мужчина среднего или выше среднего роста, — продолжал Харрис, — темноволосый, носит рясу. Судя по психологическому портрету, составленному доктором Курт, и по ее отчетам, это психопат, возможно, шизофреник, одержимый религиозными видениями. Он убивает только молодых блондинок, очевидно, воплощающих в его глазах некую реальную личность, которая была или до сих пор с ним связана.

Исходя из сбоя в выработанной им временной схеме убийств; а также судя по корявому почерку записки, приколотой к одежде последней жертвы, доктор считает, что в его болезни скоро наступит кризис. Последнее убийство отняло у него слишком много сил.

«Оно и у нас отняло немало сил», — подумал Харрис, отодвигая бумаги.

— Доктор Курт предполагает, что у него наступило физическое недомогание: головные боли, тошнота — все это должно привести его полному истощению. А если все-таки ему удается удержаться, то только за счет колоссального напряжения. В конце концов наступят упадок сил, потеря аппетита, рассеяние внимания.

Харрис немного помолчал, давая возможность собравшимся переварить информацию. Комната для совещаний была отделена от инспекторской стеклянной перегородкой с пожелтевшими от времени жалюзи. Из-за них доносился ровный гул — люди занимались своими делами, звонили телефоны, раздавались чьи-то шаги и голоса.

В углу комнаты стоял кофейный автомат с гигантских размеров пластиковой чашкой — для тех полицейских, которым не жалко потратить четвертак на добрый глоток. Харрис подошел к автомату, налил полную чашку и добавил ложку сливок, которых вообще терпеть не мог. Сделав глоток, он посмотрел на собравшихся.

Все они были взвинчены, измучены и подавлены. Если не ограничиться восьмичасовым рабочим днем, кто-нибудь наверняка свалится с гриппом. Лоуэнстайн и Родерик уже давно глотают таблетки. Он не должен допустить, чтобы они заболели, но послабления не мог дать.

— В этой комнате собрались полицейские с суммарным стажем работы за шестьдесят лет. Пора этот стаж задействовать в полную силу и поймать наконец одного религиозного фанатика, который, может, и позавтракать толком не способен — его тут же рвет.

— Мы с Эдом еще раз встречались с Логаном. — Бен отодвинул пластиковый стаканчик с кофе. — Поскольку этот парень надевает рясу, мы считаем его священником. Логан лечит своих собратьев-священников, нуждающихся в помощи психиатра. Соблюдая врачебную этику, список своих пациентов он нам не даст, но посмотрит записи — может, найдется кто-нибудь, чья внешность совпадает с описанием свидетеля. Тогда он предложит ему исповедаться.

Вдруг Бен запнулся, вспомнив, что исповедь — часть католического ритуала, которая была для него наиболее трудна. Он сам опускался на колени в темной комнатке с раздвижными шторками и начинал признаваться в содеянном, каяться, просить прощения. «Иди с миром и больше не греши», — слышал он в ответ. Но не грешить он не мог, не получалось.